– Дверь приоткрылась, и Софи…

Девочка оправдывалась, чуть не плача, не понимая такой строгости со стороны матери.

– Изет, – тихо сказал Неделег, рассматривая темные волосы и темные глаза ребенка, – малышку Софи пока не надо выпускать из дома, пусть привыкнет. Ступай, отнеси ее назад.

Девочка, успокоенная миролюбивым тоном и молчанием матери, убежала. Мари стояла, сжав руки в замок, и смотрела куда-то вдаль. Неделег оторвался от разглядывания плотно закрытой теперь дубовой двери с коваными накладками – видать, когда-то у семьи были деньги, и тихо спросил:

– Это ведь его дочь?

Глава 4

 Мари отшатнулась. Затрясла головой и стала медленно пятиться. В глазах плескался ужас пополам с непролитыми слезами.

Играть в догонялки Неделег был не настроен.

– Не убегай! Поговорить надо.

Мари резко развернулась, взметнув юбкой с утоптанной дорожки мелкие песчинки.

– Стой! Клянусь, я не причиню вреда! Давай просто поговорим.

Долго, слишком долго стояла, отвернувшись, селянка. За это время, будь у него желание, мог бы без проблем и убить, и навести такую порчу, что сама бы побежала топиться. Глупая женщина! Неделег многое прощал людям, но не глупость. С дураками было невозможно иметь дело, хоть он и признавал их гипотетическую пользу. Для тех же крестьян ум был далеко не главным условием полезности и даже их выживания на земле. Но вести дела или хотя бы просто договариваться о чем-то Неделег предпочитал с умными людьми. С ними можно было выработать стратегию поведения, примерно зная, каких выгод ждет от переговоров собеседник. С дураками же все не так… Куда его занесет и чем закончится взбрык, никто не знает, даже сам глупец.

– Правда? – Мари вернулась и остановилась на небольшом расстоянии от скамьи.

– Честью клянусь.

– Как ты догадался?

– Она одно лицо с графом. Ты и сама знаешь, не зря же прячешь ребенка. Он сам в курсе?

Мари помотала головой. Неделег вздохнул, действовать следовало осторожно.

– Ты должна ему сказать…

– Нет!

– Лукас имеет право знать.

– Нет! Он ее заберет, и у меня вообще никого не останется! Лихорадка унесла всех…

– Послушай, девочка, – Неделег забыл, что самому ему сейчас от силы двадцать, но та не обратила внимания на такое странное обращение, погруженная в отчаяние, – графу мог бы понадобиться бастард мужского пола. Принять как сына, сделать наследником. Понимаешь? Зачем ему дочь? Ни замуж выдать за дворянина, ни наследство оставить. Пусть только замок, но ей и он не светит. Но как отец он имеет право просто знать о своем ребенке, понимаешь?

– Не говори, пожалуйста, не говори ему!

Неделег не выносил мелодраматичных сцен и в бытность свою верховным некромантом был полностью избавлен от них, поэтому сейчас он немного растерялся.

– Я не скажу, Мари, пока. Я же обещал, но ты сама должна сделать это. Возможно, он пожелает поучаствовать в воспитании дочери.

– Хорошо, – ухватилась она за данную отсрочку, – я расскажу. Позже.

По дороге домой история не выходила из головы. Обратил бы он внимание на эту селянку без того чувства внутренней тревоги, которое отпустило только теперь? Вряд ли. Хотя поведение ее, если разобраться, было вполне обоснованным и логичным. Пришла тогда, когда Лукаса точно не было в замке, чтобы даже случайно не встретиться, не напомнить о себе. Аристократы в том, что касается интрижек с простолюдинками, имеют крайне избирательную память, забывая о приятно проведенном времени буквально на следующий же день. Как там в народе говорят? Не буди лихо? Она и не появлялась в замке несколько лет, возможно, даже была счастливо замужем, и муж либо признал дочку графа своей, либо так и окончил дни в неведении. Непонятным в этой истории было одно – как Лукас мог польститься на эту селянку? Ни красотой, ни изяществом, ни умом она не блистала. Пьян был, видать, до безобразия, иначе никак объяснить не получалось. Догадками тут можно крепостную стену выложить, сама Мари вряд ли признается. Была бы поумнее, валила бы все на своего мужа, мол, похож был на графа, чернявый да статный. Да чего уж там. Если бы не внезапно понадобившийся котенок… Наверняка мыши одолели деревню. Лихорадка выкашивала не только людей.

Стук копыт сзади заставил сойти с дороги.

– Ноэль! – воскликнул Лукас. – Что ты здесь делаешь?

– Гуляю, – Неделег улыбнулся, – погода хорошая, нужно же восстанавливать форму.

– Ты очень бледный, – Лукас протянул руку и помог мужу взобраться на коня, усадив перед собой на манер дамы.

Неделег хотел было сказать дорогому супругу, что не настолько он немощен, но тепло его тела настроило совсем на другой лад, какие там споры! Даже жесткий край седла, упирающийся в бедро, не раздражал и не вызывал сильного неудобства.

Во дворе замка Лукас спрыгнул с коня и галантно помог спуститься мужу. Неделег вяло протестовал, потому что чувствовал себя полностью вымотанным, так что когда Лукас подхватил его на руки и понес в сторону входа, даже не нашел в себе сил сопротивляться – подняться на второй этаж он бы не смог.

– Ваши сиятельства, – в спальне хозяйничал Антуан, наводя порядок, – ужин будет через полчаса.

Неделег знал, что это будет за ужин: хлеб и сыр. Нет уж!

– Антуан, во дворе у жернова стоит корзина с яйцами! Приготовь нам яичницу и принеси сюда!

Слуга, чуть помедлив, видимо, взглядом испрашивая разрешения у графа, поклонился и вышел.

– Откуда? – Лукас если и был удивлен, то ничем не выдавал своего изумления.

– Я сидел там днем. Пришла селянка с корзиной, попросила в обмен котенка. Ты же не против лишиться одного?

– Я не слежу за этой живностью, одним больше, одним меньше, – Лукаса гораздо больше занимало состояние Ноэля, который едва держался на ногах. – Ложись!

Неделег не стал протестовать – тело просило отдыха точно так же, как желудок еды.

– Может быть, ты тоже ляжешь? День был долгим…

Забросить удочку и следить за реакцией мужа было приятно. Смущенный граф де Вер дорогого стоит. Правда, чего здесь конфузиться, раз каждую ночь они все равно проводят в одной постели? Вполне невинно, максимум, что позволяя себе, – это объятия.

– Я хотел бы еще успеть внести в счетную книгу расходы на зерно. Мы поужинаем вместе, а потом я очень быстро вернусь, ты пока отдохнешь.

Неделег посмотрел на солнце, которое еще и не думало заходить. Ждать мужа раньше наступления темноты теперь и думать нечего. Сбежит, запрется в библиотеке или в кабинете.

– Я пойду с тобой. Мне тут ужасно скучно одному.

Наверное, вышло недостаточно жалобно, потому что Лукас долго смотрел на него и оживился, только когда Антуан принес ужин.

– Можешь идти, – тут же отослал слугу Неделег, опасаясь, что тот задержится.

– Ты зря плохо к нему относишься, он очень предан и верен де Верам уже много лет, – сказал Лукас, прожевав первый кусок пережаренной яичницы.

– Не сомневаюсь, но с его амулетами нужно разобраться.

– Часть их досталась Антуану от матери, она была помешана на сыне и он ее очень любил, часть подарил мой отец. Вряд ли он расстанется хотя бы с одним.

Неделег вздохнул – случай был тяжелый, и при таком раскладе убедить старика расстаться хотя бы с частью совсем несочетающихся друг с другом вещей не удастся. Но попытаться, наверное, стоит. Чуть позже.

Библиотека оказалась, как и предупреждал Лукас, скромной, в основном заставленной тяжелыми пыльными фолиантами трехвековой давности. Кто-то в роду де Веров был лекарем или просто увлекался собиранием редких книг. Насколько Неделег мог судить по именам авторов, большинство представляли собой очень большую ценность. Особенно, если это были не списки с других книг, а оригинальные рукописи.

– Выбирай, что тебе больше понравится, – Лукас махнул рукой и принялся что-то писать, – только там много на чужих языках книг, а они, считай, бесполезные.

Неделег вытащил один из фолиантов. «О природе всяческих хворей» – гласила надпись на титульной странице. Ну о болезнях, так о болезнях. Как некромант, он имел о лечении самое смутное представление. Возможно, даже будет интересно.