– Большой Взрыв можно было пережить только на энергетическом уровне.

Ивану стало совсем плохо. Ежели эти властелины Вселенных существуют в виде силовых полей и прочих не зримых оком штуковин, это их личное дело, Бог им в помощь, как говорится. Но они собираются обратить в нечто подобное и его, Ивана! Хорошие дела-а-а! Это еще похлеще воплощения – там хоть и в гадине какой-нибудь, в чудище поганом, но все ж-таки в живом теле, а здесь – ничто в ничем!

– Ты зря тратишь время, все предрешено, – растолковал ситуацию голос.

– Мне хотелось бы переброситься парочкой слов со своим приятелем, – попросил Иван.

Сипловатый голос Кеши проник в уши сразу:

– Ты, небось, сбрендил. Гуг? – поинтересовался Кеша с ходу. – Или мы оба чокнулись?!

– Думаю, что не только мы, – отрезал Иван. И спросил в свою очередь: – Они предлагали тебе...

Кеша скривился в уродливой беззащитно-хищной улыбке.

– Не-е, Гуг, они не предлагают, ты это зря. На бойню ведут без всяких там предложений. Но я ухожу от них.

– Как это?! – воскликнул Иван.

– Очень простенько. Гуг. Ты, небось, слыхал – им нужен качественный материал, добротный?

– Слыхал.

– Я пообещал им пройти еще через три-четыре барьера, ну чего нам стоит!

– И когда?

– Да хоть щас! – коротко ответил Кеша.

– Я никогда ни от кого не слыхал про эти барьеры, я никогда не видел...

Кеша прервал его.

– Да ладно. Гуг, чего воду в ступе толочь, все и так ясно, мы в их лапах, нужно играть по их правилам – чего надобно, чтоб материальчик был справный?! Будет сделано, господа хорошие. Нам бежать-то от вас некуда, все одно под колпаком, верно? А времени у них – хоть отбавляй, годикдругой обождут, не сопреют. Короче, они меня, Гуг, поняли.

– Весь остаток жизни быть на крючке?

Кеша осклабился.

– Мы все время на чьем-нибудь крючке болтаемся. Гуг. Только не каждый это видит.

– Ты уходишь?

– Нет! Обожду пока. Мне без тебя не с руки линять отсюда.

– Ясно.

Иван отвернулся от Кеши. Собрался и, не разжимая губ, мысленно обратился к незримому носителю высокого и явно искусственного голоса:

– Вы нас слышали?

– Да.

– Я хотел бы уйти вместе со своим другом. Я чувствую в себе силы...

– Ты ошибаешься. В тебе больше нет жизненного запаса. Твой напарник еще сможет пробиться через несколько барьеров. Но ты иссяк полностью. Мы не отпустим тебя.

Спорить было бесполезно. Иван ударил кулаком по хрустальному полу. И вновь повернулся к Кеше.

– Уходи! – сказал он резко. – Ты ведь можешь уйти в любое место, да?

– Ага, в окрестностях нашей Вселенной.

– Ты ходил на боевых капсулах?

– Доводилось, Гуг.

– Запоминай координаты... – Иван пошел напролом. Тут не от кого скрывать секреты.

У него еще не было никакого плана. Он понимал, что сидит в ловушке без выхода. Но он не мог сдаться без боя, без попытки прорыва. Титановое ядро Гиргеи! Тысячи миль базальта, гранита, свинцовой жижи, тысячи слоев и ярусов, охрана, силовые поля! И все для того только, чтобы вызволить на волюшку вольную одного разбойника Гуга с его прекрасной любовницей да двух затравленных, скрученных судьбой в узел преступников – карлика Цая и Кешу Мочилу? И все?! Иван заскрипел стиснутыми зубами. Нет, и этого немало! И ради этого можно было лезть в свинцовый ад каторги.

– Ну, давай, уматывай! – прохрипел он Кеше. – Чего ждешь?!

– Боевые коды?

Иван чуть не хлопнул себя по лбу. Растяпа! Склеротик!

Он назвал семь трехзначных чисел ... и будто вспышка просветления озарила его. Это удача! Огромная удача! Именно Кеше надо идти, они не дадут ему погибнуть раньше времени, им нужен хороший материал, а такого второго не скоро сыщешь! Ах, если бы он был на месте Кеши, он бы...

– Я все понял, Гуг, – снова осклабился ветеран аранайской войны. – Я пошел. До скорой встречи, Ваня!

Иван резко повернул голову. Но Кеши уже не было в хрустальной клетке. Он раскусил его? Или эти невидимки подсказали? Ну и плевать, пускай Кеша знает, что это только оболочка Гугова, а внутри нее – другой. Воистину, все они в лодке посреди океана, и все – в безумном угаре, не различают, где явь, где сон.

– Тебе не стоит волноваться, – опять прозвучал голос, – всего лишь семь земных суток, даже чуть меньше. И ты станешь выше всех тревог и забот, ты позабудешь про тяготы и невзгоды. И не бойся, ты не растворишься в силовых линиях неизвестных тебе полей. Ты войдешь в нашу энергетическую общность, но останешься в телесной ободочке. Ты, как множество тебе подобных, как те, кого ты называешь гиргейскими клыкастыми рыбинами, станешь нашими пальцами, нашими руками ...

– Вашими щупальцами в чужом для вас мире?!

– Да. Именно так. Ты пригоден для этой сложной роли.

– Спасибо.

Череэ семь суток, даже чуть раньше он перестанет быть собою. Все земное будет для него чуждым, нелепым, жалким. Его память перестанет быть его памятью. И образы тех двоих, что были распяты на поручнях космолета в черных безднах Вселенной, на самом ее краю, станут ему чужими, они не будут мучить его, терзать, они перестанут являться ему во снах и наяву. Иди, и да будь благословен!

Золотые Купола превратятся в бессмысленные и ненужные полусферы, отражающие чужой свет чужого ненужного све-" типа. Не будет Великой России, не будет Федерации, не будет Пристанища... будут объемы и плоскости Вселенной, объемы, имеющие свои координаты, и плоскости в этих объемах. Будут цифры, числа, атомы, молекулы, гравитационные уровни, напряженности полей, бесстрастие... Бесстрастие? И кровяные, пышущие лютой злобой глазища?!

Нет, здесь что-то не так. Таких глаз не может быть у бесстрастных созерцателей «этой жизни». Так может смотреть желающий зла или несущий зло в своем существе. Они чего-то недоговаривают. Они лгут! А значит, они не столь всесильны, как пытаются это представить! Ведь на самом деле обладающему абсолютным всевластием нет нужды кривить душой, скрывать что-то. Сильный может раздавить без всяких слов, может потешить свое самолюбие, потолковать о том о сем, но унижаться до лжи он не станет.

Иван мог и ошибаться: Чуждый Разум – потемки.

А тем временем карлик Цай ван Дау, потомок императорской фамилии в тридцать восьмом колене, плод любви землянина и инопланетянки, вовсе не прохлаждался на Азорских островах, и даже не изнывал под ласковым гавайским солнцем. Проклиная все на свете, карлик Цай цолз б грязи и пыли по восьмому спиральному витку дельта-крюкера – «черная нить» была на редкость узкой, тесной, вонючей ... но у нее было и положительное свойство, она не значилась ни на одном плане, даже секретном. Об этой черной ниточке в толщах гиргенита знали всего трос: сам ван Дау и еще двое из Синдиката. Проклятый Синдикат! От него нет спасения нигде, от него нет укрытия! Синдикат не любит ленивых и нерасторопных. Еще больше он не любит слишком хитрых, которые норовят выскользнуть из-под его неусыпного ока. Карлик Цай знал об этом лучше других – ему уже приходилось иметь дело с серыми стражами из Синдиката. Он знал, что испытывает несчастный, которому через позвоночный столб пропускают психотронные ку-разряды.

После той лихой забавы ему трижды меняли спинной мозг.

Серые, стражи были похлеще родного папаши имперского отпрыска Цая ван Дау.

А папаша у бедолаги Цая был еще тот.

Звездный рейнджер Федерации, закованный в девятислойную броню Филипп Гамогоза Жестокий – свирепый и беспощадный убийца, появился на Умаганге сто два года назад. Ничего подобного изнеженные и развращенные обитатели дряхлеющей планеты созвездия Рогедора не видали.

В ослепительном сиянии тысячи ревущих солнц прямо к подножию восьмисотметрового агатового императорского дворца, на верхнюю площадку Сада Наслаждений, сокрушая тысячелетние древовидные цветы-арагавы, извергая из чрева своего адский вой, визг, сип, клубы черного дыма и ядовитых газов, сотрясая недра и раздирая трещинами поверхность, из лиловых заоблачных высей опустился железный дракон. Не успели развеяться клубы черного дыма, как дракон испустил из себя десять стальных птиц-убийц.