Изо всех щелей и дыр, сверху, снизу, сбоков убивали самого Ивана. Системы слежения, охрана, автоматика, все уже давным-давно сработало: десятки стволов и раструбов испускали в него смертоносные заряды и лучи. Но убить его было невозможно. Пока.

– Говорите, что вы хотите, я сделаю все, абсолютно все! – сдавленно сипел круглолицый, чувствуя, что пришло время расплаты. – Я озолочу вас, дам власть, женщин, корабли, острова, что хотите...

Иван нащупал наконец крохотную твердую змейку. Он! Еще даже не прогрыз черепную коробку, не просочился, не прополз в мозг. Тем лучше. Он сдавил пальцы и выдрал червя вместе с куском кожи и. жира.

– Ау-грх-ааа! – завопил круглолицый.

И тут же смолк с переломленным хребтом. Иван не стал распылять всевластного ублюдка, ему и так не ожить, надо беречь Белую Силу!

Охрана, сообразившая, что чужака на расстоянии не г возьмешь, бросилась на Ивана со всех сторон, разом. И так ,, же отлетела от него – искалеченная, и предсмертно хрипящая, ни хрена не соображающая. Ничего, поделом и ей!

Иван разглядывал крохотного, совсем малюсенького червяч– ;

ка, извивающегося в его руке. Алые глазенки прожигали 1 бешенным огнем ненависти его серые, широко раскрытые глаза, готовы были испепелить. Но не могли. Иван не спешил, хотя надо было спешить, ведь другие «серьезные» уже оповещены, приняли особые меры, до них будет трудно добраться... кому это трудно? Только не ему! Он рассматривал червя. И думал: как же эти мелкие, ничтожные твари преодолевают незримую Черту, как им удается просачиваться из преисподней в мир людей, закрытый для них наглухо, намертво, закодированный от них и заговоренный всеми Силами Света. И все-таки они проникают. Сквозные каналы? Ретрансы и направленно-лучевые инфернополя?! Потом. Не сейчас! Он раздавил округленькую головку червя, отбросил падаль, брезгливо вытер пальцы о багряную, под стать императорской, тогу круглолицего. Бросил на жертву последний взгляд – ей повезло, она отошла в свет иной без потусторонней гадины в себе, может, Господь ее простит, Господь всепрощающ.

Иван встал. Швырнул к стене уцелевшего охранника, не андроида, живого, накачанного до безумия парня в скафе, вырвал из рук лучемет, отбросил в сторону.

В следующие покои он шел открыто, пробивая себе путь ударами кулаков, морщась, когда его обжигали плазмой и сигмаизлучениями, кривясь от разрывных пуль, отскакивающих от кожи, ломая острейшие клинки, нацеленные в грудь. Он переступил через барьер, и он не хотел таиться. Он шел вершить правосудие...

Но покои – и одни, и другие, и третьи, оказались пусты. Трусы! Они опять сбежали! Не выйдет. Ничего у них не выйдет. Он разыщет их и накажет. По справедливости!

– Да отстаньте вы! – прохрипел он в досаде, когда из-за поворота, сзади на него набросились сразу трое громил с бронебоями. – Хватит!

Он обратил их в пыль, в труху. И шагнул в люк, захлопнул за собой бронированную крышку толщиной в ладонь.

Сосредоточился. И у в и д е л их. Никуда они не сбежали. Они, вероятно, смекнули, что не бежать надо, а давать отпор... вот они! Иван явственно различал огромный сферический зал с гидрополем, большой, слишком большой для людей круглый стол, светящийся изнутри черным пламенем. Черное Солнце! Он вспомнил все сразу. И зудение, и миллионы дрожащих в черных лучах щупалец, и сливающиеся измерения... Да, вокруг стола, будто зачарованные, сидели оставшиеся серьезные и молчаливые: старик с лохматыми бровями и ясным взглядом серых выпученных глаз, щеголь в старинном запашном костюме с большой алмазной заколкой в галстуке из искрящейся парчи, еще один старик, одутловатый и сумрачный, в черной мантии и маленькой черной шапочке на затылке, какой-то обрюзгший тип с совиным лицом. Как быстро они проснулись, оделись, собрались вместе. Странно. Только очень серьезная причина могла заставить их сделать это. Значит, они узнали? От кого? Как? Почему?!

Снаружи били, колотили, пытались ворваться к нему в камеру, уже начали прожигать броню. Но Иван не отвлекался.

Теперь он видел, как из тягучего сгущенного воздуха над круглым столом начинали проступать все четче очертания огромной трясущейся, дрожащей, трепещущей студенистой твари со множеством длинных отростков, вытянутых к сидящим вокруг. Иван видывал и таких, много, они властвовали над черной мертвой Землей и таились в ее покровах, в ее глубинах, управляя выползнями и прочей нежитью. Но откуда такая гадина могла взяться здесь, в 2472-ом году, когда Пристанище было еще в странствиях, когда ему не должно было быть выхода в мир?! А откуда взялись черви?! Все оттуда же! Вот они, подлинные властители Земли! «Серьезные» и Синклит лишь тени, слуги, исполнители. А правили эти! Всем правили – и Объединенной Европой, и Всеамериканскими Штатами с их Особой Исполнительной Комиссией, и Мировым Сообществом, и Федерацией, и даже, косвенно, через своих холуев-властителей Великой Россией, всеми ее землями и планетами, всем ее людом. Вот она – разгадка могущества и всесилия Тайного Мирового Правительства. Власть из преисподней! Черный Мир бился веками, тысячелетиями – и он нашел выход на Землю... а значит, все огромное, непостижимо сложное, чудовищное, и уже сокрушенное Пристанище было лишь частью системы, частью той же Преисподней. Иван сдавил голову ладонями. Земля лишь часть Пристанища. Так ему внушали. А Пристанище лишь видимая, надводная часть огромного айсберга, скрываемого черными водами Океана Смерти! оно лишь маленькая радужная и всевидящая головка дракона, змея многоглавого, следящего за всем сонмом миров Мироздания, но сокрытого в таких мрачных и немыслимых глубинах, что и представить нельзя. Какая трагедия!

Он вспомнил про Гуга и Кешу. Надо идти им на помощь, потом будет поздно. Выродки подождут, и гадина зудящая подождет.

Иван ворвался в ад побоища, когда в нем ничего понять было невозможно – маленькая кучка андроидов зверски избивала, истребляла, раздирала в клочья целую армию других андроидов, людей, биоробов, кибергов. Причем, изничтожаемых было в три раза больше, чем поначалу. Сотни четьфе трупов валялись на полу повсюду и в самых жутких позах. Иван остыл, сообразив, что его вмешательства не требуется. Но Гуга и Кешу он увидал не сразу. Оба лежали среди искалеченных тел возле самой стенки с нишами, Хар зализывал распоротую Кешину грудь. Гуг сипел, хрипел, пучил глаза. Изо рта у него стекала струйка крови. Ни Гуг, ни Кеша не могли вымолвить ни слова, умахались, уработались, Иван это сразу понял.

Зато оборотень Хар провыл в лицо:

– Загида! Он вышел... и он погиб. Я теперь один. И владычица отказалась от нас. Я оглох, ослеп, я не вижу ее!

Иван присел рядышком, отпихнул обрушившееся на него тело вертухая.

– Правду, говорит, – подтвердил, еле ворочая языком Кеша. – Вот они, трогги Загиды, бьют гадов!

Иван вспомнил все сразу: тогда, в момент высшего перенапряжения всех сил, не смея не выполнить порученное, храня «отца троггов» Иннокентия Булыгина, оборотень Загида свернулся в гранулу, затаился в Кешином теле. Теперь он вышел, он увидел своим нутряным взором, что приходит Кешина смерть. И он вышел на погибель. Он вынес с собой оставшиеся капсулки зародышей. И они довершат начатое. И вообще, все вместе, и Кеша, и Гуг, и Хар с Загидой, наделали здесь такого переполоху, что весь Дворец на ушах стоял. Проще его было глубинным зарядом заранее раздолбать, до исхода выродков... Нет, не проще, ведь тогда в руках Ивана не было всей мощи Великой России, да и черви все равно бы ушли, вселились бы в других, может быть, и в него – он был близок к этому, тогда, после переворота, недаром Авварон зубоскалил и ехидничал. «Он внутри тебя!» Лгал бесеныш. Шестое Воплощение Ога Семирожденного! Гнусь! Мерзость! Из-за этой мерзости, чтобы познать ее тайну, погиб в проклятущем Дворце, в его развалинах отважный и дерзкий Сигурд. Да и прочие, в конце концов, погибли из-за того же. Замкнутый круг.

– Ну и подставил ты нас, Ваня, – просипел Гуг, пытаясь приподняться на локтях. Потом выдохнул облегченно: