Их вышла встретить плотная, седеющая ирландка с румяными щеками.

— Шаннон, это моя домоправительница, миссис Флаэрти.

— Добро пожаловать в Килгарин. Я надеюсь, вам у нас непременно понравится. — Оценивая Шаннон на роль новой графини, она окинула ее внимательным взглядом, от которого не ускользнула ни одна деталь. — Мы думали, непогода вас задержит. За последний месяц не было ни одного утра, чтобы не шел дождь, — жизнерадостно сообщила миссис Флаэрти. — Но это хорошо для земли и улучшает цвет лица. Вы будете пить чай в гостиной, милорд, у огня?

— Что ты хочешь, дорогая, сначала осмотреть замок или выпить чаю?

— О, давай сначала немного осмотрим замок. С чаем я могу подождать.

Зан провел Шаннон в огромный зал. Льющийся из окон со свинцовыми переплетами свет оставлял на полу квадраты светлых пятен.

— Пойдем — посмотришь на нашу родословную, — сказал Зан, обняв ее за плечи.

Шаннон подняла взгляд на огромное генеалогическое древо графов Килгарин. Его ветви дотягивались до времен Елизаветы I.

— Посмотри вверх — ты видишь О’Фалаон? Мэри О’Фалаон в 1635 году вышла замуж за Седрика, брата второго графа. Фамилия Фалаон в семнадцатом столетии изменилась на Фалун. Так что, как видишь, мы, возможно, родственники.

— Ты, наверно, прав, — со смехом сказала Шаннон, изучая гобелен. — Поразительно!

— Пока ты здесь, мы должны проехать к развалинам замка Шаннон в нескольких милях отсюда. Посмотришь место, где жили твои предки.

Они прошли в большую гостиную, выходящую окнами на ландшафтный парк. Внимание Шаннон привлек портрет молодого человека, чья улыбка и черты лица напомнили ей о Зане. Картина была написана в двадцатые годы, художник разместил свою модель на фоне камина.

— Это мой отец, — сказал Зан, заметив, что Шаннон смотрит на портрет. — Картина была написана задолго до того, как он встретил мою мать. Ее портрет вон там, над диваном.

По выцветшему персидскому ковру Шаннон подошла к дивану, чтобы взглянуть на мать Зана — красивую молодую женщину в голубом с мечтательным выражением светлых глаз и русыми волосами.

— Между вами есть небольшое сходство. Я думаю, у нее твои глаза.

— В этой комнате осталось сделать немногое — перетянуть стулья и повесить новые шторы. Они специально подобраны под цвет старой парчи, которая была здесь сто пятьдесят лет.

Шаннон восторженно огляделась вокруг. На каждом столе, в каждой шкатулке лежали вещи, собранные поколениями графов Килгарин, — от часов времен Регентства и фарфора до викторианских безделушек. Шаннон остановилась, разглядывая табакерки и миниатюры, написанные эмалью на слоновой кости.

— Это махараджа Бехар подарил моему дедушке, когда тот охотился на тигров в Индии, — заметил Зан, увидев, что Шаннон рассматривает усыпанную бриллиантами саблю. — Как тебе нравится гостиная?

— Очень мило, Зан, очень элегантно, и все напоминает о старине. Так и хочется в холодный вечер задернуть шторы и свернуться калачиком у огня, — сказала Шаннон. Она пыталась представить, как это будет, когда через месяц к ним присоединится Патрик.

— Считается, что эту комнату навещает дух одного из Килгаринов, который в восемнадцатом веке совершил самоубийство из-за карточных долгов, — сказал Зан, когда они прошли в библиотеку.

— Тут есть и другие привидения? — спросила Шаннон, глядя на длинную галерею.

— Да, конечно. Идем. — Зан подвел ее к высокому окну, по которому барабанили капли дождя. Окно выходило в сад на другой стороне замка. Аккуратно подстриженную лужайку пересекала ведущая к озеру широкая дорожка, усаженная тисами.

— Считается, что незадолго до дня святого Иоанна в безветренную ночь здесь можно услышать шорох шелковых платьев по гравию и звуки клавесина.

— Знаешь, эта комната мне нравится больше всего, — оглядевшись по сторонам, сказала Шаннон. Длинная галерея имела легкомысленный и романтический вид, чем сильно отличалась от остальных помещений замка, подавлявших своей основательностью. Шелковые шторы придавали бледному свету ирландского дня медовый оттенок.

— Выглядит немного хаотично. Видимо, здесь уже начали готовиться к субботнему балу, — сказал Зан.

При упоминании о бале Шаннон непроизвольно сжала его руку. Мысль о том, что так скоро здесь появится много народу, приводила ее в замешательство. Но в конце концов, она согласилась приехать в Килгарин именно потому, что поняла, как много значит для Зана ее присутствие. Гости, которые приедут в субботу, были знакомы с Розмари и станут относиться к Шаннон по меньшей мере настороженно.

— Оркестр расположится на помосте — вон там, — жестом показал Зан. — Это помещение было специально построено для роскошного бала в честь королевы Виктории, когда она приехала осмотреть Килларнейские озера. Как говорят, за час до начала торжества рабочие еще золотили потолок.

— Надеюсь, что в субботу не случится ничего подобного, — сказала Шаннон, и оба засмеялись.

Взяв ее за руку, Зан закружил Шаннон в вальсе, затем остановился и поцеловал.

— Давай выпьем чаю. Ну как, отвечает ли Килгарин твоим ожиданиям?

Шаннон почувствовала, что Зан очень гордится своей собственностью, домом, достойным лорда, коим он являлся.

— Он гораздо больше, чем я могла себе представить. Но если честно, Зан, я никогда не смогла бы жить здесь слишком долго.

— Но тебе нравится? — настаивал Зан.

— Ну конечно. Кому это может не нравиться? Но, говоря по правде, для меня он символ того, что нас разделяло.

— Я понимаю. Но теперь все по-другому. Килгарин станет домом для всех нас: меня, тебя, Патрика, Саффрон и всех других членов семьи, когда они появятся.

Они никогда не касались вопроса о детях, но теперь, когда между ними не стало недомолвок, эта тема приобрела новое, важное значение.

— Ты хочешь, чтобы у нас были еще дети? — спросила Шаннон.

— Я хочу, чтобы у нас было столько красивых, ясноглазых детей, сколько ты мне подаришь, — прошептал Зан, целуя ее в ухо.

Они пили чай, сидя у огня в гостиной наверху. В книжном шкафу стояли книги в кожаных переплетах, на стенах висели гравюры, изображавшие знаменитые ирландские замки — Кэстлтаун в графстве Килдар, Бэллэнтри-хаус в Уотерфорде, Данбой-Кэстл в Уэст-Корке. Все эти названия были знакомы Шаннон.

— Может быть, хочешь прогуляться в саду, пока не стемнело?

— Ну конечно, если дождь прекратился.

— Думаю, что да, — сказал Зан, выглянув в окно.

Шаннон глядела на его силуэт и думала о том, как они будут заниматься любовью. Это ее беспокоило. Днем раньше, проговорив полночи в ее квартире, они устали так, что целомудренно проспали вместе до самого утра. С момента прибытия в Килгарин Шаннон постоянно упрекала себя за поспешное решение — нужно было немного подождать и затем отправиться в Сейян. Но тут же понимала, что так она сама себя загнала бы в старую западню. Их совместная жизнь должна протекать не в Сейяне, а в Лондоне и Килгарине.

Вскоре они шли по усыпанной гравием дорожке к озеру, обсуждая планы Зана относительно Килгарина.

— Как я понимаю, это означает, что ты будешь проводить здесь больше времени — то есть я хотела сказать «мы», дорогой.

— Думаю, что да. Тебе это ужасно не нравится?

— Это будет настоящей пыткой, — с притворным ужасом сказала Шаннон, подойдя к озеру. Дорожка кончалась ступеньками, ведущими на террасу. Крылатые каменные кони поднимались на дыбы рядом с Посейдоном, поднимающимся над озером.

Шаннон облокотилась о балюстраду, задумчиво глядя на буки, вязы, ивы, роняющие листья в темную воду. Она так и не продумала, как изменить свою жизнь, чтобы соединить ее с жизнью Зана, хотя это следовало сделать уже очень давно. Разрыв с прошлым Шаннон начала с того, что написала письмо Амадео, которое передала через Фиону. В нем Шаннон сообщала о предстоящем браке с Заном. Глядя на озеро, она вспомнила тот осенний день в Ле-Турель, когда убежденно сказала Амадео, что рано или поздно они с Заном будут вместе. Теперь, когда это стало реальностью, Шаннон поняла, что никогда не представляла себе, насколько трудно будет обо всем сообщить Амадео. Шаннон уже начала сожалеть о чересчур оптимистичном тоне письма, который не оставлял возможности отступления. Не оборачиваясь, Шаннон сказала последнее «прости» своей прежней жизни. Пожалуй, ее тон был чересчур самодовольным, чересчур победным, но теперь поздно что-либо менять.