Теперь голос Бэла Рука зазвучал намного спокойнее.

— Пока он не доведет до конца очередную свою выходку, вся его энергия только на это и будет направлена.

— Но этому может настать преждевременный конец, если он потеряет «Котзиш».

— Я в состоянии сделать только то, что в моих силах. Этот Герсен — малый не промах. Правда, он почему-то не удосужился меня убить, когда такая возможность ему предоставилась.

Пеншоу злорадно прыснул.

— Он не считает вас такой уж большой (для себя) угрозой.

Бэл Рук ничего не ответил.

— Что ж, — произнес Пеншоу, — постарайтесь проявить себя с наилучшей стороны. Начиная с этой минуты я больше не буду давать вам советы, как и куда ставить ногу при каждом вашем следующем шаге. Вы слывете очень искусным роблером. Запишитесь в число участников объявленного вами хадавла и возвращайтесь с выигрышем.

— Эта мысль мне и самому пришла в голову.

— Каким угодно способом вам необходимо собрать не менее семисот акций. Только в этом случае, независимо от того, нашел или нет Герсен акции Кахоуза, мы будем в полной безопасности. А теперь мне пора возвращаться в постель. Принятый в Твонише распорядок дня хуже всякого надсмотрщика. Эти проклятые метленцы начинают день с первыми лучами Коры, как раз тогда, когда порядочные воры вроде вас и меня только заканчивают предыдущий. О, почему это я должен расплачиваться за прихоти Коршуна? Не будь это так забавно, я бы взвыл от горя.

— Это все для меня совершенно непостижимо, — проворчал Бэл Рук. — Меня это совершенно не касается.

— Тем лучше! Не то все ваши действия станут не столь эффективными, как обычно.

— Когда-нибудь, Пеншоу, я откручу вашу голову, как цветок со стебля.

— Когда-нибудь, Бэл Рук, я подмешаю яда в ваше мерзкое пиво. Если только, разумеется, мы не потеряем «Котзиш», а Коршун не разгуляется по нашим задницам своим «Панаком».

Бэл Рук издал какой-то утробный звук, и на этом разговор прекратился.

Герсен подождал еще какое-то время, рассчитывая на то, что Бэл Рук вдруг еще кому-нибудь станет звонить по телефону, но в конторе Пеншоу воцарилась тишина, и Герсен вскоре отправился назад, в гостиницу.

Глава 10

«Крылатый Призрак» мчался на восток, навстречу ослепительным лучам Коры. Пустыня внизу не отличалась особым разнообразием красок — преобладали приглушенные розовые, коричневые и светло-желтые тона. Отдельные участки казались покрытыми слюдой, перемешанной с серой.

Невысокие дюны вскоре сменились цепью светло-красных холмов, за ними простиралось на много сотен миль вперед плато, покрытое чахлой пустынной растительностью: переливающимися, как шелк, кораллами, похожими на медовые соты кактусами, желтым чертополохом, хрупкой, как стекло, сорной травой, пурпурными грибами на тонких ножках.

Зонтики, с которых на песок стекала живительная влага, теперь попадались лишь на значительном удалении друг от друга. На карте они были обозначены как «Сень Бантера», «Сень Рут», «Сень Зануды Нола». В этих затерянных в пустыне общинах дарсайские обычаи сохранялись в наиболее нетронутом виде. Затем впереди показалась безжизненная Пустыня Тервиг и зонтиков больше уже нигде не было видно.

Пустыню Тервиг, испепеленную лучами Коры котловину, покрытую красно-коричневой пемзой, один впечатлительный писатель, забредший в эти края, назвал «полом преисподней, извлеченным на свет божий». Дальний край пустыни упирался в частокол из отбеленных ветрами утесов. За ними простиралась скалистая местность, очень сильно подвергшаяся ветровой эрозии, а затем снова к северу, востоку и югу видна была только казавшаяся бесконечной унылая пустыня. Однако и ей наступил предел, обозначившийся появившимися на горизонте пятью зонтами Динклтауна.

Приблизившись к поселку, Герсен сделал над ним полный круг. Взлетно-посадочная площадка находилась на западной окраине. На ней просматривалось немалое количество самых разнообразных летательных аппаратов: два небольших грузовых звездолета, пять космических яхт различных моделей, десятки пустынных скиммеров, аэрокаров и воздушных фургонов.

Герсен посадил скиммер вблизи водяной завесы. Одевшись, как дарсаец, и вооружившись, он выбрался из скиммера. В лицо ему тут же полыхнул нестерпимый жар, что заставило его поскорее пройти через водяную завесу. Взору его представилось беспорядочное нагромождение дамблов, из которых доносились едкие запахи и громкие голоса. Пройдя по извилистым проходам между куполами, Герсен вышел на площадь, оказавшуюся далеко не столь просторной, как Центральная Площадь в Сержеузе. Скромные кров и стол иностранцам предоставляла одна-единственная гостиница.

Запросы прибывших на празднество дарсайцев удовлетворялись на многочисленных открытых верандах пивных, расположившихся по краям площади и утопающих в листве раскидистых деревьев. Перед фасадом гостиницы рабочие заканчивали последние приготовления перед открытием хадавла. Мостовая была расчерчена несколькими концентрическими кругами. Сиденья для зрителей размещались на двух небольших трибунах и в нескольких рядах скамеек.

Герсен пересек площадь и подошел к гостинице. На веранде перед входом сидело чуть больше десятка метленцев. Жердин Черсет среди них не было.

В гостинице Герсену не смогли что-либо предложить.

— Сейчас здесь собирается множество людей из различных кланов, — бесцеремонно ответил клерк. — Переспать можно и в кустах, как это делает большинство приезжих!

Герсен вернулся на веранду. Менее, чем в трех метрах от него Бэл Рук разговаривал с молодым дарсайцем с лицом лисицы. Бэл Рук был в одежде искиша с белым тюрбаном на голове, чтобы скрыть изуродованные уши. Он стоял почти что спиной к Герсену, и Герсен быстро приблизился незаметно для Рука почти вплотную к нему, и, спрятавшись за раскидистым высоким кустом, стал наблюдать за ним сквозь зеленую листву.

Бэл Рук говорил энергично и настойчиво. Вынув из кармана пухлую пачку севов, он похлопывал по ней ладонью в такт произносимым словам. Молодой дарсаец только кивал с самым серьезным видом, ловя каждое слово Бэла Рука. К концу своей речи Бэл Рук протянул парню пачку денег и напутствовал его энергичным отрывистым жестом. Парень в ответ щелкнул пальцами, что среди дарсайцев означало обещание выполнить просьбу, и отправился на противоположную часть площади. Герсен выждал еще пять секунд, затем последовал за ним, держась от него на не вызывающем подозрений расстоянии.

Молодой дарсаец шагал быстро, с этаким «плембушем». Он пересек площадь, углубился в кусты, прошел мимо дюжины дамблов, нырнул в водяную завесу второго зонта и в конце концов вышел на вторую площадь, где присоединился к группе дарсайцев, распивавших пиво из жестяных банок. Он заговорил, и вскоре деньги разошлись по рукам его слушателей. Осушив до дна жестянки, они все разошлись в разные стороны, оставив парня, за которым следовал Герсен, одного.

Герсен присел на бугорок в тени зарослей подорожника. На ногу его заползло какое-то насекомое. Тряся ногой и смахивая его пальцами, Герсен заставил насекомое убраться, а сам направился на веранду одной из пивных, где расположился в неприметном месте и где ему тут же принесли банку пива.

Прошел час. Показался первый из дарсайцев, разошедшихся после разговора с подручным Бэла Рука. С собой он нес пачку бумаг, в которых Герсен признал акции «Котзиш».

Герсен поднялся, вышел на площадь, прошелся вдоль низкого ограждения веранды, как бы высматривая сидящих за столиками, затем направился прямо к столику, за которым сидел молодой дарсаец с лисьим лицом.

— Меня зовут Джейд, — без лишних околичностей представился Герсен. — Бэлу Руку пришлось обратиться за помощью ко мне. Первоначальный план претерпел изменения. За ним наблюдают враги и ему не хочется показываться на людях. Работать вы теперь будете через меня. Сколько акций вам удалось собрать?

— Пока что — шестнадцать, — ответил парень, за которым следил Герсен.