– Работает! Такой же трудоголик, как и его отец. Вот хорошую девушку упустил, но чему удивляться – не у каждой хватит терпения столько лет служить «звезде», как я, – не поворачивая головы, отозвалась Антонина.

– Тоня… Ты будто обижаешься на меня. Но ты же знаешь, как я тебя люблю. Всю жизнь… – Муж коснулся ладонью ее плеча.

Женщина напряглась и замерла от неожиданности. Не то чтобы Игорь никогда не говорил о своих чувствах к ней, но именно сегодня, когда она знала о Соне, когда горела жаждой мести за свои страдания и когда в ней внезапно вспыхнул интерес к другому мужчине, эти его простые слова показались неискренними и неуместными. Она дернула плечом.

– Устала я. Не надо слов. Что-то я их плохо воспринимаю последнее время.

– Ну, То-о-оня, вот тебе «Доброе утро». – Игорь попытался провести рукой по ее спине, но женщина вдруг хватанула воздуха, сорвалась с места, пронеслась по коридору в спальню, упала на кровать и разрыдалась.

Сколько десятков или сотен раз за время супружеской жизни их споры заканчивались сексом? Хотелось бы назвать это действо «любовью», но в действительности это был именно отчаянный секс, нервный, напряженный. Техничный и отшлифованный выплеск энергии до истощения, разрядка, радикальная мера, как в давние времена кровопускание для помощи больному с повышенным давлением. И это действительно помогало, хотя каждый из участников действа знал сценарий в деталях.

Истощенные, они молча лежали на кровати, Антонина разглядывала потолок, а Игорь, медленно дыша, закрыл глаза и положил ладонь себе на грудь. Разговаривать обоим не хотелось. Неожиданная женская истерика улеглась, и Антонина считала более разумным помолчать, а не выяснять отношения, а Игорь, не зная, какое произнесенное слово может вызвать очередную неожиданную реакцию, просто лежал и прислушивался к ударам сердца. Что-то слегка давило за грудиной, может, и не надо было после вчерашнего…

«Неужели это старость? – Он горько усмехнулся. – И Тоня вот неистовствует – то скандал из ничего, то рыдает… Гормоны? А я, дурак, надеялся ее расшевелить…»

«Улыбается, гад, – подумала Антонина, заметив краем глаза, как шевельнулись губы мужа, – видимо, вспомнил свою кривоногую тумбочку. А может, занимался со мной любовью, а сам, сволочь, мечтал о ней?»

Антонина молча встала, на ходу накинула халат и скрылась в ванной.

Профессор Игорь Соломатин снова уселся за свой компьютер, вздохнул и заглянул в электронный почтовый ящик. Там его ждало письмо от его немецкого коллеги профессора Шульца, который сообщал о том, что готовится к весенней конференции в Японии, и спрашивал, будет ли украинский профессор на ней присутствовать.

Не отвечая коллеге, Игорь прислушался – в ванной все еще журчала вода. Он зашел на сайт одноклассников и удивился, увидев, что ему пришло сообщение. Прочитав его, профессор резко отстранился от экрана, поправил очки и снова медленно приблизил лицо к монитору. Имя автора ему ничего не говорило. Фотографии при этом имени не было. Текст месседжа был коротким, непонятным и волнующим: «Проблема с Соней. Необходимо встретиться!»

15

Александра домыла лестницу в детском саду, вылила грязную воду в унитаз в тесном служебном туалете, поставила к стене швабру, разложила на полу большое старое махровое полотенце, служившее ей половой тряпкой, сняла резиновые перчатки, повесила их на край ведра. Еще один рабочий день подходил к концу, постепенно приближая ее к праздничным выходным, когда они с дочерью поедут в родной городок, райцентр, к родителям Александры, встречать там небольшой семьей Новый год. Наговорятся, отдохнут, отоспятся, а затем Стася останется гостить у дедушки с бабушкой до конца каникул, а ей опять придется возвращаться в Киев. Противоположные чувства бередили Александре душу. И хотелось домой, и трудно было возвращаться в свое прошлое. Тем более что ее родители даже не догадывались, что их проект с новостройкой вылетел в трубу, что после смерти мужа Александре не хватило средств удержаться в съемной квартире, что Стася не только учится в балетной школе, а еще и живет в интернате при ней, а сама их дочка вообще ночует на детских кроватях в детсаду. Со Стасей они договорились не травмировать дедушку с бабушкой, не то чтобы врать, а просто не все им рассказывать. Конечно, негоже было учить ребенка лукавить, но что поделаешь в такой ситуации? Дочка умная, осознает, что они с мамой пока должны терпеливо преодолевать трудности и желательно не нагружать ими стариков. Тем более что все это делалось исключительно ради того, чтобы Стася имела возможность стать балериной.

Конечно, Александра могла бы вернуться домой, свалиться на голову родителям со своим отчаянием, там жить и работать, навещать Стасю раз в месяц и забирать ее домой на каникулы. Но и работу на малой родине надо было еще найти, и зарплата там у всех была мизерной, а главное, в Киеве она имела возможность видеть дочь каждые выходные, а если бы не две работы, то хоть и ежедневно. После пережитых вместе трудностей мама с дочкой стали словно единым целым, были друг для друга и радостью, и поддержкой, и, безусловно, очень страдали бы в разлуке. Было, как было. А дедушке с бабушкой на каникулах показывалась немножко приукрашенная картинка их столичной жизни.

Александра поднялась в комнату-кладовку, чтобы переодеться, и заметила полосу света под дверью Яниной мастерской. Она тихонько постучала.

– Кто там? Заходите! – отозвалась из-за двери Яна.

– Добрый вечер! – Александра переступила порог. – Ты сама? Можно к тебе?

– Конечно можно! Сделать тебе чаю? Вот у меня еще и печенье осталось, девчонки принесли. Представляешь, такая дружная группа сложилась, хоть и небольшая, – все успеваем: и что-то руками создать, и поговорить, и чаю выпить, – улыбнулась Яна.

– Ну, давай, если не торопишься. Я бы сама с радостью ходила на твои курсы, я классно шью, еще умею немного вышивать крестиком, гладью, и разные штуки делаю из бисера. Люблю я эти женские украшения, но не до того сейчас, так уж сложилось. Надо перетерпеть. – Александра виновато улыбнулась, внимательно разглядывая новые работы учениц Яны, разложенные на стеллажах у стены.

– Да я бы тебя с удовольствием научила всему, что сама умею, но вижу, что и некогда тебе, и после двух работ уже и сил нет. Садись, угощайся.

– Ой, я сейчас! У меня лимон есть, хлеб с салом, пара мандаринок. – Александра метнулась в свою каморку так быстро, что Яна не успела ее остановить.

– Ну, раз такое дело, то мои девушки еще принесли в честь Нового года шампанское и коньяк, так шампанское выпили, а коньяк едва начали, можем к твоему лимончику приурочить. – Яна вытащила из ящика стола начатую бутылку.

– Круто! – вскрикнула Александра, вернувшись из каморки. – Французы, пожалуй, застрелились бы, увидев, как их коньяк пьют здесь из пластиковых стаканчиков и закусывают черным хлебом с салом!

Женщины дружно рассмеялись. Через минуту на пластиковой тарелке была разложена закуска, нарезанный кольцами лимончик истекал соком под кристаллами сахара. Женщины уселись, замерли, а затем подняли импровизированные «бокалы».

– За что пьем? – спросила Александра.

– За счастье! – мгновенно отозвалась Яна.

– Точно! А чего нам еще надо? За наше простое женское счастье! Ведь оно вмещает в себя все, что необходимо для хорошей жизни.

– Однозначно! Счастливая женщина светится изнутри, и всем от этого хорошо!

Вместо звона бокалов зашуршали боками белые пластиковые стаканчики, женщины выпили и начали быстренько закусывать чем Бог послал.

– Шурочка, привела бы ты как-нибудь дочку ко мне, хоть в выходной, посидели бы вместе, я персонально для вас провела бы мастер-класс. Бесплатно, просто так, по-дружески. А если что-то хорошее получится, то можно и на реализацию отдать, была бы тебе свежая копейка, – дожевывая лимон вместе с горьковатой кожицей, сказала Яна.