Пыль улеглась. Вырванные взрывом глыбы столь же медленно опустились на поверхность, образовав на ней совершенно новый рисунок.

Герсен подошел к коммуникатору, вызвал Олденвуд и попросил позвать Адарио Ченсета.

— Кто меня спрашивает? — произнес появившийся на экране Ченсет.

— Пройдите в дальний конец сада за вашим домом, — сказал Герсен. — Там вы увидите огромное лицо дарсайца, заглядывающего к вам в сад через забор.

Герсен выключил связь, покинул «Скоун-Тауэр» и вернулся к себе в номер. Расплатившись по счету, вышел из гостиницы.

В космопорт его отвезло такси. Взобравшись на борт «Крылатого Призрака», покинул планету Метлен.

Посланник Земли

Глава 1

Даже в самые лучшие времена Айксекс была весьма унылой планетой. Ураганные ветры насквозь продували многочисленные горные цепи, состоявшие из выщербленных черных вершин, а ледяная крупа и проливные дожди, которые они приносили, нисколько не смягчали ландшафт планеты, а скорее даже стремились смыть последние остатки почвы в океан. Скудным был и растительный мир планеты: склоны гор кое-где были покрыты перелесками из чахлых тускло-коричневых деревьев, из трещин в горных породах пробивались пучки восковой травы, за скалы цеплялись лишайники, окрашивая их в грязных оттенков красноватые, пурпурные, синие и зеленые тона. А вот океанический шельф был покрыт роскошным ковром из различных водорослей, которые вместе с весьма значительным количеством морских микроорганизмов играли решающую роль в процессе фотосинтеза в масштабах всей планеты.

Несмотря на суровость среды обитания — а может быть, именно вследствие этого, — одно из местных животных, относящееся к двоякодышащим земноводным, в процессе эволюции стало разумным человекоподобным существом. Интуитивное ощущение математической точности и гармонии и осязательное, пространственное восприятие окружающего мира, позволяющее с большей полнотой его представлять по сравнению с разноцветными плоскими изображениями, почти что предопределили создание ксексианами технической цивилизации. Через четыре столетия после их выхода в космическое пространство они — по-видимому, чисто случайно — обнаружили нопалов и вследствие этого оказались вовлеченными в самую страшную войну за всю свою историю.

Длившаяся более столетия война вконец опустошила и без того эту небогатую планету. Поверхность океанов покрылась толстым слоем пены, последние жалкие остатки почвы были отравлены сыпавшейся с неба желтовато-белой пылью. Айксекс никогда не был густонаселенной планетой — теперь же лежали в развалинах и те немногочисленные города, которые были на нем до войны. Груды почерневших камней и красно-коричневой битой черепицы, горы битого стекла и оплавленных бетонных блоков, бесформенные комья гниющей органики — весь этот хаос приводил в неописуемую ярость ксексиан, стремившихся во всем к математической точности и совершенству. Оставшиеся в живых, как «читуми», так и «таупту» (так, пожалуй, можно передать звуками человеческой речи щелчки и дребезжанье, с помощью которых общаются друг с другом ксексиане), обитали в подземных цитаделях. Разделенные на два непримиримых лагеря категорическим неприятием нопалов со стороны «таупту» и отрицанием самого факта их существования со стороны «читуми», они питали друг к другу чувство хотя и родственное земной ненависти, но в десятки раз более страстное.

После первых ста лет войны в ходе боевых действий наступил определенный перелом в пользу «таупту». «Читуми» оказались заперты в их последней твердыне под Северными Горами. Вооруженные отряды «таупту» медленно, но неуклонно продвигались вперед, взрывая один за другим укрепленные выходы на поверхность защитников твердыни и высылая по направлению к ней снабженные ядерными бомбами кроты.

«Читуми» хоть и понимали неизбежность своего поражения, тем не менее продолжали сопротивление с упорством вполне соответствовавшим их более чем жгучей ненависти к «таупту». Все громче становился грохот приближающихся кротов, вот уже прорвана передняя линия ловушек, затем пришел черед внутреннего кольца туннелей, предназначенных для отвлечения противника в ложные направления. Описывая одну за другой концентрические спирали, из шурфа, углубленного на десять миль, в помещение силовой установки вломился чудовищных размеров крот, подорвав этим саму основу дальнейшего сопротивления «читуми». Коридоры твердыни погрузились в непроглядную тьму, натыкаясь в них сослепу друг на друга, последние «читуми» готовы были драться до последней капли крови. Кроты же «таупту» все глубже вгрызались в скалы, скрежет их буров многократно усиливался в опустевших туннелях. Вот в одной из стен образовался пролом, его тут же заполнил грохочущий металлический хобот крота. Еще несколько мгновений, и стены твердыни рухнули, в нее устремились потоки анестезирующих газов, поставив точку в войне.

Затем по грудам камней сюда же стали спускаться «таупту», освещая себе путь прожекторами на шлемах. Здоровых «читуми» они связывали и отправляли на поверхность, раненых же и больных добивали на месте.

Главнокомандующий Кхб Тэкс возвращался в Миа, древнюю столицу, пролетая на небольшой высоте сквозь сплошную завесу дождя над грязным морем, над сушей, изрытой гигантскими кратерами, над черным горным хребтом. Впереди показались обугленные развалины Миа.

Среди них виднелось всего лишь одно целое здание — совсем недавно возведенная вытянутая приземистая коробка из серого базальта.

Кхб Тэкс посадил свой летательный аппарат и, не обращая внимания на дождь, направился ко входу в здание. Пятьдесят — шестьдесят «читуми», сгрудившихся в тесном загоне, медленно повернули в его сторону головы, учуяв его приближение особыми органами чувств, заменявших им глаза. Кхб Тэкс отнесся к взрыву их ненависти с тем же пренебрежением, что и к лившемуся с неба дождю. По мере приближения к зданию все более громким слышался исступленный скрежет, свидетельствовавший о невыносимых мучениях тех, кто находился внутри этого здания. Но Кхб Тэкс и на это не обратил никакого внимания. На «читуми» эти звуки производили куда более сильное впечатление. При каждом таком звуке они съеживались, как будто мучения были их собственными, и только выдавливали из себя в его адрес гнусные оскорбления, откровенно подстрекая его к самым худшим действиям по отношению к ним.

Кхб Тэкс прошел внутрь здания, опустился на уровень, находящийся в полумиле от поверхности, и направился в специально для него отведенное помещение. Здесь он снял шлем, кожаный плащ, вытер капли дождя с серого лица. Освободившись от всей остальной одежды, он обчистил всего себя щеткой с очень жестким ворсом, удаляя омертвевшие ткани и крошечные отслоившиеся чешуйки с поверхности кожи.

За дверью послышалось поскребывание связного.

— Вас ждут.

— Приду незамедлительно.

Точно выверенными, бесстрастными движениями он облачился в свежее обмундирование, пристегнул фартук, натянул сапоги, перебросил через спину гладкую, как хитин жука, длинную накидку. Случилось так, что все предметы его облачения оказались совершенно одинакового черного цвета, хотя именно к цвету ксексиане были абсолютно равнодушны, отличая одну поверхность от другой по особенностям строения или шероховатости материала, а не по цвету ее. Кхб Тэкс взял в руки шлем из плотно пригнанных друг к другу металлических пластин и увенчанный медальоном, углубления на поверхности которого обозначали слово «таупту» — «прошедший очищение». Гребень шлема венчали шесть высоких выступов — три из них соответствовали костным наростам длиной в дюйм, расположенным вдоль гребня черепной коробки, а оставшиеся три обозначали его ранг. После некоторого раздумья Кхб Тэкс отсоединил медальон, затем снова водрузил шлем на голый серый череп.