Основы семейной жизни те же, что первоначально и во всем античном мире: домовая община (die Hausgemeinschaft) есть хозяйственная община (Wirtschaftsgemeinschaft) патриархальной семьи и притом, очевидно, обычно уже малой семьи, хотя конечно, еще часто встречались случаи сохранения наследственных прав за членами родовой общины. Женщину отдавал замуж, в древнейшую эпоху просто продавал, глава ее семьи. О первоначально совершенно неограниченной власти мужа (карательной власти и праве отослать жену обратно) мы очень часто находим соответствующие статьи в контрактах (о деньгах, которые должен уплатить муж в случае отправки жены назад к ее родным, и т. д.); наложница, в частности сестра жены в этой роли, встречается рядом со «служанкой» в том ее положении, о котором мы знаем из Ветхого Завета. Происхождение «законного» брака из стремления обеспечить с помощью договора жену, выданную замуж с приданым, и право ее детей на наследство от первоначально ничем не ограниченного произвола мужа, совершенно ясно просматривается и в кодексе Хаммурапи: положение «законной» жены, созданное таким образом первоначально в среде имущих классов, законодательство постепенно распространило и на другие классы и придало ему характер положения, единственно отвечающего требованиям нравственности. Шумерские цари (Гудеа[88]) воспрещают сообща приобретать нескольким мужьям одну жену и преследуют со страшной суровостью нарушение супружеского долга (т. е. со стороны жены). Уже гораздо больше идет навстречу интересам жены закон Хаммурапи (право жены на развод, штрафы при отсылке жены). В более древнее время приданое жены состоит обычно из домашней утвари, драгоценностей, платья и нескольких рабов (как видно из Талмуда, не только для прислуживания лично ей, но также, чтобы снять с нее обязанность прислуживать мужу); позднее в качестве приданого встречаются также участки земли (после того, как владение землей утратило военное значение); а в нововавилонском праве брак с приданым и без покупки невесты, но с обеспечением вдовы, является уже общим правилом. Занимал ли первоначально старший сын, как это можно предположить по некоторым следам, после смерти отца первенствующее положение и получал ли он лучшую долю при дележе, это, очевидно, остается невыясненным.

Как в средневековой Италии, с развитием менового хозяйства и с расширением поля частной предприимчивости на первоначально строго патриархальное имущество дома начинают смотреть как на товарищеский капитал (Assoziationskapital) членов семьи. Не нарушая прав patria potestas[89], все-таки и filius familias[90] является в известном смысле пайщиком. Например, при усыновлении, которое является покупкой приемного сына у его настоящих родителей, право усыновленного на имущество его приемного отца устанавливается контрактом, в частности, на случай отсылки его обратно к родителям. Само усыновление, т. е. покупка с предоставлением купленному сыновних прав, в противоположность покупке раба, первоначально являлось примитивной формой пополнения домовой общины рабочей силой со стороны. Усыновление рабов, браки с рабынями и т. п. создают в домовой общине известную связующую нить между свободой и несвободой — вроде того, как в средневековых торговых домах filii familias были на равном положении с factores и discipuli[91]. Из договоров стариков, уходящих на покой и выговаривающих себе свою долю — передача имущества retento usufructu[92] — постепенно вырабатывается раздел имущества inter liberos[93] по завещанию.

Рабы в древневавилонский период были не очень многочисленными: в приданое чаще всего дают 1–3 рабов. Но, очевидно, с развитием оборота постоянно возрастало и их число вплоть до времени персидского владычества, когда раб подвергался весьма систематической эксплуатации со стороны господина в денежно-хозяйственной форме в качестве источника ренты (как русские крепостные, отпускавшиеся на оброк, и как уже в совершенно другом роде, «крепостные» («Leibeigene») в западной и южной Германии вплоть до XVIII столетия), и когда мы поэтому встречаем и рабский пекулий, и участие раба во всевозможных предприятиях, и выкуп себя рабом на свободу, и даже договоры (Beweisverträge), заключавшиеся между рабами одного и того же господина. В домашнем обиходе рабы в позднейшую эпоху — если исключить царей и храмы — немногочисленны: иметь четырех рабов в услужении, по-видимому, считалось вполне приличным для хозяйства средней руки. Но, очевидно, и в сельском хозяйстве, и в промышленности рабскому труду также не следует приписывать слишком большой роли.

Царские домены, в том числе и отданные в ленное владение должностным лицам, так же, как и крупные имения вавилонских храмов, а также и земли, постепенно скопившиеся в руках торгового патрициата, особенно в Вавилонии — во всяком случае в большей мере, чем в Ассирии — если не сдавались мелкими участками в аренду, то обрабатывались при помощи купленных рабов, а также, первоначально, и при помощи обязанных выходить на барщину, и имевших семью несвободных людей, так называемых «огородников» и «крестьян»; есть ли основание проводить различие между правовым положением этих последних, как «колонов», и положением рабов, остается, как уже говорилось раньше, спорным. Рабы продаются нередко целыми семьями. Отдача себя в рабство за долги достигла в Вавилонии полного развития, и быстрота, с какой она осуществляется (взятие в кабалу совершалось чисто частным путем), является основой сильного развития кредита: жена и дети попадали в рабство вместе с главой семьи, но по кодексу Хаммурапи через три года получали свободу. Если за должника, отданного в рабство, ручался состоятельный родственник, то он отпускался на свободу с ограниченным правом передвижения, чтобы дать ему возможность заработать на уплату долга. Насколько попавшие в рабство несостоятельные должники составляли (в доступную по состоянию источников нашему исследованию эпоху) количественно значительную категорию прикрепленных к земле зависимых людей, мы не знаем.

Примитивной формой временного обеспечения себя рабочей силой является наем рабов или свободных за содержание, одежду и плату (натурой, впоследствии деньгами). На таких условиях нанимали прежде всего рабочих на время жатвы. Из этого развился, как прототип свободного рабочего договора, наем свободного человека «им самим». Первоначальный взгляд на временное поступление в рабочие как на временную отдачу себя в рабство (римское in mancipio esse) находит свое выражение не только в этой формуле, но и в том, что нанимающийся рабочий первоначально нуждался в патроне[94], который, очевидно, при случае мог сыграть роль assertor in libertatem[95]. Конечно, эта временная отдача себя в рабство нередко могла быть отдачей себя в рабство за долги, и для исторической эпохи это представляется вполне вероятным. Ибо уже в эпоху Хаммурапи свободный труд был очень распространен в сельском хозяйстве.

При чтении закона Хаммурапи и более древних памятников складывается впечатление, что, наряду с мелким производством в форме садоводства и огородничества, где хозяйство ведет сам собственник, существуют и более крупные хозяйства, владельцы которых живут в городах и эксплуатируют свое владение частично с помощью несвободных, но порой и свободных хозяйственных инспекторов (верность которых закон обеспечивал уголовным порядком), и с помощью свободных, нередко нанимаемых на один год рабочих, заработную плату которых регламентирует закон, по-видимому, в интересах как хозяина, так и рабочих — в соответствии с теократическим принципом «охраны слабых» (женщин, попавших в кабалу должников, рабов). Скотоводство ведется в больших размерах. Ссуда скотом производится по определенному тарифу и урегулирована так же, как и обязанности пастуха (который считался состоящим на службе у всей общины) в отношении к землевладельцам. Брать рабочий скот в залог в кодексе Хаммурапи воспрещено.