Прежде чем позволить себе насладиться сном, Роберт опустился на колени возле соломенного тюфяка, закрыл глаза и сложил руки в молитве. От всего сердца возносил он благодарения Богу за все блага, которыми был осыпан, умоляя сохранить его от всех проявлений гордыни. Единственное, чего он желал, — быть достойным своей прекрасной, счастливой судьбы.

Оставшийся снаружи Брайан Фитцкаунт, стряхнув последние остатки сна, пристально глядел вверх на полную луну. Любопытно, что сказал бы ему Роберт, услыхав, что Брайан считает Мод прекраснейшей женщиной из всех, которых он когда-либо видел, что ни одна из них никогда так не волновала его кровь и не возбуждала такого интереса к себе? Сдержанный и независимый, Брайан не испытывал искренней привязанности ни к кому, кроме короля, Роберта и Стефана. Он никогда не был влюблен.

В отличие от Роберта, Брайан не стремился вернуться в Англию к своей скучной жене, в пустой, без детей, замок в Уоллингфорде. Но его обязанностью было находиться возле короля и повсюду следовать за ним. Брайан был незаконнорожденным сыном старого друга короля, графа Алана Британского, и Генрих взял его к себе еще ребенком, воспитал, женил на богатой саксонской наследнице и сделал смотрителем Уоллингфордского замка. Брайан знал, как многим он обязан своему благодетелю, и никогда не жалел, что отдал ему годы самоотверженной службы.

Он сел на землю, прислонившись спиной к дереву, и зажал лютню между колен. Звуки лениво перебираемых пальцами струн опять напомнили ему о клятве, которую они с Робертом дали королю, и о его странной бессмысленной речи. Когда наконец Брайан нашел наиболее правдоподобное объяснение всему этому, он остолбенел: Иисусе, да ведь король, потеряв всякую надежду иметь законною сына, похоже, вознамерился сделать наследницей свою дочь! Но он тотчас же отверг эту мысль. Такое невозможно, будет неслыханный скандал! В Англии ни одна женщина не наследовала трон, даже в саксонские времена. Королю может дорого обойтись подобное безрассудство. С другой стороны, это разъясняет смысл клятвы. И становится понятным, почему Мод так поспешно была отозвана из Германии, когда тело ее мужа еще даже не остыло в могиле. Интуиция подсказывала Брайану, что, если его предположения верны, Мод ничего не знает о планах отца, так же как и все остальные.

Проходящий мимо стражник поднял руку в знак приветствия «Интересно, что сказал бы этот человек, если бы я сообщил ему о своих подозрениях», — подумал Брайан. Посмеялся бы, без сомнения, и заявил бы, что Брайан напился хуже горького пьяницы. Он не сомневался, что ни простые люди, ни знать не позволят королю осуществить такой план. Однако ему не приходилось видеть, чтобы король не смог добиться желаемого или отказался от своих намерений. Генрих был непреклонен в достижении поставленных целей, не гнушаясь для этого никакими средствами. Еще задолго до того, как при дворе появился Брайан, произошло несколько случаев, от которых кровь стыла в жилах. Он мысленно воскресил прошлое, припоминая некоторые истории. О них не говорили вслух. Их рассказывали шепотом в укромных уголках.

Тридцать восемь лет назад, после смерти Вильгельма Завоевателя, старший брат Генриха Роберт стал герцогом Нормандским. Его второму брату, Вильгельму Руфусу, досталась корона Англии. Генрих, младший сын, получил по завещанию не земли, а серебро. Спустя тринадцать лет, в 1100 году, король Вильгельм Руфус был убит: в него случайно попала стрела, когда он охотился в Нью-Форесте. Его своевременная смерть — ни тогда, ни сейчас никто не верил, что это был несчастный случай, — оказалась весьма выгодной для его младшего брата. Рука ли самого Генриха натянула тетиву лука, или он договорился с кем-нибудь другим, результат был один: король Вильгельм Руфус умер, и Генрих без помех завладел троном.

Через шесть лет Генрих пересек Ла-Манш, атаковал своего старшего брата Роберта, герцога Нормандского, нанес ему поражение и захватил герцогство. Но Роберта он не убил, а заточил в валлийскую крепость, где несчастный бедняга пребывал и по сей день. Таким образом, Нормандия и Англия опять объединились под властью одного правителя, как во времена Завоевателя.

За долгую жизнь короля эти два эпизода были не единственными, подобных происшествий случалось множество. И тут Генрих ничем не отличался от других монархов Европы. Все это лишь каждый раз подтверждало, что, каковы бы ни были намерения короля, он всегда добивался того, чего хотел.

Но если Генрих действительно намеревается возвести на трон свою дочь, то он жестоко заблуждается! После его смерти такая прихоть может стоить государства. Тем не менее Брайан — вовсе не тот смельчак, который отважится сказать об этом своему повелителю. Он подумал о том, как поведет себя Мод после того, как поймет, что для нее уготовано, и как все это воспримет Стефан, обнаружив, что его место занято женщиной, которую он нашел столь привлекательной.

11

Англия, 1125 год.

Неделей позже, окутанная густым туманом, Мод стояла у борта корабля, сгорая от нетерпения увидеть, наконец, землю. Корабль неожиданно качнулся на волнах, и Мод ухватилась за борт, чтобы не упасть. Сзади чья-то крепкая рука подхватила ее за плечо.

— Осторожней! — прозвучал у нее над ухом голос Стефана.

Накатившая зеленая волна обрызгала ее, и Мод слегка взвизгнула.

— О, благодарю вас, — вытирая с лица капли воды, сказала она.

— Я надеялся, что здесь встречусь с вами наедине. Кажется ли мне это, или вы действительно избегаете меня после нашего последнего разговора на мосту?

— Я на самом деле не распоряжаюсь собственным временем, — ответила Мод, что, несомненно, было правдой, так как король и Роберт полностью завладели ее вниманием, пока они неспешно плыли к побережью.

Но, по правде говоря, она действительно старалась не оставаться наедине с кузеном, чувствуя себя неловко в его присутствии и относясь к нему с недоверием после того, как Олдит напомнила, что он женат. Мод не собиралась стать легкой добычей этого человека, помня предостережение няньки: ему стоит лишь пальцем поманить, и женщина уже готова на все.

— Понимаю, — сказал Стефан. — Ведь я не сделал ничего такого, что могло бы обидеть вас.

Он продолжал сжимать плечо Мод, и ей почему-то не хотелось, чтобы кузен убирал руку.

— Напротив, вы были очень добры и внимательны.

Мод взглянула на Стефана: тот смотрел на нее веселыми глазами. Значит, он прекрасно знал, что она избегает его.

— Теперь это не имеет значения, — отозвался Стефан. — Мы вместе, и скоро вы, впервые за четырнадцать лет, увидите Англию. Туман вот-вот рассеется.

Корабль мчался по волнам, как отвязанный жеребенок, и Мод сильно качнуло назад. Когда Стефан поймал ее в свои объятия, она попыталась сопротивляться, быстро оглядываясь, не наблюдает ли кто-нибудь за ними. Но утренний туман окутал их мягким серым занавесом, скрывая от любопытных глаз. Мод слышала, как перекликались между собой матросы, бегавшие по палубе, как хлопали на ветру убираемые паруса и скрипел утлегарь. Но ничего не было видно.

Внезапно налетел порыв ветра. С головы Мод слетел капюшон коричневого плаща, и каштановые пряди волос разметались по щекам и лбу. Стефан еще крепче обхватил ее руками, и Мод позволила себе немного расслабиться. Когда он прижался лицом к ее голове, Мод ощутила у виска горячее учащенное дыхание. По всему телу пробежала волна сладкого возбуждения. Взгляд Мод упал на руки, сжимающие ее талию. Они были большими, с сильными, длинными пальцами, покрытые тонкими золотистыми волосками. Мод ощутила внезапный порыв прижать их к груди и залилась краской до корней волос, ошеломленная тем, что смогла подумать о подобном: ведь прежде никто никогда не прикасался к ней. Подавив в себе желание, она оттолкнула руки Стефана и прислонилась к борту. Лучше сражаться с порывами ветра и волн, чем сопротивляться его прикосновениям.