Гвен почувствовала, как ее сердце сжалось в груди, когда за ней закрылась дверь. Она окинула комнату взглядом и увидела, что возле ее матери находится дюжина слуг. Это были люди из прежней стражи, которых она узнала - они охраняли ее отца. Комната была наполнена людьми. Это было бодрствование у постели умирающей. Разумеется, рядом с ее матерью находилась Хафольд, ее преданная служанка, которая стояла над старой Королевой, не позволяя никому приближаться, как поступала на протяжении всей своей жизни.

Когда Тор подкатил Гвендолин поближе к кровати ее матери, девушка хотела подняться, склониться над матерью и обнять ее. Но она все еще чувствовала боль в животе и в таком состоянии не могла этого сделать.

Вместо этого Гвен протянула одну руку к запястью своей матери. Оно было холодным.

Как только Гвен к ней прикоснулась, Королева, которая лежала без сознания, медленно открыла один глаз. Она выглядела удивленной и довольной при виде Гвен и постепенно открыла оба глаза.

Королева открыла рот, чтобы заговорить, но вместо слов из ее рта выходил один только вздох. Гвен не понимала ее.

Ее мать прокашлялась и махнула Хафольд рукой.

Служанка тут же наклонилась, прислонила свое ухо поближе ко рту Королевы.

«Да, миледи?» - спросила она.

«Отошли всех отсюда. Я хочу остаться наедине со своей дочерью и Торгрином».

Хафольд обиженно бросила на Гвен быстрый взгляд, после чего ответила:

«Как пожелаете, миледи».

Хафольд немедленно собрала всех присутствующих и вывела их за дверь, после чего вернулась и заняла свое место у постели Королевы.

«Наедине», - повторила Королева служанке, бросив на нее многозначительный взгляд.

Хафольд удивленно опустила глаза, бросила на Гвен полный ревности взгляд и быстро вышла из комнаты, решительно закрыв за собой дверь.

Гвен сидела рядом с Тором, чувствуя облегчение из-за того, что они остались одни. Тяжелое покрывало смерти висело в воздухе. Гвендолин чувствовала это — ее матери не долго осталось.

Старая Королева сжала руку Гвен, и та ответила на этот жест. Мать улыбнулась и по ее щеке покатилась слеза.

«Я рада тебя видеть», - сказала она. Это прозвучало как шепот — достаточно для того, чтобы Гвен ее услышала.

Гвен снова захотелось плакать, но она постаралась остаться сильной, сдержать слезы ради своей матери. Тем не менее, она не могла с собой бороться, и слезы вдруг хлынули из ее глаз. Она заплакала.

«Мама», - сказала Гвен. – «Мне жаль. Мне очень, очень жаль. Обо всем».

Гвен охватила печаль из-за того, что они не были близки с матерью. Они обе никогда полностью не понимали друг друга. Их личности всегда сталкивались и они на все смотрели по-другому. Гвен испытывала сожаление об их отношениях, несмотря на то, что она не была в этом виновата. Оглядываясь назад, ей бы хотелось сказать или сделать что-то, что все изменило бы. Но в их жизни они во всем были по разные стороны. Казалось, что никакое усилие с их стороны никогда бы этого не изменило. Они просто были слишком разными людьми, оказавшимися в одной семье, застрявшими в материнско-дочерних отношениях. Гвен никогда не была той дочерью, которую хотела ее мать, а Королева никогда не была той матерью, которая нужна была Гвен. Девушка задавалась вопросом, почему им предназначено быть вместе.

Королева кивнула, и Гвен увидела, что она поняла.

«Это мне жаль», - ответила она. – «Ты - исключительная дочь. И исключительная Королева. Лучшая Королева, чем я когда-то была. И намного лучший правитель, чем даже твой отец. Он бы тобой гордился. Ты заслужила лучшую мать, чем я».

Гвен вытерла слезы.

«Ты — прекрасная мать».

Королева покачала головой.

«Я была хорошей королевой и преданной женой. Но я не была хорошей матерью. По крайней мере, для тебя. Думаю, я слишком часто видела себя в тебе. И это меня пугало».

Гвен сжала руку матери, рыдая, желая, чтобы у них было больше времени вместе, чтобы они смогли так поговорить намного раньше. Теперь, когда Гвен была Королевой, когда они обе стали старше, когда у нее родился ребенок, Гвен нуждалась в своей матери. Она хотела бы обращаться к ней за советом. Тем не менее, по иронии судьбы, теперь, когда она больше всего в ней нуждалась, мать не могла остаться с ней.

«Мама, я хочу, чтобы ты познакомилась с моим ребенком. С моим сыном Гувейном».

Глаза Королевы широко распахнулись от удивления. Она приподняла голову с подушки и, бросив взгляд вниз, впервые увидела, что Гвен держит на руках Гувейна.

Королева ахнула и, сев, зарыдала.

«О, Гвендолин», - сказала она. – «Это самый красивый ребенок из всех, кого я когда-то видела».

Она протянула руку и прикоснулась к Гувейну, положив кончики пальцев ему на лоб. В эту минуту она заплакала еще сильнее.

Королева медленно повернулась и посмотрела на Тора.

«Ты будешь прекрасным отцом», - сказала она. – «Мой покойный муж любил тебя. Я начинаю понимать, почему. Я ошибалась насчет тебя. Прости меня. Я рада, что ты с Гвендолин».

Тор торжественно кивнул, потянулся и похлопал Королеву по плечу, когда она протянула к нему руку.

«Вам не за что извиняться», - сказал он.

Королева повернулась и посмотрела на Гвен, и в эту минуту ее взгляд стал жестче. Гвен увидела, как что-то в ее глазах изменилось, к жизни вернулась прежняя Королева.

«Теперь тебе приходится сталкиваться со многими испытаниями», - сказала она. – «Я за всеми ними слежу. Я по-прежнему повсюду посылаю своих людей. Я боюсь за тебя».

Гвендолин погладила мать по руке.

«Мама, не переживай об этом сейчас. Сейчас не время для государственных дел».

Ее мать покачала головой.

«Для государственных дел подходит любое время. Особенно сейчас. Это не семейные дела. Это политика».

Королева долго кашляла, после чего сделала глубокий вдох.

«У меня мало времени, поэтому послушай то, что я скажу», - велела она, ее голос ослабевал. – «Прими мои слова близко к сердцу. Даже если ты не хочешь этого слышать».

Гвен наклонилась поближе и торжественно кивнула.

«Все, что угодно, мама».

«Не доверяй Тирусу. Он тебя предаст. Не доверяй его людям. Те МакГилы — не мы. Они носят только нашу фамилию. Не забывай об этом».

Королева тяжело задышала, пытаясь восстановить дыхание.

«Также не доверяй МакКлаудам. Не думай, что ты можешь заключить мир».

Королеве было тяжело дышать. Гвен задумалась над ее словами, пытаясь ухватить более глубокий подтекст.

«Пусть твоя армия будет сильной, а защита еще сильнее. Чем скорее ты осознаешь, что мир — это иллюзия, тем больше мира ты сохранишь».

Королева снова тяжело задышала, закрыв глаза. В этот раз ее одышка длилась долго. Сердце Гвен разбивалось, когда она видела, каким усилием это является для ее матери.

С одной стороны, Гвен думала, что, возможно, это всего лишь слова умирающей Королевы, которая слишком долго была измучена, но с другой стороны, она не могла не признать, что в них заключалась некоторая мудрость — может быть, та мудрость, которую сама Гвен не хотела признавать.

Ее мать снова открыла глаза.

«Твоя сестра, Луанда», - прошептала она. – «Я хочу, чтобы она была на моих похоронах. Она — моя дочь. Мой первенец».

Гвен удивленно ахнула.

«Она натворила ужасных дел и заслужила изгнание. Но окажи ей эту милость, всего лишь один раз. Когда меня положат в землю, я хочу, чтобы она была здесь. Не отказывай в просьбе умирающей матери».

Гвен вздохнула, раздираемая на части. Она хотела угодить своей матери, но не хотела разрешать Луанде возвращаться — только не после всего, что натворила ее сестра.

«Пообещай мне», - попросила мать, крепко сжав руку Гвен. – «Пообещай мне».

Наконец, Гвендолин кивнула, понимая, что не может ей отказать.

«Я обещаю тебе, Мама».

Королева вздохнула и удовлетворенно кивнула, после чего откинулась на подушку.

«Мама», - сказала Гвен, прокашлявшись. – «Я хочу, чтобы ты благословила моего ребенка».