— Неверно! — возразил Типпин с неожиданным пылом. — Как раз-то слова и обладают подлинно волшебными свойствами! Вы читали «Технику колдовства» Фарсакара? Тогда вы ничего не понимаете в словах!

Герсен, которого совершенно не интересовала эта тема, пренебрежительно махнул рукой.

— Мы живем в материальном мире. Лично я боюсь этого человека и его плети. А не слов «Ленс Ларк» и «Панак».

Типпин устремил взор в бокал и нахмурился.

— Не велика разница, чего бояться — результат-то одинаковый. Он ведь не бесплотный дух, он — человек, и к тому же дарсаец. Вот бы метленцы обрадовались, если бы им удалось его поймать! Он для них, как кость в горле. В свою очередь он тоже на дух не переносит метленцев. Вам доводилось бывать на Метлене?

— Еще нет.

— Главный город — Твониш. Там же расположен и космопорт. Метленцы совершенно не переносят запаха ахагари, и дарсайцы вынуждены держаться в особом квартале с подветренной стороны. Послушайте — вас не восхищает, насколько своеобразно и замечательно устроена наша Вселенная? Ну как при этом не отказаться еще от полбокальчика этого изумительного напитка!

Герсен сделал соответствующий заказ официанту.

— А метленцы ничего не потеряли вследствие постигшей «Котзиш» беды?

— Абсолютно ничего. Пострадали только дарсайцы и мелкие сошки вроде меня. Мы — единственные жертвы.

— И Оттиль Пеншоу ничего не потерял и ничего не приобрел?

— Не знаю. Он исчез на много месяцев, но сейчас он снова в Сержеузе. Я только вчера его видел. Он сейчас выглядит таким больным и несчастным.

— Что вполне объяснимо после такой катастрофы. Какова теперь цена принадлежащих вам акций?

— У меня их двадцать. Взяв по нулю хоть двадцать раз, так с нулем и остаешься.

Герсен откинулся к спинке кресла, устремив куда-то вдаль отрешенный взгляд. Затем извлек из сумки двадцать севов.

— Никак не могу отделаться от дурацкой привычки играть на бирже. Покупаю ваши акции по севу за штуку.

У Типпина едва не отвалилась нижняя челюсть. Бросив хмурый взгляд на купюру в двадцать севов, он затем, чуть склонив голову набок, подозрительно посмотрел на Герсена.

— В основе игры на бирже лежит надежда выиграть.

— У меня это просто, если хотите, пунктик.

— На чокнутого вы, в общем-то, совсем не похожи.

— Рассмотрим такой гипотетический случай — Ленс Ларк возместит нанесенный «Котзиш» ущерб. Я тогда буду в немалом выигрыше.

— Гиблое дело — нисколько в этом не сомневаюсь.

— Похоже, вы меня убедили не делать глупости. — С этими словами Герсен протянул руку, чтобы вернуть деньги на прежнее место, однако тонкие пальцы Типпина опередили его.

— Не торопитесь. Почему бы вам в самом деле не удовлетворить свою прихоть?

— А какой смысл — ведь акций-то все равно при вас нет.

— Они наверху, в моей комнате. Я обернусь мигом.

И действительно, не прошло и двух-трех минут, как он вернулся с акциями, и деньги Герсена перекочевали в его карман.

— Я имею доступ еще к некоторому количеству акций «Котзиш». Могу и их продать по той же цене.

— Будьте при этом крайне осмотрительны! — предупредил его, сделав довольно кислую мину, Герсен. — Никому не говорите, что какой-то инопланетянин скупает акции «Котзиш». Сложится мнение, что это какая-то афера, и акции поднимутся в цене. Я перестану их покупать, и от этого никто не выиграет. Вы в состоянии уразуметь, к чему это может привести?

— Во всех мелочах, кроме одной — почему вы все-таки скупаете акции, если исключить, разумеется, ваш так называемый «пунктик».

— Ну, тогда назовите это альтруизмом.

— Такое объяснение ничуть не лучше первого. Тем не менее, обеспечьте меня, пожалуйста, оборотным капиталом. Для дня сегодняшнего вполне хватит сотни севов. Вы в самом деле заберете акции «Котзиш», сколько бы вам ни предложили их, по одному севу за штуку?

— Ручаюсь головой. — Герсен достал деньги. — Еще одно предварительное условие: ни при каких обстоятельствах не выходите на Оттиля Пеншоу.

Взгляд Типпина сразу же потускнел.

— Его акции ничуть не хуже других.

— У него их гораздо больше, чем я в состоянии купить. Еще раз повторяю — осторожность превыше всего. Вы согласны с этим условием?

— Разумеется, раз уж больше некуда деваться. И все же, никак не могу взять в толк...

— Каприз.

— «Каприз» — далеко не то одеяло, которым можно прикрыть любую постель. Я вас принял за человека, твердо стоящего на почве суровой действительности.

Герсен приподнял пачку севов.

— Вот действительность, на которую я опираюсь. Пожалуйста, называйте ее суровой, если вам так угодно.

— Ваши аргументы неотразимы. — Типпин поднялся. — О результатах я сообщу сегодня же чуть попозже.

Он покинул веранду ресторана и вприпрыжку направился на противоположную сторону площади. Герсен тем временем подозвал официанта и расплатился.

— Скажите, пожалуйста, где расположен торговый дом «Диндар»?

— Вон там, сэр, в «Сени Скенсела». Видите большой купол чуть левее центральной опоры? Вот это и есть «Диндар».

Типпин направился в сторону «Сени Скенсела». Герсен решил последовать за ним.

Глава 8

«Богатые стодвадцатниками пески расположены в экваториальном поясе Дарсая, отличающемся жарким и засушливым климатом Закаленная непрестанной борьбой с суровыми природными условиями, целая раса мужчин и женщин придумала множество способов побеждать нестерпимый зной Коры, добывая богатства из песков Вот это и есть дарсайцы, ни на кого не похожая раса, отличающаяся от других добрым десятком тысяч самых странных особенностей. Днем они наслаждаются прохладой в тени огромных металлических зонтов, охлаждаемых водой, непрерывно стекающей с наружных краев таких зонтиков — в знаменитых дарсайских так называемых «сенях». Не приняв специальных мер, в упомянутой климатической зоне, называемой Разделом, человек погибает за считанные минуты от перегрева и ожогов. Под рукотворной «сенью» он может наслаждаться ледяным мороженым среди буйной растительности.

Дарсайцы — народ не очень-то склонный к веселью, однако и не склонный к тому, чтобы глубоко задумываться над смыслом жизни. Все свое внимание они сосредотачивают на сущности каждого мгновения своего бытия и проявляют удивительную предрасположенность к получению особого удовольствия от этого своего специфического качества, подвергая его полнейшему отрицанию Так, в пищу свою они добавляют самые мерзкие на вкус приправы, чтобы получить как можно большее удовольствие от чистой холодной воды. Потребляют огромное количество отвратительнейшего чая и пива как будто только для того, чтобы непрерывно подтверждать эту типичную для них извращенность, превращая ее в самоцель.

Любовные отношения между дарсайцами противоположного пола не сопровождаются бурными проявлениями чувств и характеризуются едва скрываемой настороженностью, будучи основаны скорее на ненависти и презрении к партнеру, чем на обоюдном влечении друг к другу».

* * *

«Дарсайцы не склонны к мелкому воровству И действительно, за пределами городов воровство — вещь практически неслыханная Гораздо более распространены убийство в схватке лицом к лицу и разбой, особенно, если дело касается стодвадцатников, однако и то, и другое расценивается как самое гнусное преступление Арестованного преступника сначала подвергают порке в голом виде, затем бросают скованным среди скал, где он становится добычей лансларка, гнуса или скорпионов. Наиболее же подлым преступлением среди дарсайцев считается кража у своего соплеменника принадлежащего ему пескохода или запаса воды. Налагаемое за это наказание включает в себя порку, а затем позорный столб на дне общегородской выгребной ямы».

Выдержки из статьи Стюарта Собека «Жизнь и быт дарсайцев», опубликованный в журнале «Космополис»