Лишь сейчас Сергей заметил, что тот невероятно высок – на две головы выше его, если не на все три! Поначалу он не показался таким лишь потому, что страшно сутулился, клонил голову набок, подгибал колени. Но видно, все время находиться в полусогнутом состоянии длинному был трудно и он временами выпрямлялся, нависая над прижатой к стене жертвой.

– Ну вот, успокоились, хорошо, – проговорил длинный хмырь совсем плаксиво.

Лицо у него было вытянутым, изможденным, серо-зеленым. Мятая велюровая шляпа, наверное, подобранная в какой-нибудь помойке, скрывала верхнюю часть лица. Лишь слезливые унылые глаза высвечивались из-под полей. Глядя в эти мутные, перевитые сетью набрякших красных жилок глаза, хотелось плакать – столько в них было тоски и отчаяния. Обвислый огромный нос, казалось, не имел хрящей, болтался над безвольными серыми губами сморщенным понурым огурцом. Подбородок был усеян бородавками всех величин. Из бородавок торчали в полнейшем беспорядке седые волоски. Поднятый воротник серого допотопного макинтоша прятал от взгляда шею, щеки. Макинтош был весь в заплатах, и кроме того на нем, видно, не так давно веселая и шумная компания устраивала пикник – каких только пятен не было на серой вытертой ткани. Макинтош был явно из «Богатыря». И все же не скрывал костлявых кистей длинного хмыря. Руки же его были просто страшны – таких мослов Сергей не видывал, разве лишь на картинках, где изображался Кощей Бессмертный. Это были не руки, а целые грабли – костистые, обтянутые сухой прозрачной кожей, огромные. Из-под обгрызенных чуть не до основания ногтей сочилась кровяная жижица. И грязны эти руки были настолько, что казалось – их владелец минуту назад встал с четверенек.

– Мы же с вами культурные люди, – жалобно прослюнил в ухо длинный хмырь. И вывернул Сергею руку так, что тот застонал.

Нож давил все сильнее. Карлик-хмырь хихикал и матерился. Потом вдруг со всей силы ударил Сергея коленом в пах. Тот вскрикнул. Боль была жутчайшей. Но согнуться он не мог. Нож почти прорывал кожу, еще немного, и он вонзится в горло, прорежет связки, артерию... и тогда все, тогда кранты! Мука была непереносимой.

– Мне кажется, он все понял, – неуверенно промямлил длинный хмырь. Слезы катились из его глаз и смешивались на клетчатом шарфе с кровью, сочащейся из носа у Сергея. Хмырь почти вжался лицом в лицо жертвы, тяжело и вонюче дышал в ухо. И избавиться от него не было никакой возможности.

– Ни хрена эта падла не поняла! – злобно прошипел карлик. – Вот щя я ему жилу отворю, пущу поганую кровь, тогда разом скумекает, сучара позорная!

Длинный тяжело вздохнул, утер лицо о Сергеево плечо. И предложил:

– Пусть сам скажет, а?!

– Чего-о?! – изумился карлик.

– Я думаю, он понял.

Острие перестало давить на кожу. И Сергей приоткрыл рот. Но сказать ничего не смог. Лишь прохрипел невнятно, на выдохе. Свободной рукой он расстегнул сумку, протянул бутылку хмырю-карлику.

– Спрячьте, спрячьте, молодой человек! – совсем уныло проговорил длинный. И уложил бутылку обратно. – Порядочные люди себя так не ведут. Неужто вы могли подумать на нас такое?! Как не стыдно!

Карлик снова саданул кулаком в живот, но совсем тихо, лишь размах был нешуточным, а удара Сергей почти не почувствовал. Может, все внутри онемело, может, карлик так забавлялся, играл с жертвой. Сергей ни черта не понимал!

– Надо мочить сразу, на месте! – сказал хмырь-карлик расстроенно. – Какого хрена нам с ним возиться?

– Не время, – ответил длинный. И выпрямился во весь рост.

Сергею показалось, что длинный уперся головой в свод подворотни. Но он уже не верил своим глазам, все было как в кошмаре.

– Мы его замочим, коли не образумится, замочим! – продолжил длинный. – Вы поняли, молодой человек? Нет?! Странно! – Длинный опять разрыдался, словно Сергей своим непониманием разобидел его не на шутку.

– Ежели еще разок сунешься в это дело, падла, – разъяснил хмырь-карлик, – я из тебя, сучий потрох, лапши настругаю, понял?!

Нож снова уперся в горло.

– Он верно говорит, молодой человек, – закивал головой длинный, – Оставьте вы это дело! Ну зачем вам путаться в него? У вас есть работа, дом, неплохая... э-э подруга, если я не ошибаюсь. Зачем вам портить себе карьеру и репутацию?

– Я безо всякой репутации на тот свет спроважу! – прохрипел карлик, – Еще сунется – и замочу! – Голос его вдруг осекся. Карлик поглядел на длинного. – Ну че ты, в натуре?! Ну че возиться?! Гуманист, едрена, на свою башку!

– Не-е, не надо, – промямлил длинный.

Сергей почувствовал, как ослабла и пропала совсем хватка – длинный выпустил его руку. Вроде бы, пронесло! Сергей гулко выдохнул.

В этот миг хмырь-карлик дернулся к нему. Но длинный ухватил его за воротник, приподнял... и неожиданным движением, распахнув огромную полу, спрятал карлика под своим необъятным макинтошем.

– Все равно порежу падлу! – визгливо донеслось из-под полы. И смолкло.

Длинный низко поклонился, приподнял шляпу – так, что Сергей увидал его лысую и почему-то морщинистую голову, покрытую точно такими же бородавками, что и на подбородке.

– Прощайте, молодой человек! Надеюся на ваше благоразумие!

И повернулся к Сергею спиной, побрел в сторону улицы. Уже на свету из-под полы макинтоша выскочил хмырь-карлик, обернулся и погрозил Сергею кулаком. Через мгновение оба исчезли.

Сергей выскочил из подворотни, но тут же замер – никого на улице не было. Лишь какая-то угрюмая женщина волоком волокла в обменный пункт два неподъемных тюка макулатуры. Вид женщина имела дикий и напуганный, непохоже было, что она умеет читать. За женщиной бежал мальчонка лет четырех и плаксиво просил купить мороженое. Когда он досаждал особо, женщина останавливалась, плевала в его сторону и цедила глухие невнятные ругательства.

Шарф пришлось отстирывать с мылом. На это ушло минут десять. И как ни странно, процедура принесла Сергею успокоение, ему даже представилось вдруг, что все происшествие в подворотне было нелепым сном, что он просто поскользнулся, грохнулся, расшиб нос, потерял сознание. А в бреду чего только не привидится!

Главное, «бомба» была цела, все остальное – семечки! Все образуется, и он припомнит кого видел утром у сугроба, все припомнит, а тогда... тогда и разберется.

Квартира у Сергея была маленькая, убогая – комнатушка в двенадцать метров, кухонька – два на два, совмещенные ванная с туалетом да метровая прихожая. Дом стоял с «хрущевских» времен, и потолки были «хрущевскими» – Сергей рукой доставал.

Умывшись и покончив с шарфом, он вытащил бутылку из сумки, достал с полки на кухне стакан, кусок позавчерашнего сыра, малость подплесневевшего, но вполне еще съедобного. И пошел в комнату. Все поставил на стол, уселся в поскрипывающее кресло. Задумался.

Стол был огромным для Сергеевых апартаментов, он занимал чуть не половину комнаты. По своему назначению и форме он был письменным столом, но использовался по-всякому: и для работы, и для застолий, и как кровать для временных постояльцев, раза три или четыре он даже выполнял роль помоста или сцены для залетных подружек Сергея и его друзей – подружки эти исполняли на нем канкан или раздевались как в самом настоящем стриптизе. Не все у них, конечно, получалось «фирменно», профессионально, но ребятам да и самому Сергею нравилось, а больше всего нравилось лихим подружкам, и не так-то просто было от них потом отвязаться – каждая из попробовавших этот номер непременно хотела его повторять до бесконечности, сиять местной «этуалью» на помосте-столе.

Сейчас Сергей сидел за столом в полном одиночестве, думал, с чего начать: выпить, а потом набросать схему поисков или же сначала разработать схему, а потом уж и выпить. Положение было похлеще, чем у известного «буриданова осла», которому предстояло сделать выбор между двумя абсолютно одинаковыми стогами сена. Но Сергей все же был не «ослом», он не хотел помирать от голоду между двумя тарнушками. И потому правой рукой он полез во внутренний карман за листок бумаги, а левой потянулся к бутылке. Лист лег на столешницу, бутылка встала на лист.