Несмотря на скептическое отношение астрономов к идее каналов, постепенно то один наблюдатель, то другой выступал с подтверждением наблюдений Джованни Скиапарелли. Сегодня уже понятно, что статьи и карты авторитетного итальянца оказали определенное воздействие на молодых ученых, которые стали замечать тонкие линии там, где ранее видели только группы размытых пятен. Их рисунки начали появляться на страницах научных и популярных журналов, внося вклад в теорию каналов.
Миланский астроном находил все больше сторонников в самых разных кругах. Вот что, например, писал Отто фон Струве: «К сожалению, я должен признать, что никогда не видел каналов. Но зная выдающиеся способности Скиапарелли как наблюдателя, я не могу сомневаться, что они там есть». Некоторые молодые астрономы прямо брали карту Скиапарелли и начинали искать на Марсе обозначенные им каналы. И, разумеется, раньше или позже находили их.
Одним из верных сторонников теории каналов был французский наблюдатель Анри-Жозеф Перротэн, работавший на рефракторе обсерватории в Ницце. Впервые он увидел тонкие линии на Марсе 15 апреля 1886 года. И с тех пор загорелся мечтой найти и описать новые каналы. В 1888 году, получив мощный телескоп с диаметром объектива 76 см, Перротэн заявил, что обширная область Ливия (Libya), размером с Францию, полностью покрылась водами Моря Песочных Часов (Большого Сирта). По этому поводу он восторженно писал: «Планета Марс – не пустыня мертвых камней. Она живет; развитие жизни показано целой системой очень сложных преобразований, которые порой столь масштабны, что могут быть видимыми жителям Земли».
В связи с шумихой, поднятой вокруг каналов, все с нетерпением ждали Великого противостояния августа 1892 года. Ждал его и французский астроном-популяризатор Камилл Фламмарион. В то время он заканчивал первый том своего нового фундаментального труда «Планета Марс и условия ее обитаемости» («La planète Mars et ses conditions d’habitabilité», 1892).
Из названия видно, что Фламмарион увлекался вопросом существования инопланетян. И это действительно так – за свою жизнь француз издал с десяток довольно неплохих книг, в которых всесторонне обсуждалась эта тема. Подробнейшим образом изучил Фламмарион и труды предшественников. И, по-видимому, одна из старых идей, высказанная Пьером Гассенди, оказала на него значительное влияние. Напомню, что речь идет о прямой зависимости облика инопланетян от физических условий мира, в котором им приходится жить. Основываясь на этом тезисе, Фламмарион попытался реконструировать облик загадочных строителей каналов. Вот, например, что он пишет в обобщающей работе «Популярная астрономия» («Astronomie populaire», 1879–1890):
«Восходя мысленно ко временам возникновения всей зоологической лестницы существ, мы можем предугадывать, что столь слабое напряжение тяжести должно было оказать там совершенно иное влияние на последовательное развитие живых существ. На Земле большая часть видов животного царства остались пригвожденными к поверхности почвы благодаря могучему действию притяжения, и лишь сравнительно малая часть воспользовалась преимуществами летания, получив крылья; между тем на Марсе вследствие совершенно особенных условий жизни мы с большой вероятностью можем предположить, что развитие и совершенствование зоологических существ совершалось по преимуществу в ряде крылатых созданий. Отсюда естественно заключить, что высшие из животных видов могут быть снабжены там крыльями. В нашем подлунном мире царями воздуха остаются кондоры и орлы, а там этим завидным преимуществом воздушного передвижения могут пользоваться многие виды высших позвоночных и даже самый человеческий род, как последний член в ряду животных существ».
Разумеется, Камилл Фламмарион не забыл суждение Иммануила Канта о том, что Марс древнее Земли, но никак не мог согласиться с утверждением философа, что марсиане находятся на одной ступени интеллектуального развития с нами или даже ниже ее:
«Мы не имеем еще никакого основания, чтобы судить об интеллектуальном состоянии существ, населяющих планеты. <…> С другой стороны, человеческие существа совершенствуются с течением времени, а так как Марс образовался раньше Земли и охладился скорее, чем она, то он должен опередить ее во всех отношениях. Без сомнения, он достиг уже своего апогея, между тем как мы остаемся еще детьми, самым глубокомысленным образом играющими в политический образ, в солдатики, в церковки, в ружья и пушки…»
В этом фрагменте зафиксирована важная мысль. Как и любой другой образованный европеец своего времени, Фламмарион верил, что дальнейшее развитие цивилизации неизбежно приведет к Золотому Веку, к осуществленной Утопии. Научно-технический прогресс решит основные проблемы человечества, и тому не останется ничего другого, как слиться в «братской семье народов». А на Марсе, стало быть, это уже произошло.
Что касается самого Марса, то в тот период времени Фламмарион принимал представление о нем как «водном» мире, то есть считал темные области морями, а красные – континентами. При этом он вступал в полемику с теми, кто называл континенты пустынями, и доказывал:
«Вид материков Марса прямо внушает нам простую мысль – расширить несколько наш кругозор в ботаническом отношении и допустить, что растительность не должна быть непременно зеленого цвета во всех мирах, что хлорофилл может проявляться различным образом и что разнообразная и пестрая окраска цветов и листьев у разных видов растений, наблюдаемая нами на Земле, может проявляться во сто крат больше в зависимости от тысячи новых условий. Мы не различаем отсюда форм марсовских растений, но можем заключить, что вся тамошняя растительность в общей совокупности, от гигантских деревьев до микроскопических мхов, отличается преобладанием желтого и оранжевого цветов – потому ли, что там много красных цветов или плодов, или потому, что сами растения, то есть их листья – не зеленого, а желтого цвета. Красное дерево с плодами зеленого цвета по нашим земным понятиям кажется нам нелепостью; но на самом деле достаточно, чтоб химическое соединение частиц или даже простое размещение их произошло иначе, чем на Земле, чтобы один цвет переменился на другой».
Фламмарион имел собственное суждение и о каналах. Ему самому удалось различить только три из них: Нил Сирта, Ганг и Инд (Nilosyrtis, Ganges, Indus), однако он однозначно высказывался в поддержку того, что это – водные потоки, искусственно выровненные с целью создания мощной транспортной сети.
В 1892 году существование каналов подтвердил известный американский астроном Уильям Пикеринг. Работая с рефрактором научной станции обсерватории Гарварда в Перуанских Андах, он регулярно сообщал о своих наблюдениях, и они оказались сенсационными. 2 сентября он заявил, что открыл две горные цепи вблизи Южной полярной шапки Марса, 6 октября – что обнаружил свыше сорока небольших озер. Позднее Пикеринг опубликовал результаты наблюдений в авторитетных научных журналах «Астрономия» («Astronomy») и «Астрофизика» («Astrophysics»). Писал он и о каналах: «Множество так называемых каналов действительно существует на планете, как описал профессор Скиапарелли. Некоторые из них имеют ширину всего лишь в несколько миль».
Обнаружив каналы не только на поверхности «континентов», но и «морей», Пикеринг пришел к заключению, что считать темные пятна на Марсе областями, заполненными водой, было ошибкой. Скорее всего, именно там находятся нормальные зеленые леса, а в красноватых областях преобладают пустыни.
«Каналы» и «оазисы» Персиваля Лоуэлла
Противостояние 1894 года ознаменовалось тем, что в ареографию пришел американский астроном-любитель Персиваль Лоуэлл.
Он имел аристократические корни, получил прекрасное образование и благодаря выдающимся способностям в логике, математике и литературе мог сделать прекрасную карьеру на политическом поприще. Больше того, по мнению современников, Лоуэлл обладал своеобразным «магнетизмом», мог легко увлечь собеседника, зажечь его своими идеями. Как знать, если бы он не бросил все ради мифических каналов, то мог бы когда-нибудь претендовать на пост президента США.