А уже 14 сентября 1941 года Зорге радировал вполне определенно: "Источник "Инвест" выехал в Маньчжурию. Он сказал, что японское правительство решило не выступать против СССР в текущем году… "Инвест" заметил, что после 15.9 СССР может быть совсем свободен".
Связник Зорге, В. Зайцев, вспоминал об одной из встреч того времени: "Я встретил Р. 3. в одном из захолустных ресторанчиков… Зорге пришел с опозданием в несколько минут и подошел к моему столику. Внешне ничто не говорило о его паническом состоянии. Он был спокоен и, как всегда, собран, однако первым разговора не начинал и внимательно смотрел на меня, как бы изучая мое состояние. А на мое сообщение о том, что руководство в Москве высоко оценивает деятельность его и других членов его резидентуры в последние месяцы и ходатайствует перед ЦИК СССР о высокой награде, Зорге немного смутился и с улыбкой сказал: "Дорогой Серж, разве награда и благодарность для коммуниста и разведчика имеют какое-либо серьезное значение? Главное в том, что мы с вами не сумели предотвратить войну. Теперь за это люди будут платить большой кровью"".
Правда, высокой награде пришлось искать героя 23 года, уже посмертно.
Ханако видела Зорге другим. После 22 июня он потемнел, тосковал, все время где-то пропадал, возвращался поздно. А однажды напугал ее взрывом неконтролируемой ярости. Плача, "Рамзай" говорил любовнице: "Я умру раньше. Я хочу, чтобы ты жила. Пожалуйста, живи долго… Ты не волнуйся, Зорге сильный. Он никогда не скажет ничего о тебе. А ты живи, выходи замуж…". И тут же сам себя одернул и обнял ее: "Прости меня, пожалуйста. Мне просто очень одиноко и грустно… Давай умрем вместе…"
1 октября 1941 года кабинет Коноэ пал. Его отставка явилась прямым следствием неудачных попыток добиться встречи с президентом Рузвельтом. К власти пришла партия войны во главе с генералом Тодзио.
"Когда в 1941 году призыв к войне с Советским Союзом зазвучал все настойчивее… я не ограничился лишь определенными маневрами Одзаки внутри группы Коноэ, так как не сомневался в необходимости работать и по Германии", — писал Зорге. Одзаки принялся обрабатывать своих друзей, принца Сайондзи и премьер-министра Коноэ. Он предостерегал их, что силу Советского Союза недооценивали, и высказывал предположение, что война с Россией была бы невыгодна для Японии. По словам Зорге, аргументы Одзаки были вкратце следующими: "Советский Союз ни при каких условиях не намерен воевать с Японией, и даже если бы Япония вдруг вторглась в Сибирь, он стал бы лишь защищаться. И было бы недальновидным и ошибочным для Японии шагом — напасть на Россию, поскольку она не сможет ничего получить в Восточной Сибири или извлечь сколько-нибудь значительную выгоду из этой войны. Соединенные Штаты и Великобритания приветствовали бы открытое выступление Японии против России, чтобы воспользоваться моментом и ударить по самой Японии сразу, как только иссякнут ее нефтяные и железные запасы. Более того, если бы Германии удалось добиться успеха в разгроме Советского Союза, Сибирь могла бы упасть в лапы Японии, и при этом японцам не пришлось бы ударить пальцем о палец. А если Япония стремится к дальнейшей экспансии, не считая Китая, то южные районы Азии куда больше подошли бы для этих целей, поскольку там Япония нашла бы те стратегические ресурсы, столь необходимые ей в военное время, а также напрямую столкнулась бы со своим настоящим врагом (Соединенными Штатами), противостоящим ей в битве за место под солнцем".
Одзаки информировал Зорге об усилиях принца Коноэ в его попытках уладить индокитайский инцидент и избежать дальнейшей эскалации конфликта. В конце июля 1941 года японские войска вошли во французский Индокитай. Накануне, 25 июля, Япония предупредила США, что введет войска в эту французскую колонию. В ответ наследующий день Вашингтон заявил о замораживании японских капиталов. Аналогичные заявления сделали Англия и Голландия. Это фактически означало полное торговое эмбарго, в том числе нефтяное, против Японии, которая за счет собственных ресурсов покрывала лишь 10 % потребностей в нефти. Захват советского Дальнего Востока добавил бы Японии только нефть Северною Сахалина, которую она и так получала, имея там концессии. Но эта нефть удовлетворяла лишь малую часть японских потребностей. Запасов нефти у Японии оставалось лишь на 6 месяцев. Поэтому до конца 1941 года Япония должна была бы согласиться с ультиматумом США, выдвинутым 26 ноября 1941 года, с требованием вывести японские войска из Китая и Индокитая, либо начать войну против США и других западных держав в районе Южных морей с целью захвата Голландской Индии, которая одна только могла обеспечить японские потребности в нефти, а также других территорий с необходимым стратегическим сырьем. Одзаки, а вслед за ним Зорге ясно дали понять Москве, что Япония не собирается капитулировать перед американцами и что переговоры между Японией и США наверняка закончатся безрезультатно, а после их провала Япония начнет войну в районе Южных морей.
Хотя Одзаки часто встречался с премьером, ясно, однако, что он не мог сколько-нибудь серьезно повлиять на ход мыслей принца Коноэ. И, конечно же, Япония напала на Пёрл-Харбор не потому, что на премьера воздействовал один из членов группы Зорге. Строго говоря, у Японии в тот момент был лишь такой выбор: или отказаться от экспансии, или атаковать в направлении Южных морей, для чего требовалось уничтожить Тихоокеанский флот США. И к этому выводу, как и к заключению, что Токио вряд ли откажется от своей империалистической политики, можно было прийти в Москве и на основании одних только открытых источников. Ведь зависимость Японии от импорта нефти, равно как и от других видов стратегического сырья, была общеизвестна, равно как и агрессивные намерения ее правительства, наглядно продемонстрированные в Китае. И в СССР, несомненно, понимали, что оккупация советского Дальнего Востока не даст Японии необходимой нефти и сырья, поэтому японская экспансия могла быть направлена только на юг. Но сообщения Зорге, разумеется, давали важные дополнительные аргументы для тот, чтобы С пиши сделал вывод о том, что Япония нападать на Советский Союз не собирается. Поэтому можно смело снимать дивизии с Дальнего Востока и бросать их против вермахта.
В начале октября Зорге передал по радио еще одно сообщение в Москву о ходе "американо-японских переговоров".
"По мнению Коноэ, они завершатся успешно, если Япония снизит свое военное присутствие в Китае и Французском Индокитае и приостановит свой план строительства восьми военно-морских и военно-воздушных баз во Французском Индокитае… Но если переговоры провалятся, то будет война, и потому нет сомнений, что Япония делает все возможное, чтобы прийти к их успешному завершению, даже за счет своего германского союзника".
Тогда же, в октябре, Одзаки предупредил, что "последующие две-три недели будут решающими в вопросе движения Японии на юг" и нападения на западные державы. И все же Одзаки был твердо убежден, что столь опасные для них переговоры не станут успешными и никогда не достигнут цели.
Как пишет российский историк Василий Молодяков, "главной целью Зорге было недопущение войны между СССР и Германией, с одной стороны, и СССР и Японией, с другой. Именно в таком направлении шла вся его работа — уже не столько разведчика, но аналитика и игрока в Большой Политике. Он был несомненным патриотом России, в которой появился на свет, и Советского Союза, с которым связывал надежды на лучшее будущее человечества. В то же время он был патриотом Германии и с уважением относился к Японии. Он видел, что в советско-германском, равно как и в советско-японском, конфликте заинтересован "третий смеющийся", стремившийся к уничтожению или хотя бы ослаблению противников. Убежденный коммунист, враг нацизма как идеологии и политической системы, Зорге не желал ослабления военного и экономического потенциала Германии, необходимого для ее будущего развития по пути социализма. То есть пораженцем он не был.