Александра удивленно смотрела на Вадима, потом обвела глазами комнату, еще раз тревожно посмотрела ему в глаза, но он уже был не здесь, мысленно находился возле своего маленького пациента. В следующую секунду он оказался в коридоре, быстро, автоматически оделся, звякнули в руках ключи.

– Хорошо, – сказала она, – беги. Тяжелая у тебя работа. А… а сколько ему лет?

– Еще нет и двух суток. Я вернусь. Когда смогу, – уже на ходу крикнул он.

25

Машина завелась без проблем, хотя стоило бы ее немного прогреть, но сейчас было не до того. «Дворники» смахнули с лобового стекла белый, пушистый, еще не отяжелевший снежный слой, фары осветили двор, и через минуту колеса оставили первый след на свежем снегу.

Покрутившись по пустым ночным улочкам, Вадим вскоре выехал на проспект Победы и понесся вперед. Проспект, прямой, будто прочерченный от западной окраины города до площади Победы, а дальше переходивший в раздвоенный бульвар Шевченко, который достигает Крещатика, был почти пустым в этот поздний час. Вадим миновал центральный ЗАГС, повернул направо, сделал петлю и помчался по улице Черновола. Он знал, что каждая минута дорога в этой критической ситуации, поэтому не поехал к светофору, где обычно разворачивался, а, посмотрев в зеркала, резко повернул влево, пересекая двойную осевую. Шлагбаум на въезде на территорию больницы был опущен, но дежурный узнал машину и быстро поднял его.

Вадим включил сигнализацию и стремительным шагом вошел в старинный корпус детской кардиологической клиники, оборудованной по последнему слову современной медицины. Снимая на ходу куртку, он направился к лифту. Знал, что так же подняли по тревоге дежурных анестезиолога и реаниматолога, что уже идет борьба за жизнь маленького человека, мальчика, которому он делал операцию вчера сразу после рождения, используя вместо донорской пуповинную кровь, собранную во время родов. Новый метод, который позволял избежать проблем при переливании младенцу крови взрослого донора, хорошо показал себя на практике, хотя, казалось бы, сколько там той крови? Но эти сто граммов составляли примерно треть общего объема крови новорожденного и были резервом, спасительной дозой во время операции, когда применяется так называемый АИК – аппарат искусственного кровообращения.

Но что же могло случиться после удачно проведенной, хоть и сложной, операции? «Что могло случиться?» – то и дело спрашивал себя врач.

Вадим быстро переоделся и отправился в реанимацию. Перед дверью он наткнулся на испуганный взгляд отца прооперированного мальчика. Мать пока ничего не знает, ведь она еще в роддоме, откуда вчера утром привезли сюда новорожденного.

– Ситуация под контролем, оставайтесь здесь, я сообщу вам, как только будут новые данные, – выпалил Вадим на ходу и, не дожидаясь ответа, уверенным шагом прошел в дверь и направился к кроватке, возле которой кипела работа. Пожилой уже реаниматолог, взглянув на результаты анализов пациента, подошел к Вадиму.

– Внезапно ухудшилась кардиограмма в левых отведениях и появилась тенденция к артериальной гипотензии, – коротко пояснил он.

– Состояние стабильное?

– Пока да, нам удалось поднять давление, но это временно – необходимо устранить причину ишемии миокарда.

Возле ребенка колдовал Андрей, опытный кардиолог, он обследовал маленькое сердечко с помощью ультразвукового аппарата. Светлое пятно монитора отражалось в стеклах его очков, в напряженном взгляде читалось спокойствие и понимание ситуации.

– Привет, Вадим, – сказал он, не отрывая взгляда от изображения на экране. – Похоже, это тромб сдавливает левую коронарную артерию – от этого все проблемы.

– Берите пациента в операционную! – отдал команду Вадим. Выражение его лица изменилось – есть точный диагноз, и сразу все становится на свои места. Мысленно он уже спланировал операцию, и оставалось только действовать. – Операционная сестра на месте?

– Да, операционная уже готова, – отозвался реаниматолог.

– Тогда не медлите.

– Нам нужно десять минут до начала операции.

– Хорошо, я буду в операционной.

Теперь самое время вспомнить все нюансы вчерашней операции. Вадим, идя по коридору к операционной, невольно остановился у окна. Снаружи поднялась настоящая метель, и на мгновение мысленно он вернулся туда, где было уютно и так хорошо еще полчаса назад… Но отражение в ночном окне человека в зеленом хирургическом костюме сразу вернуло Вадима к реальности. Каждая потерянная минута – это увеличение риска для жизни его маленького пациента.

Маска. Хирургическая шапочка.

Стерильная одежда. Перчатки.

Специальные очки с увеличением. Налобный осветитель.

И тебя уже не узнают даже близкие знакомые.

Ты – робот, запрограммированный на быструю, четкую, последовательную и технически безупречную работу; никаких эмоций и посторонних мыслей, весь внешний мир с его проблемами и политическими играми кажется сейчас ничтожным и временно исчезает. Все внимание сосредоточено на этом маленьком человеке, который еще даже не имеет собственного имени, только отчество, и не осознает, сколько людей отдают свои силы и знания для спасения его жизни.

Все готово, операционная сестра профессионально-деловито делает последние приготовления, раскладывает хирургические инструменты. Привычные звуки кардиомонитора отбивают ритм сокращений сердца, чуть слышно шумит аппарат для наркоза – все как всегда. А на дворе глубокая ночь и падает снег.

– Мы готовы начинать, – говорит Вадим анестезиологу.

– Мы также, начинайте.

Скальпель. Пинцет. Салфетка. Ранорасширитель…

И вот оно – недавно собственноручно исправленное сердце с сотней ювелирных швов и вложенной в него частичкой себя. Врожденный порок сердца у этого ребенка был несовместим с жизнью, и еще двадцать лет назад ему бы просто отказали в лечении – не было технических условий и специальных знаний для выполнения такой сложной операции. А теперь, благодаря созданию этого суперсовременного детского кардиохирургического центра, есть возможность спасать детей со сложнейшими проблемами сердца сразу после рождения. И лечение здесь бесплатное. Разве это не счастье – работать здесь?

– Тромб удален, сердце сокращается нормально. Электрокардиограмма восстановилась? – спрашивает Вадим, глядя в монитор.

– Кривые постепенно приходят в норму. Гемодинамика стабильная.

– Заканчиваем операцию.

26

Антонина просыпалась долго. Она уже перешла границу сна и вполне осознала отсутствие мужа рядом; одним глазом взглянула на будильник и снова закрыла его. Женщина томно потянулась и еще на несколько минут нырнула в воспоминания о вчерашних телесных безумствах с Романом. Странно, но никаких картинок перед глазами не возникало, только кожа ее бедер, грудь и губы будто снова чувствовали его шальные поцелуи и прикосновения. Она бессознательно провела под одеялом ладонью по груди, ощутив ее упругость, а второй рукой погладила живот и замерла, снова прокручивая перед мысленным взором вчерашнее.

Сердце ее билось все сильнее, дыхание стало более глубоким, язык облизнул мгновенно пересохшие губы. В животе начала нарастать пульсация, дрогнули плотно сжатые бедра, и Антонина сладко улыбнулась, удивленная таким эффектом только от воспоминаний о вчерашнем. Она, сама себе удивляясь, начала ритмично сжимать и расслаблять ягодицы, чувствовала: еще немного – и случится. Но вдруг услышала, как в коридоре закрылась бронированная входная дверь, а затем металлически щелкнул прокрученный в ней ключ. Женщина замерла.

«Игорь? Куда бы это утром? – подумала она. – Может, Соня явилась новогодним подарком? Ну-ну… Что ж – у каждого свои подарки!»

Еще минут пять она лежала на спине под одеялом, рассматривая тонкую трещину на потолке. Телесные ощущения угасли, не достигнув своего пика.

«Вот гад! Даже это испортил», – вздохнула Антонина, выбралась из-под одеяла и направилась в душ.