Я поморщился. Хотя это и было правдой, называть девочку химерой я никак не мог. Красные волосы... Получается, та девчушка, что от нас дала дёру, это и была Армони? Тогда неудивительно, что остальные химеры её проигнорировали. Зачем им нападать кто с ними, образно говоря 'одной крови'?

    Все найденные письма, в том числе и письмо Селене, я сложил и убрал в ранец за спиной. Всё это в первую очередь вещдоки, в том числе и письмо Селене, и я не собираюсь оставлять их там, где их могут уничтожить химеры. Выйдя из кабинета, я глянул, как идут дела у остальных.

    Особо много подозрительных вещей они не нашли и сейчас сортировали их.

    - Сэр, я думаю, вас это заинтересует, - окликнул меня Болтун и протянул мне несколько фото. Я взял их. Там была изображена девочка, что мы сегодня встретили. - Я нашёл это в одной из спален.

    - Армони, младшая дочь профессора,- пояснил я, показывая снимок. Я продолжил перебирать фотографии. - Вот только я не сразу её узнал, уж очень она изменилась за три года.

    - Тут есть ещё один снимок, сэр, - сказал Кувалда.

    - Хм... а я думал, это фото не сохранилось, - произнёс я, взяв в руки это фото. На снимке были изображены мы трое - я, Ал и Селена. - Снимок сделан несколько лет назад, примерно за девять месяцев до того, как я получил звание государственного алхимика. На нём запечатлены мы с моим младшим братом Альфонсом и Селена Эйзельштейн, старшая дочь профессора Эйзельштейна.

    - 1907 год... Сэр, я думал вы старше, - произнёс этот боец. Я усмехнулся.

    - Как видите, сержант, у меня в детстве вместо игрушек была алхимическая лаборатория, а вместо сказок на ночь - трактаты Фламеля, Ламбспринга и Парацельса, хе-хе, - позволяю себе усмешку я. Затем хлопаю по прикладу винтовки. - А вот когда подрос, 'игрушки' пошли куда серьёзнее.

    - Получается, сэр, вызнаете профессора? - спрашивает Болтун. Он хоть и болтун, но умный.

    - Да, он учил меня некоторое время, - не стал я отрицать. - Именно поэтому расследование поручили мне.

    Тут Тактик протянул мне раскрытым какой-то дневник, который только что закончил пролистывать. Это был дневник Селены, а раскрыт он был на последней дате. Три года назад, за день до моего отъезда из Хизгарда.

    - Всё интереснее и интереснее. Надо будет выяснить её дату смерти, - вслух сказал я, продолжая перебирать другие находки. - Вы осмотрели второй этаж?

    - Да сэр, но тут ничего толкового нет. Этот дневник - всё, что удалось обнаружить. Да и те фото с письмом из спальни профессора.

    - Письмом? - переспрашиваю я.

    - Да, как вы и сказали, оно было в мусорной корзине. Видимо про него в спешке забыли. Оно конечно изорвано в клочья, но думаю для вас это не проблема, - он протянул мне это самое письмо, разорванное на несколько кусков и смятое. Угадывались остатки конверта, штемпель почтовой службы, рукописные строки.

    Я положил всё это на стол, а затем, воспользовавшись алхимией, восстановил письмо.

    'Вильгельму Эйзельштейну!

    Дорогой друг!

    Пишу тебе эти строки со скорбью в своём сердце и сопереживанием твоей утрате. Я помню то воодушевление что вдохновляло тебя, когда родилась твоя дочь Селена. И я понимаю, каково тебе сейчас, когда ты потерял её. В прошлом я сам не единожды терял дорогих мне людей, и всякий раз боль утраты оставляла неизлечимые раны на моём сердце.

    Однако я должен предупредить тебя. Боль утраты способна сделать нас безумными и подвигнуть на самые необдуманные поступки. Ты и сам знаешь об этом. Твой собственный горький опыт предостерегает тебя. Когда ты потерял дорогую тебе супругу, а затем попытался её вернуть, ты понял Истину. Истину, о которой я предупреждал тебя ещё в начале обучения. Мёртвых не вернуть к жизни.

    Говорю тебе это прямо, не скрывая моих мыслей за витиеватостью слов. Пусть это будет свидетельством не моего наставничества над тобой, но - дружеских чувств. Таких, что порой способны превзойти братские.

    В своём письме ко мне ты спрашивал совета, как тебе поступить, как я бы поступил на твоём месте. И даже умолял помочь тебе вернуть твою дочь.

    Друг, я никогда не даю подобных советов и обещаний что не смогу исполнить. Человек, свободный человек должен принимать решения самостоятельно. Это не просто наше законное право, это - священная обязанность. И тем более это верно для нас, как для алхимиков, что исследуя этот мир, стремятся подражать создателю. Мы сами должны нести ответственность за собственные поступки и за совершенные ошибки.

    Тем не менее, вышесказанное не означает что я не оставлю тебя без своего наставления. Не только как друг, но и как наставник, некогда обучивший тебя и вложивший в тебя свои знания, умения и чувства, я несу ответственность за тебя и буду нести её всю вечность. Поэтому, пускай и в несколько непривычной форме, но, вот мой тебе совет - вспомни начало своего обучения и те постулаты алхимии, что ты услышал ещё в юношеском возрасте! Возможно, ты до сих пор помнишь их. И один из главных - ничего не появляется просто так и не исчезает бесследно!

    Прими собственное решение, держа перед глазами эти принципы алхимии. На протяжении тысячелетий алхимики многих народов и времён убедились в истинности этих слов. Я сам был тому свидетелем. Не отвергай их мудрости и знаний. Прими их наставление и пусть оно ведёт тебя. Уверен, найденный тобой ответ, поможет тебе преодолеть горечь утраты и найти для себя что-то новое.

    Твой друг, В.Х.'

    В.Х. Тут и гадать не надо, кто это. Стиль изложения, намёки, даже подчерк. Я знал автора этого письма. Но это меня не удивляло. Теперь я понимал, откуда Эйзельштейн мог получить сведения по альмедике и откуда вообще могут ноги расти у всей этой истории.

    - Сэр? - окликают меня.

    - Переходите к первому этажу, а я займусь лабораторией в подвале, - не глядя на них, отвечаю я.

    Хотя я и выбрал себе вроде как самый лакомый кусок, лаборатория оказалась на удивление девственно чиста. Кто-то позаботился о том, чтобы полностью вычистить её от всего оборудовании и записей. Возникло ощущение, будто сюда не заходили лет пять. На всякий случай я проверил все щели, простучал все стены, а в десятке мест даже их разобрал. Единственной моей находкой за полчаса поисков тут стал потрёпанный лабораторный журнал. На вид ему было несколько лет. И вполне естественно, что он оказался зашифрован. А зная профессора, этот шифр мне придётся ломать очень долго. Прикидывая в уме возможные комбинации шифра, я поднялся наверх и вошёл в холл. Там уже собрались мои подчинённые.

    - Ну, так как, нашли что? - спрашиваю их.

    - Только поваренную книгу на кухне. За авторством той девочки, Селены. Очень уж интересные тут рецепты, никогда таких не видел, - хмыкнул Болтун и продемонстрировал в руках томик. Ещё бы этого любителя набить брюхо не заинтересовали рецепты. Надо было его не Болтуном называть, а Обжорой. - А так больше ничего нет, сэр.

    - Болтун в своём репертуаре, - проворчал Кувалда.

    - Поваренную книгу? - переспрашиваю его. Комментарий про рецепты, породил у меня некоторые сомнения. Вместо ответа, тот протянул мне этот томик. Просмотрев пару страниц, я усмехнулся. Мои сомнения оказались небеспочвенны. - Хм, как и ожидалось от тебя, Селена.