Когда была проделана эта злобная работа? Сказать было невозможно.

Ксантен перешел в следующий ангар: снова никаких Мехов, снова из космического корабля выпотрошены механизмы управления. Ксантен прошествовал к третьему ангару, где было то же самое.

В четвертом ангаре он различил слабые звуки деятельности. Шагнув в кабинет, он посмотрел сквозь стеклянную стену в ангар и обнаружил Мехов, работающих со своей привычной экономией движений, и, что было жутко, почти беззвучно.

Ксантен, и так уже чувствующий себя нервно от того, что крался через лес, пришел в ярость при виде этого хладнокровного разрушения человеческого имущества. Он стремительно шагнул в ангар. Хлопая себя по бедру, чтобы привлечь внимание, он окликнул резким голосом:

— Вернуть компоненты на место! Как вы смеете так себя вести!?

Мехи обернулись с пустыми выражениями на лицах и изучали его через черно-бусенные скопления линз на лице по обеим сторонам их голов.

— Что это? — проревел Ксантен. — Вы колеблетесь?

Он выставил напоказ свой стальной кнут, обычно скорее символическое приложение, чем инструмент наказания, и щелкнул им оземь.

— Повинуйтесь! Этому нелепому бунту конец!

Мехи все еще колебались — и также события заколебались на весах судьбы. Никто не издал ни звука, хотя среди них передавались послания, оценка обстоятельств, установление единогласия.

Ксантен не мог позволить им такого досуга. Он промаршировал вперед с кнутом в руке, ударяя по единственному месту Мехов, которое испытывало боль, — по чувствительному лицу.

— Выполняйте свои обязанности! — прорычал он. — Хороша же из вас ремонтная бригада!Скорее похожа на бригаду разрушителей!

Мехи издавали свои тихие звуки, выдувания, которые могли означать все что угодно.

Они отступили, и теперь Ксантен заметил одного, стоящего на трапе корабля: Мех был намного больше, чем любой виденный им раньше, и отличался от остальных еще одним — он целился из пистолета в голову Ксантена. Неторопливо размахнувшись, Ксантен отогнал кнутом Меха, прыгнувшего на него с ножом, и, дважды выстрелив, уничтожил Меха, который оставался стоять на трапе, даже когда первая пуля пролетела у самой его головы. Тем не менее другие Мехи решили атаковать. Все бросились вперед. Презрительно прислонившись к корпусу, Ксантен расстреливал приближавшихся, убрав в сторону один раз голову, чтобы избежать куска металла, и один раз шагнув вперед, чтобы поймать метательный нож и швырнуть его в лицо тому, кто его бросил.

Мехи отпрянули, и Ксантен догадался, что они решили применить новую тактику: либо отступить за оружием, либо заточить его в ангаре. В любом случае здесь больше делать было нечего. Он поиграл кнутом и расчистил себе дорогу к кабинету. Покуда инструменты, стальные прутья и самодельные ножи колотили позади него по небьющемуся стеклу, он неторопливо прошествовал через кабинет и вышел в ночь. Он не оглядывался.

Взошла луна, огромный желтый диск, испускающий дымчато-шафрановое сияние, словно древняя лампа. Глаза Мехов были плохо приспособлены к ночному видению, и Ксантен спокойно рубил высовывающиеся из дверей ангара головы.

Мехи отпрянули обратно в ангар. Вытирая лезвие, Ксантен зашагал тем же путем, каким и пришел, не глядя по сторонам. И резко остановился. Что-то беспокоило его ум: воспоминание о Мехе, выстрелившем из пистолета. Он был крупнее, чем обычно; возможно, более темно-бронзовый; но что значительнее — это то, что он демонстративно принял неподдающуюся определению осанку, почти как авторитет, хотя, когда это слово употреблялось в связи с Мехами, оно было аномалией. С другой стороны, кто-то же должен был спланировать бунт или по крайней мере предложить хотя бы концепцию бунта.

Вполне возможно, что разведпоиск следовало расширить, пусть даже главные сведения были уже добыты.

Ксантен повернул назад и прошел через место посадки к баракам и гаражам. Снова, хмурясь от неловкости, он почувствовал, что нужна осмотрительность. Что за времена настали, когда Джентльмен должен прятаться и красться, чтобы избежать встречи с какими-то Мехами! Он пробрался в гараж, где находилась дюжина энергофургонов.[3]

Ксантен осмотрел их. Все были одного типа: металлическая рама, с четырьмя колесами и бивнями спереди. Неподалеку должны быть запасы сиропа.

Вскоре Ксантен нашел бункер, содержащий множество контейнеров. Он погрузил дюжину на ближайший фургон и разрезал остальные так, чтобы весь сироп вытек на землю.

Мехи употребляли несколько иной состав, и их сироп должен был складироваться в другом месте, скорее всего в бараках.

Ксантен взобрался на энергофургон, проверил ключ «движение» и вдавил кнопку «пошел», потянул на себя рычаг, дающий колесам задний ход. Энергофургон попятился назад.

Ксантен остановился и развернул его так, чтобы он встал носом к баракам. То же самое он сделал и с тремя другими, затем одного за другим привел в их действие.

Они покатились вперед. Бивни вспороли металлические стены бараков, крыша обвалилась. Энергофургоны продолжали крушить все на своем пути, продвигаясь, проталкиваясь внутрь развалин.

С глубоким удовлетворением Ксантен кивнул и вернулся к энергофургону, который он зарезервировал для себя. Забравшись в седло, он ждал. Никаких Мехов из бараков не вылезло. Явно, они были покинуты, ведь вся бригада была занята в ангарах. Все же он надеялся, что запасы сиропа были уничтожены и многие мехи могли теперь погибнуть от голода.

Из-за угла появился единственный Мех, несомненно привлеченный звуками разрушения. Ксантен притаился и, когда тот прошел мимо, обвил кнутом его массивный шейный узел. Он потянул кнут на себя. Мех завертелся и упал наземь.

Ксантен прыгнул вперед и выхватил у него пистолет. Это был один из более рослых Мехов, и теперь Ксантен увидел, что он был без сиропного мешка. Мех в первозданном виде! Поразительно! Как же выжило это создание?! Понадобится задать много новых вопросов, и будем надеяться, что на некоторые из них найдутся ответы. Наступив на голову создания, Ксантен отсек длинные антенны-колючки, выступавшие с задней стороны черепа Меха. Теперь тот был изолирован, один-одинешенек — при всех собственных ресурсах, ситуация, гарантированно доводившая до полной апатии самого стойкого Меха.

— Лезь! — приказал Ксантен. — На корму энергофургона! — И он подчеркнуто щелкнул кнутом.

Сперва Мех, казалось, был склонен игнорировать его приказ, но после одного-двух ударов кнутом подчинился. Ксантен влез в седло, запустил свой энергофургон и направил его на север.

Птицы будут неспособны перевезти и его самого и Меха, или, во всяком случае, будут столь грубо кричать и жаловаться, что уж лучше будет им поверить с самого начала. Они могут дождаться или не дождаться назначенного часа завтра вечером. Столь же вероятно, что они могли провести ночь на дереве, проснуться и в угрюмом настроении сразу же вернуться в замок Хэйджорн.

Всю ночь напролет фургон катился вперед, с Ксантеном на сидении и его пленником, съежившимся на корме...

5

Благородные Лорды, при всей своей уверенности, не любили бродить ночами по сельской местности, по причине, высмеиваемой некоторыми как суеверный страх. Другие ссылались на путешественников, проведших ночь рядом с древними руинами, и их галлюцинации: жуткую музыку, или... или звуки далеких призрачных рогов. Другие видели бледнолиловые или зеленые огоньки призраков, бежавших широким шагом через лес в Ходдское аббатство — ныне старые развалины, славившиеся своей Белой Ведьмой, которая взимала с окрестностей большую дань.

Было известно более ста таких случаев; поэтому, хотя твердолобые и посмеивались, никто без нужды не путешествовал ночью по сельской местности. В самом деле, если призраки и впрямь посещали места трагедий и разбитых сердец, то тогда ландшафт старушки Земли должен быть родным домом для неисчислимого множества приведений и духов, особенно тот регион, где продвигался на энергофургоне Ксантен, где каждая скала, каждый луг, каждая долина и болото — были покрыты плотной коркой человеческих испытаний.