— Подожди, Жоффруа выздоровеет и опять попытается захватить Нормандию — на этот раз более успешно.

— Ты слышал, что вытворяли его войска? Дикари! И против кого шли — против собственных союзников, нормандцев! Пресвятая Мария, мне так стыдно.

— Позволь мне поговорить с ним, — мягко сказал Роберт. — Он получил больший урок, чем я ожидал, но это его первая крупная битва. Не суди слишком строго своего мужа.

— Как же его не судить? Ведь чтобы получить возможность без помех захватить Англию, нам была необходима Нормандия!

Роберт с тревогой посмотрел на нее.

— Ты все же собираешься захватить Англию? Зная, что тогда не миновать гражданской войны?

— А чья это будет вина? Мой трон украден! И ты полагаешь, что я спокойно позволю дому Блуа лишить трона моего наследника, родного внука короля Генриха? — Мод задрожала от еле сдерживаемого гнева. — Мы ведь все вместе решили, что Англия должна быть захвачена. Ты не можешь отступить!

— Тише, тише. Никто и не предлагает иного. — Роберт взял ее за руки. — Брайан считает, что время для захвата еще не пришло, но если Стефан будет продолжать действовать по-прежнему, то это произойдет гораздо скорее. Я никогда не покину тебя, и ты это знаешь.

Повинуясь порыву, Мод поцеловала Роберта в щеку.

— Прости, что я усомнилась в тебе. Что бы я делала без твоей поддержки? Ты — моя опора, моя правая рука.

— У меня есть для тебя новости, — продолжал Роберт. — Твоя мачеха, королева Аделиция, снова вышла замуж. За Вильгельма де Альбин и, лорда Арунделя. Он — верный сторонник Стефана, но Аделиция до сих пор испытывает к тебе нежные чувства, я уверен в этом.

Мод удивилась.

— Я ожидала, что после смерти моего отца она уйдет в монастырь. Впрочем, я желаю ей добра в новом замужестве. — Мод на мгновение умолкла. — Как ты думаешь, можем ли мы рассчитывать на поддержку Аликс, когда предъявим Англии наши претензии?

— Думаю, весьма возможно, что она лично поможет нам. Ну, у меня осталось очень мало времени, так что веди меня к Жоффруа.

Когда они поднимались по лестнице, Мод повернулась к брату.

— Скажи мне правду… ты действительно веришь, что придет время, когда меня будут приветствовать в Англии? Узурпатор популярен. Его все любят.

— Это время придет. Я уже говорил, что англичане довольно быстро обнаружат истинную сущность человека, которого выбрали своим королем, — уверенно сказал Роберт. — Их любовь к нему умрет, как только его недостатки начнут все больше и больше проявляться… что уже происходит. Стефан — воин, а не властелин.

Мод не ответила. Разве любовь всегда умирает, даже если знаешь недостатки того, кого любишь?

3

Лондон, 1137 год.

В 1137 году Стефан проводил свой второй пасхальный прием в Лондоне. На Пасху, после слушания мессы в аббатстве, большой зал Вестминстерского дворца стал заполняться богато одетыми нормандскими лордами и их леди, множеством прелатов и приехавшими из Европы сановниками.

Сидя на королевском троне, Стефан мельком увидел среди гостей своих старых товарищей — Роберта Глостерского и Брайана Фитцкаунта. Вместе с ними был Майлс Фитцуолтер, шериф Глостера. Несмотря на то, что личные чувства Роберта и Брайана к нему явно охладели, Стефана успокаивало то, что между ними сохранялись хорошие отношения; оба они, хоть и неохотно, принесли ему присягу.

И еще он чувствовал успокоенность оттого, что многие уделяли внимание его двору. Демонстрация полного доверия к нему подданных была для него сейчас крайне необходима. Стефан вздохнул, подумав о ряде беспокойных инцидентов, омрачающих его правление. Начавшиеся бунтом шотландского короля беспорядки продолжались единичными вспышками волнений: то один высокопоставленный лорд незаконно захватит в свое владение замок, принадлежащий королю, то другой опустошит его земли… В довершение всего церковь не переставала требовать все больше и больше прав, и епископ Винчестерский поддерживал их, отчего отчуждение между Стефаном и его братом все больше усиливалось. Стефан разрешал каждый возникающий инцидент, но не мог понять, почему, как только он справлялся с одной проблемой, на ее месте тут же появлялась другая; и каждая была серьезней предыдущей.

Вот только позавчера его ушей достигли весьма беспокойные слухи: Болдуин из Рэдверса, близкий друг покойного короля, высокопоставленный и очень влиятельный лорд, который первоначально присягнул на верность Стефану, сейчас открыто объявил себя врагом короля. Стефан молился, чтобы эти слухи оказались ложными, и глаза его беспокойно оглядывали зал в надежде увидеть среди толпы Болдуина. Его внимание было отвлечено братом Анри, великолепно выглядевшим в своих блистающих золотом епископских мантии и митре. Он приближался к трону, протискиваясь через толпу.

— Я оглядел все вокруг, но нигде не вижу лорда Болдуина из Рэдверса, — сказал Анри, хмурясь. — Ты ведь говорил мне, что он приедет.

— Я дал ему понять, что он должен быть здесь, но не могу же я силой заставить его присутствовать при моем дворе.

— Никто не осмелился бы игнорировать приказ короля Генриха присутствовать при дворе, — заметил епископ. — Верные вассалы должны исполнять желания короля или предоставлять веские основания, почему они этого не делают. Болдуин — человек высокого положения и влиятельных связей, он обязан быть здесь. Ты слишком неблагоразумен.

Стефан весь напрягся. Анри постоянно критиковал его, всегда убеждал делать не то, что ему хотелось. Не желая слушать ворчание брата, он резко поднялся и ушел, смешавшись с толпой гостей.

Но ему так и не удалось расслабиться и наслаждаться сердечным и близким общением со своими подданными: везде ощущал он на себе преследующий его острый взгляд брата — оценивающий, осуждающий, порицающий.

Месяцем позже, к ужасу Стефана, слухи, касающиеся Болдуина из Рэдверса, подтвердились: недовольный лорд захватил королевский замок в Эксетере и снабдил его продовольствием, судя по всему, готовясь к осаде. После срочного обсуждения на совете Стефан послал в Эксетер две сотни всадников.

Через неделю он получил послание, в котором говорилось, что при осаде королевского замка его армия потерпела неудачу, хотя ей и удалось захватить город. Болдуин бежал из замка, оставив жену и детей. Спустя две недели Стефан сам прибыл туда с подкреплением, сопровождаемый группой баронов. Когда разбили лагерь и установили шатры, Робин, Уолерен и два десятка других дворян поехали вместе со Стефаном обследовать местность, окружающую городские стены. Теплый июньский день благоухал ароматом роз и сирени, луга покрывала нежная зеленая трава. Далеко на горизонте гряда темно-синих холмов таяла в голубом небосклоне.

— Захватить Эксетер будет нелегко, — сказал Стефану Робин Лестерский и указал на высокий холм, на котором стоял замок. — Башни хорошо укреплены, и забраться на стены будет трудно.

— Тогда мы возьмем его осадой, — самоуверенно произнес Стефан, подбодренный тем, что очень многие бароны, принесшие ему присягу, хотели сражаться за него, как и положено верным вассалам.

Уолерен Мулэн внезапно выругался и указал на лагерь.

— Приехал этот бастард Глостер. Не доверяйте ему, сир.

— Роберт мой старый друг, — ответил Стефан. — Он принес мне присягу. Почему я должен не доверять ему?

Уолерен поднял густые черные брови.

— Болдуин из Рэдверса тоже принес вам присягу, сир, так что вряд ли это гарантия верности. На Роберта очень непохоже, чтобы он бросил свою драгоценную сестру. Не спускайте с него глаз — вот мой совет. Он способен на предательство.

Каждый раз при упоминании имени Мод сердце Стефана начинало сильно биться, а мускулы всего тела дрожали, как туго натянутая тетива.

— Роберт никогда не предаст меня, — уверенно заявил он.

Прошло три месяца, но замок все еще не сдался, хотя его гарнизон недолго осыпал стрелами войско Стефана и не предпринимал тайных вылазок глухими ночами.