И до него, наконец, дошло, лишь сейчас. Воспоминание поразило его, как удар в солнечное сплетение.

Сорок пять лет назад. Отделение онкологии в больнице Принцессы Маргарет. Доктор Готлиб рассказывает об экспериментальной терапии, о том, что она новая и ещё не испытанная.

И Дон умоляет её попробовать её на Саре, попробовать всё, что может её спасти. Детали изгладились из памяти, но теперь он вспомнил интерфероновую терапию, не одобренную для использования в Штатах. Готлиб, должно быть, поддалась на его мольбы, его настойчивые требования попробовать всё, что может помочь.

Экспериментальная терапия закончилась неудачей. Но сейчас, четыре десятилетия спустя, её остаточный эффект блокировал другую терапию, и всё это – он с трудом сглотнул – всё это по его вине.

– Мистер Галифакс? – сказала миз Хасимото. – Вы ещё там?

Да, подумал он. Да, я всё ещё здесь. И я буду здесь ещё долго‑долго, многие годы после того, как Сары не станет.

– Да.

– Я понимаю, что вы расстроены, и поверьте, сердцем я с вами. Я помечу сообщение о вас как сверхважное. Это самое большое, что я могу для вас сделать. Я надеюсь, что очень скоро кто‑нибудь вам перезвонит.

Точно так же, как много лет назад, когда Сара билась над переводом первого сообщения драконианцев, Дон время от времени заходил к ней посмотреть, как она работает над вторым. Но в этот раз она работала не в университете, а в домашнем кабинете – комнате наверху, где раньше жил Карл.

Первое сообщение драконианцев, полученное в 2009 году, было разделено на две части: преамбулу, объясняющую использованный ими символический язык, и собственно тело сообщения, в котором эти символы были нагромождены без видимого смысла. Однако в конце концов Саре удалось уловить этот смысл, и тогда был послан ответ.

Второе сообщение инопланетян также распадалось на две части. Но в данном случае первая часть была объяснением того, как расшифровать вторую, исходя из предположения, что имеется правильный ключ дешифовки, о содержании же второй можно лишь было гадать. Поскольку она была зашифрована, в ней не было видно ни единого определённого в первом сообщении символа.

– Может быть, инопланетяне отвечают на один из наших неофициальных ответов, – предположил Дон одним поздним вечером, опершись о дверной косяк и сложив руки на груди. – В смысле, до того, как ты отправила официальный ответ, тысячи людей посылали драконианцам свои неофициальные послания.

Сара выглядела древней, почти бесплотной в свечении магнифотового монитора, подсвечивавшего сзади её редкие белые волосы.

– Было дело, – сказала она.

– Может быть, ключ дешифровки – это что‑то, что было в их посланиях? – сказал он. – Ну, то есть, я понимаю, что ты много над ним трудилась, но что если драконианцам официальный ответ SETI показался неинтересным? Те, кому на самом деле адресовано это сообщение, уже могли его прочитать.

Сара покачала головой.

– Нет, нет. Второе сообщение драконианцев – это ответ на наше официальное послание. Я в этом убеждена.

– Может, тебе просто хочется в это верить?

– Ничего подобного. Мы поместили в наш официальный ответ особый заголовок – длинную строку чисел, идентифицирующую его. По этой причине наш официальный ответ никогда полностью не выкладывался в сеть. Иначе все узнали бы про этот заголовок, и он стал бы бесполезен. Этот заголовок был словно гербовый бланк, однозначно идентифицирующий ответ, отправленный нами от имени всей планеты. И их нынешнее послание содержит тот же самый заголовок.

– Ты хочешь сказать, они его процитировали? Но не значит ли это, что теперь каждый его знает? Любой Том, Дик, Гарри может послать драконианцам новое сообщение, которое будет иметь официальный вид.

Её морщинистые черты задвигались в холодном свете в такт словам.

– Нет. Драконианцы поняли, чтобы пытаемся дать им способ отличать официальные ответы от неофициальных. Они, очевидно, сообразили, что мы не хотим, чтобы каждый, кто сумеет принять их следующее сообщение, знал о том, что это за заголовок. Поэтому драконианцы процитировали лишь каждую вторую его цифру, дав нам ясно понять, что они отвечают на официальное послание, но не раскрыв отличительной особенности официального ответа.

– Может быть, это и есть то, что ты ищешь? – сказал Дон, очень довольный собой. – Может быть, ключ дешифровки – это остальные цифры вашего заголовка, которые драконианцы не процитировали?

Сара улыбнулась.

– Первое, что мы попробовали. Не подходит.

– О, – сказал он. – Просто подумалось. Ты идёшь спать?

Она посмотрела на часы.

– Нет, у меня… – Она оборвала себя, и желудок у Дона скрутило в узел. Должно быть, она хотела сказать «У меня слишком мало времени, чтобы тратить его на сон».

– У меня есть ещё пара идей, – закончила она. – Надо проверить. А ты иди ложись.

Дон безуспешно звонил в офис Мак‑Гэвина ещё четыре раза, но в конце концов его датакомм зазвонил. Рингтоном у него стояли первые пять нот из забытого фильма «Близкие контакты третьего рода», истории о визите пришельцев на Землю, которая сейчас казалась вызывающе старомодной. Он взглянул на идентификатор звонящего. Там стояло «Мак‑Гэвин, Коди» – Не «Мак‑Гэвин Роботикс», не название компании, а человеческое имя.

– Алло? – сказал Дон сразу же, как сумел раскрыть датакомм.

– Дон! – произнёс голос Мак‑Гэвина. Он был в каком‑то шумном месте и почти кричал. – Простите, что так долго не мог вам перезвонить.

– Всё в порядке, мистер Мак‑Гэвин. Мне нужно было поговорить с вами о Саре.

– Да, – ответил Мак‑Гэвин, всё ещё крича. – Простите, Дон. Мне обо всём рассказали. Это просто ужасно. Как Сара, держится?

– Физически с ней всё в порядке. Но всё это рвёт нас обоих на части.

Его тон был настолько мягок, насколько это вообще возможно, когда кричишь.

– Представляю себе.

– Я надеялся, что вы сможете поговорить с людьми из «Реювенекс».

– Я уже говорил, не раз и подолгу. Они отвечают, что ничего нельзя сделать.

– Но должен быть способ. То есть, «Реювенекс» наверняка перепробовал все стандартные подходы, но они обязательно найдут способ заставить роллбэк работать для Сары, если вы…

Он оборвал себя – и, наверное, вовремя. Он едва не сказал «если вы сунете им побольше денег». Но Мак‑Гэвин не слушал. Дон услышал, как он говорит что‑то кому‑то ещё; судя по звуку, он зажал пальцем микрофон на своём датакомме и разговаривал с кем‑то из подчинённых. Наконец, он заговорил с Доном снова. – Они работают над этим, Дон, и я им сказал, чтобы средств не жалели. Но они в полном тупике.

– Они думали, что тому виной экспериментальное лечение от рака.

– Да, они мне говорили. Я разрешил им любые траты, чтобы раздобыть образцы или синтезировать их заново. Однако учёные, с которыми я говорил, считают, что повреждения необратимы.

– Они должны продолжать. Они не должны опускать руки.

– Они продолжат, Дон. Поверьте, это для них огромная проблема. Их компания серьёзно упадёт в цене, если об этом станет известно, а они не смогут найти решения.

– Если вы что‑то узнаете, – сказал Дон, – пожалуйста, дайте сразу знать.

– Обязательно, – сказал Мак‑Гэвин. – Но…

Но не питайте напрасных надежд; таково было невысказанное пожелание. Мак‑Гэвин, вероятно, читал только выжимку из полного отчёта, который Дон выгрыз‑таки из «Реювенекс», но итог всё равно был тот же: вряд ли решение появится в обозримом будущем.

– Тем не менее, – продолжал Мак‑Гэвин, – если Саре нужна какая‑либо помощь в её работе по расшифровке, или вам или ей нужно что‑либо ещё для чего‑либо, просто скажите мне.

– Ей нужен роллбэк.

– Мне очень жаль, Дон. – сказал Мак‑Гэвин. – Послушайте, мне нужно успеть на самолёт. Но мы будем держать связь, хорошо?

Глава 12