— Нет.

Эпиптикс протянул ему очки. Лицо его, казалось, исказилось в насмешливой гримасе, хотя на самом деле не дрогнул ни единый мускул на сером, испещренном сухожилиями лице инопланетянина.

— Мне снова придется прибегнуть к силе.

Превозмогая себя, Бек выхватил из его рук очки, одел их.

Не произошло ничего особого, не последовало никаких искажений зрительных восприятий.

— Поглядите внимательно на «читуми», — сказал Эпиптикс. — Линзы этих очков добавляют — скажем так — некое новое измерение вашей способности видеть.

Бек глянул на «читуми». Широко открыл глаза, вытянул вперед шею. На какое-то мгновенье перед ним мелькнуло — что? Что именно он вдруг увидел? Этого он уже никак не мог вспомнить. Он поглядел еще раз, но теперь линзы очков только мешали. Контуры «читуми» затуманились, верхнюю половину их тел прикрывали расплывшиеся черные кляксы, похожие на гусеницу. Странно! Он посмотрел на Птиду Эпиптикса. И удивленно заморгал. Увидев снова, как и раньше, черную кляксу — или нечто иное? Но что же именно? Непостижимо! Пятно это было как бы фоном, на котором просматривалась голова Эпиптикса — и было чем-то очень сложным и не поддающимся объяснению так сразу, однако чем-то безмерно опасным. И еще послышался ему какой-то странный звук, этакое скрежещущее, гортанное урчанье — «ггер, ггер». Откуда оно исходило? Он снял очки, быстро осмотрелся. Непонятный звук исчез.

Раздалось щелканье и гуденье в гортани Эпиптикса.

— Что вы увидели? — произнес голос из коробки.

Бек напряг память, чтобы вспомнить, что же все-таки явилось его взору.

— Ничего такого, о чем я мог бы сказать что-нибудь определенное, — в конце концов вынужден был признаться Бек, хотя где-то в глубинах сознания осталось смутное ощущение, что что-то все-таки не так. Странно... Что же это с ним такое происходит?

— А что я должен был увидеть? — спросил он.

Негромкий ответ, произнесенный переводчиком, буквально захлебнулся в клокочущем стаккато непереносимой боли, раздавшемся в дальнем конце комнаты. Бек обхватил ладонями голову и охваченный внезапным приступом головокружения стал, как пьяный, качаться из стороны в сторону, чувствуя, что он вот-вот упадет. На «читуми» это также очень сильно подействовало. Тела их поползли вниз, а двое даже упали на колени.

— Что это вы здесь творите? — хрипло вскричал Бек. — Для него вы меня сюда привели? — Он не мог заставить себя посмотреть на оборудование в дальнем конце комнаты.

— В связи с крайней необходимостью. Пройдите вон туда — и увидите.

— Нет! — Бек рванулся к двери, однако его схватили и задержали в комнате. — Не желаю больше ничего видеть!

— Вы должны.

Ксексиане бесцеремонно развернули Бека и, несмотря на его отчаянное сопротивление, потащили через всю комнату к таинственным механизмам. Волей-неволей он был вынужден смотреть на то, что явилось его взору. На металлической решетке лежал лицом вниз ксексианин с широко разведенными руками и ногами. Голова его была стянута двумя полуобручами замысловатой конструкции, руки, ноги и туловище туго облегали стальные рукава. Над головой и плечами его свободно висела в воздухе тончайшая пленка из какого-то материала, прозрачного как целлофан. К немалому изумлению Бека жертва не была «читуми». На мужчине была одежда «таупту», на столике рядом покоился такой же шлем, какой венчал и голову Эпиптикса, но только с четырьмя зубцами. Фантастический парадокс! Теперь уже, скорее в замешательстве, Бек наблюдал за тем, как продолжался процесс, чем бы он ни был на самом деле — наказанием, пыткой, испытанием возможностей тела и духа.

К решетке подошли двое «таупту» в белых перчатках на руках, плотно со всех сторон прикрыли голову жертвы прозрачной пленкой. Ноги и руки ее судорожно задергались. Обручи внезапно озарились беззвучным ярко-голубым мерцанием — произошел разряд какой-то энергии. Жертва издала скрежещущие звуки, и Бек напрягся всем телом в крепких руках ксексиан. Последовал еще один разряд, сопровождавшийся голубым мерцанием, снова конечности жертвы задергались, повинуясь безусловным рефлексам, как лапки лягушки под воздействием электрического напряжения. Подпиравшие стену «читуми» издали жалкие потрескиванья. «Таупту» продолжали гордо стоять, исполненные непреклонной решимости.

Мучители поправили пленку на голове у жертвы, кое-где подтянули ее, чтобы она плотно облегала голову, следуя всем изгибам черепа. Еще раз ярко вспыхнуло голубое мерцание, снова из гортани несчастного раздались клокочущие звуки, затем тело распростертого на решетке «таупту» совершенно обмякло. Один из мучителей сдернул прозрачный мешочек с головы жертвы и поспешно унес его прочь. Двое других «таупту» приподняли тело потерявшего сознание мужчины и бесцеремонно сбросили его на пол, затем одного из «читуми» и с размаху швырнули на решетку. Ноги и руки его были связаны, однако он продолжал извиваться на решетке, пуская в ужасе пенные пузыри изо рта. В комнату снова внесли едва различимую пленку, которая, казалось, совсем не имела веса и могла плавать в воздухе, затем этой пленкой плотно закрыли голову и плечи «читуми».

Началась очередная пытка... Через десять минут тело «читуми», голова которого безвольно свешивалась вниз, отнесли к одной из боковых стен комнаты.

Эпиптикс вручил дрожащему всем телом Беку очки.

— Поглядите на очищенного «читуми». Что вы сейчас видите?

— Ничего, — ответил Бек, глянув в сторону решетки. — Абсолютно ничего.

— А теперь посмотрите вот сюда. Быстро!

Бек повернул голову и уставился в зеркало. Над его головою витало нечто абсолютно чуждое. Огромные выпуклые глаза глядели горделиво и совершенно бесстрастно из-за его затылка. Видение это мелькнуло всего лишь на какую-то долю секунды, затем совершенно исчезло. Зеркало затуманилось. Бек сорвал очки. Зеркало было абсолютно чистым, в нем он увидел только собственное свое мертвенно-бледное лицо.

— Что это было? — прошептал он. — Я увидел нечто такое...

— Это и был нопал, — сказал Эпиптикс. — Вы спугнули его. — Он забрал у Бека очки, после чего Бека схватили двое «таупту» и потащили к решетке, не обращая никакого внимания на то, как он отчаянно дергался и брыкался ногами. Его руки и ноги просунули в стальные рукава, вскоре он уже не мог пошевелить ни единым мускулом. Голову его поместили в мешок из прозрачного материала. Последнее, что он еще успел увидеть — это исполненное злобы и самой лютой ненависти лицо Птиду Эпиптикса. Затем острая боль насквозь пронзила весь его позвоночник.

Бек закусил губу, весь напрягся, чтобы пошевелить головой. Еще одна вспышка ярко-голубого света, еще один приступ острой боли — как будто мучители оголили каждый его нерв, а затем били по нему молотками. Вздулись мускулы вокруг его горла, но он. уже ничего не мог слышать, он даже не сознавал, как громко он вопит от непереносимой боли.

Голубое мерцание прекратилось, осталось только ощущение упругого прикосновения пальцев в белых перчатках, сосущая под ложечкой боль, которой сопровождается соскребывание струпьев со свежей раны. Бек попытался биться головой о прутья решётки, громко стонал — невыносимой была для него мысль о том, в каких муках он корчится на этой мрачной планете, оказавшейся воплощением вселенского зла... Еще один удар голубой энергии, аннигилирующий последние остатки его воли и душевной стойкости, какой-то особо мучительный рывок, как будто из его тела выдернули позвоночный столб, затем последний приступ бессильной ярости, после чего сознание оставило его.

Глава 5

Голова чуть-чуть кружилась, как будто он принял какой-то вызывающий легкую эйфорию наркотик. Еще несколько мгновений, и Бек обнаружил, что лежит на примерно таком же эластичном мате, на каком ему уже доводилось лежать раньше.

Ему вспомнились последние мгновенья, когда он еще был в сознании, муки, которые он при этом испытывал, и он приподнялся на локоть, все еще терзаемый этими приводящими в ярость воспоминаниями. Дверь помещения, где он сейчас лежал, была открыта и никем не охранялась. Бек так и впился взглядом в дверь, мысли о бегстве с лихорадочной скоростью сформировались у него в голове. Он начал было уже приподниматься, как услышал шаги. Все пропало. Он снова принял прежнюю позу.