Послышался голос воспитательницы, она стала созывать учеников, которые жили в интернате, – уже ждал автобус, чтобы везти обратно в школу их, а также нескольких учителей, костюмы и реквизит. Стася с грустью посмотрела на маму, они обнялись.

– Потерпи, солнышко, послезавтра заберу тебя и махнем к дедушке и бабушке! Будет у тебя целых две недели отдыха!

– Классно! – прижалась к маме Стася.

– Ой, я совсем забыл! – ударил себя по лбу Вадим. – Я же принес кое-что для Станиславы Стрелецкой, не передашь ей?

Стася с любопытством взглянула на него, оторвалась от мамы и сделала к нему шаг, а Вадим протянул ей пакет.

– То есть, это не все ей. – Он сунул руку внутрь и вытащил одну из двух коробочек с конфетами. – Тут кое-что для ее мамы, а остальное – для звезды сцены.

– О! А откуда вы знали, что мы их очень любим? – не сдержала удивления Стася. – Правда, мама редко такие покупает…

Девочка прикусила язык, на мгновение смутилась, но интерес к протянутому ей пакету взял верх, и она заглянула внутрь.

– Что это? Ой, мамочки! Какой же смешной! Это правда мне? Спасибо! – И она закружилась с плюшевым слоненком в руках по узкому театральному коридору.

Ученики и учителя балетной школы уже усаживались в специально заказанный автобус, который стоял у входа в театр. Подходили с костюмами в чехлах последние, среди них Стася, которая смотрела не столько под ноги и на автобус, сколько на снежинки, сказочно мерцавшие под фонарями. Ей уже оставалось сделать несколько шагов до автобуса, как перед нею, словно из-под земли, возникла девушка с микрофоном, за которой стоял молодой мужчина с камерой на плече. Девушка спросила:

– Девочка, а что такое, по-твоему, счастье?

Стася замерла, словно увидела фею. Девушка действительно казалась не очень реальной – стройная, без шапки, на волосах сверкающие снежинки, на воротнике короткой шубки тоже, а еще ногти руки, которая протягивала к Стасе микрофон, были длинными, фиолетовыми и с нарисованными на них снежинками. Девочка прижала к себе чехол с костюмом, в котором только что танцевала партию снежинки, и застыла.

– Ну? Неужели тебе нечего сказать? – улыбнулась ей сказочная леди. – О счастье?

– Счастье? – опомнилась Стася. – Это… Не знаю, наверное, это когда ты долго о чем-то мечтал, старался все сделать для этого и вдруг видишь, что это наконец-то начинает получаться.

– Да-да, молодец! А еще? – подбодрила ее девушка.

– Еще?

Вдруг от автобуса донесся сердитый голос:

– Стрелецкая! Станислава! А ну, бегом сюда! Посмотрите на эту звезду! Она уже дает интервью!

Девочка вздрогнула, посмотрела в сторону автобуса, подняла взгляд на снежную девушку и быстро-быстро сказала:

– А еще счастье, когда мама счастлива! Извините, меня зовут.

Стася легко подбежала к двери автобуса, а девушка махнула рукой оператору:

– Жека, снято!

20

– Опять куда-то собираешься? – Голос мужа заставил вздрогнуть Антонину, которая замерла перед распахнутой дверцей шкафа. Она была хороша в черном кружевном нижнем белье с изысканной красной вышивкой.

– Да… У Киры лишний билет в оперу, – ответила женщина и мгновенно перешла в наступление: – Ты же меня никуда не приглашаешь!

– Я? Да я бы и не против куда-то вместе выйти, можно обсудить. Но ты чаще бываешь в городе, купила бы билеты на свой вкус… А может, вы и меня с собой возьмете? Я бы там перед спектаклем купил билет, или с рук у кого лишний? – неожиданно повел свое наступление в диалоге Игорь, прошел от двери к окну и остановился спиной к жене.

– С нами? – напряглась Антонина, удивленная таким неожиданным допросом и интересом мужа к опере.

– Да. А что? Или я совсем уж лишний в вашей компании? Ты как-то в сердцах угрожала мне, что найдешь кого помоложе мне на замену, так что, может, уже? – Он сделал вид, что внимательно рассматривает цветы на подоконнике, но в стекле, на фоне заоконной темноты, перед ним было растерянное лицо Антонины.

– Ерунду несешь! Зачем я молодому? Отдала вам свою молодость, лучшие годы, а теперь никому не нужна – и сын не позвонит лишний раз, и ты все с наукой своей трахаешься, тебе не до меня, вот и хожу с приятельницей по выставкам и спектаклям, как лесбиянка! – неожиданно грубо ответила Антонина, с одной стороны, смущенная допросом мужа, с другой – разгневанная тем, что ему хватает наглости пытаться ее контролировать, это при его-то интрижке с Соней Тю (про себя Антонина стала называть зазнобу мужа Соней Тю, так как «кривоногая тумбочка» было слишком длинным никнеймом).

– Ну, лесбиянка из тебя никакая, – улыбнулся Игорь. – Во-первых, ты замужем, во-вторых, кажется, у нас до сих пор все в порядке в постели, или я ошибаюсь?

Антонина уперла руки в бока и вдохнула полной грудью. Игорь отметил про себя, что годы ее не портят и сейчас она выглядела очень сексуально, но глаза ее горели холодным гневом. Как же хотелось ей в эту минуту выпалить ему в глаза: «Так чего же ты, сволочь, разводишь лирику с той сучкой, если у нас все в порядке? И сколько лет уже все в порядке, я об этом забочусь, как никто! Чтобы тебя, козла, не тянуло в чужую капусту, чтобы тебе той капусты и дома было вволю, хоть тресни!» Все это мгновенно пронеслось в голове женщины, пробежало световым табло по ее лицу, посыпалось искрами из глаз, и Игорь подумал: а не признаться ли жене прямо сейчас в глупой игре, которую он затеял, чтобы оживить ее чувства к нему? Сгрести бы ее в объятия, извиниться, покаяться, может, еще бы все и наладилось… Но Антонина стояла напротив него в классической позе разгневанной украинской женщины, и взгляд ее был холодным и безжалостным.

«Уже нашла», – вдруг мелькнуло в голове профессора Соломатина и отдалось щемящей болью где-то в груди. Он снова повернулся к окну и стал смотреть на снующие по улицам вечернего заснеженного города машины. Ему вспомнилось недавнее предупреждение Яны о том, что его игра вышла из-под контроля и покатилась по другому сценарию, но карты раскрывать уже не стал.

– Не заводись, Тоня. Шучу я. Собралась, так иди, развейся, – пожал он плечами, не оглядываясь, и крепко сжал пальцами край подоконника.

21

Неожиданный допрос, учиненный обычно не слишком интересовавшимся ее жизнью Игорем, несколько смутил Антонину, но отнюдь не нарушил ее планов на вечер, даже придал им адреналина и куража. Изменить ее планы мог Тарчинский, вот кому всегда с избытком хватало авантюризма!

Антонина оставила машину на парковке возле ресторана и набрала номер мобильного Романа.

– Заходи, я уже внутри, иду тебя встречать, – сказал он и действительно через минуту махал ей рукой от стеклянных дверей трехэтажного здания, украшенного сверкающими гирляндами.

Антонина, играя ключами от машины, сделала несколько шагов ему навстречу по свежему скрипучему снегу.

– Привет! – улыбнулась она Роману.

– Выглядишь все лучше, может, ты ведьма, Тонька? – заглянул ей в глаза Роман и стряхнул снежинки с пушистого воротника ее светлого пальто.

– Все женщины ведьмы, – сверкнула глазами Антонина. – Так мы проходим или будешь держать даму на пороге?

– Проходим! Очень правильное слово! Наверное, все-таки ведьма. – Роман снова с загадочным видом театрально заглянул в глаза женщины.

Он взял даму за руку, провел внутрь, показал через приоткрытую витражную дверь зал, где играла веселая музыка, было много людей и почти все столы были заняты. Антонина не так представляла себе сегодняшнюю встречу и немного расстроилась. Ведь Роман приглашал отпраздновать Новый год, и она ждала романтичной атмосферы, а большой зал был набит народом – это явно был чей-то корпоратив… Сидеть в этом шуме, жевать, глядеть вокруг? К тому же Киев, как говорится, – большая деревня, глазом не моргнешь, как нарвешься на общих знакомых, и вылезет тебе боком этот «поход в оперу»… Антонина замерла, рассматривая зал, как вдруг почувствовала через ткань пальто мужскую руку на талии, и рука эта подталкивала ее в совершенно другом направлении – налево, к лестнице с деревянными резными перилами, ведущей куда-то наверх. Женщина удивленно оглянулась и увидела, что Роман уверенно кивнул, улыбаясь. Сердце ее ухнуло, отдалось эхом где-то в желудке, и уже не было сомнений, что вечер покатится по плану Тарчинского и точно не превратится в банальный ужин в заведении общепита.