Развернув карту, А. Б. Елисеев показывал нам, что уже сделано, что еще строится и что существует пока в проекте. У него накопились серьезные претензии. Я обещал по возвращении в Москву добиться для строителей дополнительных средств и материалов, а командующий флотом тут же распорядился выделить все, что можно, из своих резервов.

Забегая немного вперед, надо сказать, что в следующем году на Ханко проделали огромную работу. Гарнизон встретил войну вполне подготовленным и успешно отражал натиск превосходящих сил противника. Только общая неблагоприятная обстановка на северо-западном направлении заставила в конце 1941 года эвакуировать защитников Ханко.

С. И. Кабанов, назначенный на Ханко за два месяца до войны, возглавил героическую оборону полуострова. Позже он был комендантом Ленинграда в самые тяжелые дни блокады, а потом его перевели на Север, тоже на очень трудный участок, где он руководил обороной полуостровов Рыбачий и Средний. Храбрый и опытный генерал, С. И. Кабанов в конце войны, когда надвигались события на Дальнем Востоке, возглавил береговую оборону всего Тихоокеанского флота. Едва ли можно было сыскать более подходящего человека для такого ответственного дела.

Признаться, Ханко я покидал с тяжелой душой. Думалось: трудно будет оборонять эту маленькую базу, когда обрушатся на нее удары и с моря, и с воздуха, и с суши.

С полуострова мы вернулись в Таллин. Как обычно, по окончании поездки собрали Военный совет, и оперативных работников. То, что наиболее вероятным противником следовало считать гитлеровскую Германию, к тому времени уже не вызывало сомнений. Именно из этого исходили мы, обсуждая оперативные вопросы. Все, что касалось чисто морских операций и подготовки к ним, мог решать Главный морской штаб. Но как в случае войны будет организовано взаимодействие флота с армией и какие формы примет подчинение флота военному округу, оставалось неясным. Мы понимали необходимость специальной директивы правительства или Наркомата обороны, однако такой директивы в то время не было, она появилась только в феврале 1941  года, когда для ее выполнения оставалось совсем мало времени.

Из Таллина мы поспешили в Ленинград. Хотя он и считался тогда глубоким тылом, флот держал с ним крепкие связи — не потому только, что балтийцы по-прежнему любили этот город и выезжали туда, едва выдавалась свободная минута — в Ленинграде оставалось много флотских учреждений, институтов, там были судостроительные заводы…

Одновременно: с нами в Ленинград приехал и нарком судостроительной промышленности И. И. Носенко. Человек он горячий, но с ним всегда можно было договориться. С Иваном Исидоровичем мы ездили по заводам, стараясь на месте разрешить многочисленные и неизбежные споры между моряками и судостроителями. Работники Наркомсудпрома доказывали, что надо быстрее принимать готовые корабли. Моряки находили некоторые механизмы неисправными и требовали улучшить их.

Мне хочется напомнить здесь хотя бы в общих чертах о той судостроительной программе, которую нам так и не пришлось выполнить. Она не без оснований вызывала ряд критических замечаний как в ходе войны, так и в последующие годы. Потребовав огромных денежных средств и расхода металла, эта программа не успела существенно увеличить наши морские силы.

Мысль о долгосрочном плане строительства кораблей зародилась в центральном аппарате. Морских сил еще в двадцатых годах. После назначения на должность начальника Управления Военно-морских сил Р. А. Муклевича стали вырисовываться и первые наметки такого плана, однако конкретное решение тогда не было принято: не хватало средств, к тому же наши заводы только учились строить корабли. Между тем страна постепенно набирала силы, положение ее на международной арене укреплялось. Увеличение морской мощи становилось все более неотложной и важной задачей. Думается, события в Испании тоже оказали влияние и ускорили ход дела. Мы не смогли тогда по-настоящему участвовать в морском контроле, проводившемся по решению «Комитета по невмешательству», нам не хватало нужных кораблей и плавучих баз. В то время стало особенно ясно, как важно для нас море и как нам нужен сильный флот.

В середине тридцатых годов в Москве проходили совещания у начальника Морских сил. Обсуждалась роль флота и значение кораблей различных классов.

Ясности в этих вопросах еще не было, но опытные командующие — В. М. Викторов, И. К. Кожанов, И. С. Исаков, Л. М. Галлер, работники центра — начальник Морских сил В. М. Орлов, его ближайшие помощники И. М. Лудри, Э. С. Панцержанский, П. И. Смирнов-Светловский, конечно, много думали о будущем флоте, имели свою точку зрения на этот счет.

Несомненно, они оказывали влияние на рождавшуюся тогда программу.

Позднее Л. М. Галлер рассказывал мне об одном из совещаний, состоявшемся в конце 1936 или в начале 1937 года. Командующих флотами пригласили в правительство, но о чем пойдет речь, они узнали только в кабинете Сталина. Там были, поставлены вопросы: какие корабли и с каким вооружением надо строить, с каким противником скорее всего придется встречаться этим кораблям в боевой обстановке?

Командующие единодушно высказались за строительство подводных лодок. Но далее мнения разделились. Командующий Тихоокеанским флотом М. В. Викторов стоял за крупные корабли, ссылаясь на большие пространства Дальневосточного театра, где, по его мнению, надо было иметь самый мощный корабельный состав. Командующий Черноморским флотом И. К. Кожанов был за то, чтобы наряду с крейсерами и эсминцами строить как можно больше торпедных катеров. «Вы сами еще не знаете, что вам нужно», — якобы заметил И. В. Сталин.

Так или иначе, первый вариант программы Наркомат обороны представил правительству в 1937 году. Внесли изменения, которые были предложены, снова доложили, получили «добро» и приступили к делу, не дожидаясь уточнения деталей.

В чем заключался смысл этой программы?

Было решено строить линкоры, тяжелые крейсеры и другие классы надводных кораблей, то есть крупный надводный флот. Строилось и большое количество подводных лодок. Не исключалась и постройка авианосца, но она откладывалась только на последний год пятилетки. Объясняли это, помню, сложностью создания кораблей такого класса и специальных для них самолетов. Между тем во всем мире в то время одним из важнейших классов надводных кораблей стали авианосцы. Их строили во всех крупных морских странах: в США, Англии и Японии. Правда, там еще были в почете линкоры, хотя испытания, проведенные в двадцатых годах в Америке, показали, что самолеты могут с успехом топить любые корабли, какой бы броней те ни обладали.

Теперь, разумеется, легче, чем три десятилетия назад, судить об этой программе, критиковать ее, находить в ней недостатки. Время разрешило прежние сомнения и споры. Но и в ту пору следовало бы яснее предвидеть главное направление развития флота. Может быть, сейчас не стоит слишком строго судить авторов программы за то, что они вообще не отказались от линкоров. Время для этого тогда еще не настало. Но бесспорно одно — надо было отдать предпочтение наиболее современным кораблям. Непростительно и другое — в программе не придали нужного значения авианосцам. Представим себе на минуту, что во второй половине сороковых годов программу удалось бы завершить. Мы имели бы большие эскадры с линкорами, но… без единого авианосца. Разве смогли бы они выйти далеко в море?

Уклоняясь немного в сторону, напомню некоторые события второй мировой войны. В декабре 1941 года японцы разгромили американский флот в Пирл-Харборе, широко используя самолеты с авианосцев. Тогда многие были склонны отнести этот успех за счет неожиданности нападения: дескать, не будь американские линкоры застигнуты врасплох, они не понесли бы таких потерь. Но в 1942 году, после боя у острова Мидуэй в Тихом океане, всем стало ясно, насколько изменился характер морского боя и какая ударная сила в лице авиации появилась на море. Счастливый случай помог тогда американцам нанести смертельный удар по авианосцам противника и сохранить свои. Это решило не только исход боя, но и стало поворотным пунктом в борьбе на Тихом океане. Японский адмирал Ямамото, вынужден был отступить, хотя его линкоры и не утратили боеспособности. Без авиации он не мог рассчитывать на успех.