Думал ли об этом Гектор, когда подошёл к "Трудовым резервам", неизвестно, но его жизнь явно должна располагать к таким мыслям. Вообще, стадион находился в парке, и просто тонул в обилии летней зелени, как и вообще весь этот город, а потому место было выбрано идеальное, для романтических революционных бесед. Разумеется, "Трудовые резервы" были уже закрыты, поэтому пришлось перелазить через забор, что довольно быстро и было проделано. Стадион был небольшой, а потому рядов скамеек было немного, пять или шесть, и Гектор поспешил занять последнюю лавку, чтобы дождаться товарищей, которые так же не замедлили явиться сюда. Собственно говоря, собрание можно было начинать, а вопрос был только один. Согласны ли все собравшиеся с тем, что настоящая деятельность местного национал-социалистического движения не отвечает интересам белой расы и идеалам национальной революции. Ответы, как не странно, не заставили Гектора ждать, все выразили полное согласие с главным вопросом вечера. Теперь необходимо было определить, какими методами улучшить сложившееся положение.

- Кто наши враги? – вопрошал Гектор и сам же отвечал, - Система! А значит, под удар попадают все её механизмы и винтики. Милиционеры, судьи, прокуроры, приставы, фээсбэшники, проправительственные журналисты и активисты, и само собой любые антифашисты. Любое избиение, а особенно убийство – это не только выбытие из строя ещё одного врага, а ещё и общественный резонанс, повод заявить о себе и посеять смуту в рядах противника. Если об убийстве не появилось ни одного сообщения в СМИ, то можно считать, что его не было.

- Если не будет известно обществу, то и обстановка в нём накаляться не будет, - вторил Гектору Барни.

- Верно, - подтверждал он, - но готовы ли мы пока к убийствам? Вот какой вопрос для меня важен. Ведь перейти от простых избиений оппонентов к убийствам, это значит перешагнуть ту грань, когда вместо штрафа и условного срока начинает грозить реальный срок и часто длительный или вообще пожизненный. Потому это серьёзный шаг, к нему мы должны подготовиться, и когда придёт время выполнить свой революционный долг.

- Сможем, - уверенно сказал Жевел, - когда начинать?

- Погоди, - отвечал Гектор, - для начала мы все должны обернуться назад и подумать, отдаём ли мы себе отчёт, на какой путь вступаем? И если у кого-то есть причины отказаться, то он должен сейчас об этом оповестить своих товарищей, дабы не подвести их в нужный момент. Итак? Есть ли кому что-то сказать?

Гектор осмотрел всех своих товарищей, на их лицах он читал разные эмоции. Жевел был решительно равнодушен, Барни весел и смел, Гарри почему-то потупил взор в землю, а Хром как будто был чем-то озадачен. Но никто ничего не сказал.

- Что ж, - подытожил Гектор, - коли так, то начать я бы хотел со сплочения наших рядов, привычки работать в паре и группе, готовности к слаженной совместной работе. Первыми нашими целями будут прямые наши оппоненты, всем хорошо известные антифашисты. Мы совершим несколько нападений на них пока что без оружия, фирменные шмотки всем оставить дома. Никаких лонсдэйлов, фредов пери, бенов шерманов, только обычная обывательская одежда чёрного цвета, она не бросается в глаза, никаких бород, мы должны слиться с толпой, чтобы наносить удар оттуда, откуда никто не ждёт. Работать будем парами: Гарри с Хромом, я с Барни и с Жевелом. Так будет вначале, потом Жевел нам обещал ещё несколько надёжных человек, но это будет позже.

- Да, отличные парни,- подтвердил Жевел.

- В эту пятницу состоится антифашистский концерт, - продолжил Гектор, после которого мы и будем ждать антифашистов у их домов. Первыми жертвами станут особо дерзкие и радикальные из них в последнее время Зум и Мельник. Зума будут ждать Гарри с Хромом, а мы возьмёмся за Мельника. Избить, но сделать это жёстко и бескомпромиссно, никакой жалости, в мясо!

- Ваш ростбиф, сэр, - кривляясь перед Барни сказал Жевел, и все весело рассмеялись.

- Концерт с девяти вечера где-то до одиннадцати, - продолжал Гектор, - поэтому не позднее этого мы должны быть на месте. Вопросы будут? Возражений нет?

Гектор вновь окинул взглядом своих товарищей, Барни и Жевел довольно веселы:

- Порвём!

- В асфальт закатаем!

Гарри же и Хром ничего не сказали, молчанием выразив своё согласие.

XII. Морось.

Осень всегда приходит неожиданно. Вроде бы ещё вчера на дворе было знойное лето, а сегодня уже в воздухе витает аромат осени. На деревьях стали заметны единичные ещё пока жёлтые листья, ветер стал холоднее, да и дожди продолжительнее. Они становятся затяжными, более мелкими и промозглыми, в отличие от коротких проливных летних ливней. В такие дни некоторым хочется налить чашечку горячего шоколада, завернуться в плед и сесть в кресло около камина, в котором тихо потрескивают горящие поленья.

Но конечно так думали не все, кого-то сырая морось влекла к себе, звала в путь, в новые странствия и на иные подвиги, порою скрытые во мраке ночи.

Так и наш герой и его две группы вышли в ту ночь каждая в свой дозор.

Гарри и Хром, как было условлено, отправились к дому Зума, а Гектор с Барни и Жевелом поджидать Мельника. Мельник, как и Зум, считались основой антифашисткого неформального движения, или ещё по-другому называемого антифа. Вообще, это движение было намного больше разношёрстным, чем националистическое, ибо объединяло всех кто против фашизма, а на практике это значило, что туда стекались все, от идейных коммунистов до гомосексуалистов, и анархисты, и либералы, и антиглобалисты, и феминистки, и зоозащитники, и экоактивисты, и просто различные любители неформальной культуры. В подавляющем большинстве своём, они не имели ничего общего, даже отдалённо, с антифашистами, скажем, времён Второй Мировой войны, и представляли собой откровенных дегенератов, явление современного вырождающегося общества потребления, молодёжи беспорядочных половых связей и безудержного пьянства, моральной низости с претензией на идеалы свободы, равенства и братства, ставших лозунгами погрязших в пороках мерзавцев. Так думал и Гектор, и именно поэтому переломать несколько костей поборнику морального вырождения, он считал делом чести, не говоря уж про полное физическое устранение. Жаль только, что властные структуры не были согласны с его точкой зрения, и ему приходилось брать всю тяжесть последствий такого решения на себя. Ибо Мельник и был одним из таких элементов эпохи тотальной вседозволенности, ярый борец с фашизмов, и при этом коммунист, защитник прав животных, гомосексуалистов, любитель выпить пиво, а чём свидетельствовал его большой живот, собственно и послуживший причиной его прозвища. Жил он в обычной кирпичной десятиэтажке, с небольшим грязным двором, и ещё более грязным и вонючим подъездом, что и оценили по достоинству Барни и Жевел, ждавшие его внутри. Гектор же, не смотря на холодную морось, затаился на детской площадке у дома, и ждал появления виновника этой поздней встречи. Ждали они уже довольно долго, с тех пор как кончился концерт, прошло уже часа полтора, но Мельника всё ещё не было видно. Не исключено было, что он пошёл куда-нибудь пить пиво и до утра не явится, это ему и высказывал Жевел, периодически выходивший во двор для связи, и склонял мысли к тому, что уже пора разойтись, как вдруг около угла дома показался силуэт тучного человека, чем-то напоминавшего Мельника. Жевел и Гектор, под прикрытием деревьев, растущих во дворе, подкрались поближе к подъезду. Человек приближался, и сомнений не было, это точно был Мельник, несколько подвыпивший и спешно бредущий к подъезду своего дома. Когда он скрылся за стеной отделявшей вход в подъезд от двери, ведущей к мусоропроводу, Жевел и Гектор опрометью кинулись к ней. И как только раздался писк домофона и звук открывающейся двери, они сразу же кинулись за ним, на ходу натягивая на лица повязки. Первым бежал Жевел, он вовремя успел схватить закрывавшуюся дверь и толкнул от себя, открывая дорогу Гектору. Мельник резко обернулся и успел отразить первый удар, который собирался ему нанести Жевел, но от второго, который нанёс ему своей правой рукой Гектор, он уже не успел. Проход в подъезде был не очень широкий, а Мельник очень толстый и высокий, а потому он, развернувшись к ним лицом, загородил весь проход, и Гектор не мог обойти его, чтобы облегчить атаку, сделав её с двух сторон. Поэтому он бил поочерёдно, то рукой в голову, то ногой в живот, Жевело колотил двумя руками сразу. Мельник с трудом отмахивался от двух соперников, но держался на ногах, постепенно отступая к лифту, как вдруг ему в затылок посыпались резкие удары, и он рефлекторно нагнул голову вперёд, чем и воспользовался Гектор, схватив его за воротник куртки и натянув ему её на голову и нагнув её вниз. Так Мельник не мог сопротивляться, и удары сыпались ему на голову с трёх сторон. Вдруг Барни, который вовремя и начал атаку сзади, резким ударом ноги под колено свалил огромную тушу Мельника на пол. Дальше группа работала только ногами, добивая своего противника, когда из-под головы антифашиста показалась лужа крови, Гектор дал команду на отступление. Удостоверившись, что все покинули подъезд, он ещё раз бросив взгляд на тело врага, так же кинулся прочь. Разбегались в разные стороны по одному, как и было условлено. Через несколько кварталов Гектор рекомендовал ловить попутную машину или такси, и так добираться до дома, либо, учитывая скромные бюджеты революционеров, тёмными дворами пешком. Дойдя до своего подъезда, Гектор огляделся по сторонам, всё было тихо. На всякий случай он нащупал в кармане нож, и двинулся к входу в дом. Когда начинаешь вершить суд, то невольно начинаешь ждать и суда над собой. Это неизбежно, и, как известно, действие рождает противодействие, а насилие ответное насилие, но не так страшно бывает это ответное насилие, как его ожидание, невольный страх. Нож, конечно, даст больше уверенности, даст преимущество и небольшую власть, что несколько успокоит душу. Но Гектор благополучно зашёл в подъезд и добрался до квартиры, только там отдышавшись, и в самом благодушном настроении завалившись спать, ибо, ни что так не убаюкивает, как маленький триумф на сон грядущий.