В какой мере работа ремесленников для храма служила в конечном итоге производству для сбыта, остается очень спорным. Во всяком случае, она, по большей части и по своему размеру, и всегда по своему происхождению есть придаток (Annex) «ойкоса». Постоянные «заведения» («Anlagen») для промышленных целей, как, например, встречающиеся не раз валяльные мельницы, храм устраивал не только для удовлетворения собственных потребностей, но также и для извлечения доходов, точно так же, и прежде всего, масляные прессы. Мы не имеем никаких указаний на то, чтобы храм занимался посреднической торговлей, но ссуды он дает, как это делали искони все восточные храмы (по 6%, процент умышленно низкий, как низка и взимаемая государством за свою землю арендная плата) под залог натурой. Размеры всех этих дел были, очевидно, таковы (1295 драхм, ¹/₈ всех своих денежных доходов, платит маленький храм в качестве ремесленного налога государству), что Отто с чисто производственно-технической точки зрения с полным правом называет храмы самыми крупными «промышленниками» («Industriellen») Египта (наряду с монопольным производством самого царя). Но размеры рыночного производства совершенно спорны и, следовательно, применение сюда понятия «фабрики» (как это делает Отто) рискованно, тем более, что и характер договорных отношений занятых здесь ремесленников («рабочих», как говорит Отто) остается неясным, точно так же, как и характер экономической организации производств. Крупных сельскохозяйственных предприятий храмы, очевидно, не имели. Земля храмов (сплошь) сдана в аренду. Избытки от арендной платы натурой, остающиеся после удовлетворения собственных потребностей, продаются.

Существование бок о бок громадного царского и жреческих «ойкосов», система литургий, положение λαοί и т. д., — все это уже само по себе показывает, что и здесь нужно быть осторожнее с применением современных категорий. Конечно, эллинистическому периоду, вероятно, был известен, например, аккредитив (Kreditbrief): он был необходим важным лицам в путешествии, причем если не настоящий приказ об уплате (Order-Klausel), то приказ об уплате уполномоченному (Frokuratoren-Klausel) для государственных долговых обязательств (öffentliche Schuldverschreibungen); чтобы был известен вексель (как то думал Кайме (Caillemer)), представляется, правда, невероятным; но некоторые зачатки того, что получило свое окончательное развитие в Византии и у арабов, должны были быть на лицо. Эпоха эллинизма знает, как показал Грандевиц (Gradenwitz), очень высокое развитие системы банковских платежей. Наконец, ей известна спекуляция на срок, в частности в хлебном деле. И мы находим в эту эпоху самые резкие имущественные контрасты и значительные, достигающие сотен тысяч, а в отдельных случаях, миллионов марок, частные состояния, превзойденные лишь римскими позднейшего периода. Но достаточно одного взгляда хотя бы в генуэзские документы XI и XII в., а тем более в книги флорентийских купцов XIII и XIV в., чтобы увидеть тогда не только превосходство в технике денежного оборота, но также и большую насыщенность их хозяйства «капиталом» сравнительно с Древностью. Там, где средневековое развитие от обложения имущих классов в трудные минуты городской жизни беспроцентными принудительными займами переходит к эксплуатации затруднительного положения города имущими классами в форме выпуска приносящих процент, т. е. дивиденд, облигаций государственного долга, а затем к государственному займу в форме покупки ренты, — там в эпоху эллинизма мы видим, как крайнее средство, наряду с обложением имуществ, заем под залог бурга (Лампсак) или же общественных выгонов (Орхомен), иногда торговых пошлин (Книд)[388], зато в одном случае под залог всего государственного и частного имущества, а кроме того еще личное поручительство казначеев (Аркесина) перед отдельными кредиторами города. Только в Риме намечаются зачатки развития чего-то действительно, а не только внешним образом похожего на «акционерное общество»: повсюду в других местах речь идет о коммандитах[389] с лишь частично пускаемыми в оборот долями. Капитал, не помещенный в земельную ренту или в ренту с рабов, есть по существу и теперь торговый капитал.

Оптовая посредническая торговля в Египте очень значительна. Цифра ввоза через Индийский океан (в эпоху римского владычества) была уже упомянута во Введении, 25-процентная пошлина в Λευχή Κώμη должна была отклонить посредническую торговлю от Аравии. В Фивах бывают случаи обложения партии товаров пошлиной в размере почти что 4 талантов. Александрийцы, по-видимому (по толкованию Вилькена), платили почти половину податей всей страны.

Но с «крупной индустрией» дело обстояло в принципе не иначе, чем в эпоху классической Эллады, хотя количественные различия, несомненно, весьма значительны. Если нам рассказывают, например, об александрийцах (историки называют их «фабрикантами»), которые могли на свои средства выставить целые полки, то само по себе это свидетельствует лишь о скоплении в их руках большого числа рабов, какое было уже на рубеже V в. до P. X. у Никия, сына Никерата (1000 рабов), и, быть может, также земельных владений (в качестве помещения для денег, приобретенных торговлей), но не о «фабриках». Как дело обстояло с производством папируса, видимо, монополизированной александрийскими торговцами папирусом, т. е. какой техническо-производственный и экономический характер носили соответствующие эргастерии, еще не исследовано. Отдача внаем эргастериев, т. е. оборудованных мастерских, подчас со всеми необходимыми инструментами, встречается в источниках. Когда мы, например, читаем, что в Сокнопаиу Несосе έλαιουργίον (масличный пресс) был отдан внаймы на 7 месяцев, следовательно в самую страду (auf die «Campagne»), за 100 драхм (что случается часто, в большинстве случаев под условием возмещения порчи от употребления и повреждения инструментов), то надо только задать себе вопрос: похожа ли аренда современной «фабрики», в смысле срока и других условий, на то, что рисует нам только что названный памятник, чтобы разница стала понятной. К тому же во времена Птолемеев большая часть такого рода «постоянных капиталов» находилась еще во владении царей или храмов (частные έλαιουργΐα встречаются лишь в более позднее время, другие частные эргастерии существуют и в эпоху Птолемеев). Значительным числом обученных рабочих-рабов владели лишь купцы в больших городах (в Египте: в Александрии).

Относительно многих областных городов и деревень Египта теперь окончательно доказано, что число рабов в них вообще было невелико (в 192 г. после P. X. в одной деревне они составляли 7% всех несших барщину), и это были главным образом рабы домашние. Это было прежде всего последствием исторической преемственности египетской социальной структуры в том виде, в каком она сложилась со времени Среднего Царства и продолжала существовать после прекращения разбойнических войн XVIII династии[390], следовательно, после прекращения подвоза военнопленных (см. выше). Рабовладельцами являются в источниках преимущественно, хотя и не исключительно, греки (позднее также римляне), — что, впрочем, связано с тем, что, очевидно, все экономически поднимавшиеся «буржуазные» элементы, приспособляясь к социальной среде, эллинизировались и в смысле имен, и в смысле языка, опускавшиеся же книзу, наоборот, довольно часто приноравливались к египетской среде и в смысле имен, и в своих обычаях (этим объясняется и заметный упадок эллинской культуры в Египте в эпоху экономического упадка в промежутке между римским и византийским периодом). Прежде всего прекращение подвоза резко отразилось на цене рабов. В древней Элладе в мирных договорах в 304–194 гг. выкуп за взятых в плен рабов равнялся 500 драхм, рабыня (ценившаяся всегда дороже) стоит 2500 драхм в эпоху римского владычества. Взращивание и обучение рабов для отдачи их внаем за плату было, надо думать, прибыльным делом (см. место из Аппиана, цитируемое во Введении) и практиковалось так же, как и в древней Элладе. Но какой риск был связан с такого рода промыслом, видно из того, что, например, в одном египетском контракте с женщиной, взявшейся вскормить ребенка раба, в случае смерти ребенка она должна была заменить его своим собственным ребенком. (Матери-рабыни — рабынь и без того меньше, чем рабов — были 1) нередко проститутками; но 2) и другие, так как их дети могли быть у них во всякое время отобраны, часто были лично немногим более заинтересованы во взращивании собственных детей, чем только что упомянутая кормилица. Дети вообще во всем Древнем мире в сильной мере являлись просто-напросто предметом торговли за исключением тех случаев, когда они имеют большую ценность с точки зрения религиозной, военной, экономической или когда из этих соображений вмешивалось законодательство, несмотря на вполне доказанные примеры самых нежных семейных отношений в среде мелкой буржуазии.)