В этот раз я села в карету к дочери и всю дорогу нервно шутила и делилась впечатлениями о прошедшем бале, естественно, выпуская последние. Антея тоже заметно нервничала, капризничала, но я списала это на усталость. Дома она рухнула в постель и тут же заснула тяжелым неподвижным мертвым сном, пришлось самой раздевать ее. Укусов на теле не было, но на спине под левой лопаткой я нашла глубокий порез. Он выглядел так, будто его нанесли дней пять назад, уже заживал... но еще вчера его тут не было. Я помогала дочери одеваться на бал и отметила б его, если б он там был.

Почему-то не оставляла мысль о кинжале Вако, лежащем в снегу неподвижной плоской мертвой рыбкой. И к ней привязывался вопрос:

"Как обращают темными тварями?"

Ни мужа, ни Эрвина, которых можно было б спросить, дома еще не было: с балом охота на темных тварей не завершилась - продолжилась в городе. До утра я собирала вещи в дальнюю дорогу, одновременно сочиняя легенды о нашем отъезде, которые нужно будет распространить среди соседей, и поминутно поглядывая... нет, не на дорогу, в ожидании мужа, а в небо, ища крылатых тварей, спешащих закончить то, что Гедеон не успел в саду. Но за мутным стеклом в оправе металлической решетки темнел все тот же тихий город. Только после рассвета я смогла прилечь, но не заснуть. Темные твари бесновались в Карде, а меня разбирала злость на Эреуса:

"Интересно, в твоем списке безопасных людей был хоть один человек?!" - беспрестанно крутилась в голове первая язвительная реплика нашей будущей беседы. Иногда я перескакивала с нее на размышления, когда темной тварью стал каждый из тройки старых знакомых, иногда на вопрос: знает ли лорд Гесси, что сооснователь его отряда - темная тварь?! А больше всего пугало, что Гедеону для какой-то новой интриги понадобилась обращенная тварью леди Эмендо.

"Хотят направить меня против мужа? Зачем? Ох, скорее бы уехать прочь отсюда!"

Усталость тела постепенно брала верх над брожением мозга, получившим слишком много пищи-вопросов на ужин. Я задремала. Но и во сне муравьиная возня мыслей продолжилась. Десятки в разные годы услышанных обрывков фраз запели хором:

"Макта не успокоится..."

"Заставлю заплатить вас!"

"Посадили на трон чудовище... чудовище... чудовище..." - эхо этой фразы еще долго звенело, будто отражалось от стен огромного гулкого зала.

"Его нельзя убить, можно лишь прогнать..."

"Что нужно Макте? - А знает ли это он сам?.." -

В сон влился какой-то ритм - звонкие постукивания. Капель водяных часов, щелканье четок. Стук задавал счет времени и будил страх: что произойдет, когда это отпущенное неизвестно кем и на что время закончится?

"Эти твари - не люди. Мертвецы, покорные воле Макты..."

"Все же мертвецы - или их можно исцелить?.."

''Вы задаете много лишних вопросов, леди Эмендо..."

"Беги за дочерью!" - крик Майи заглушил все прочие голоса. Один стук остался, и теперь я поняла: он идет из реальности!

Я села на постели, разлепила глаза. В спальне я была не одна. Тоненькая фигурка дочери в длинной ночной рубашке с кружевами склонилась над туалетным столиком. Ловкие пальчики перебирали драгоценности в раскрытой шкатулке, которую я позабыла убрать в багаж. Антея нерничала, роняла нитки бус, броши и кольца с громким стуком, который пробрался в мой сон. Она не заметила пробуждения матери.

- Антея, - тихо, ровно сказала я. - Что ты делаешь? -

Вопрос был задан машинально, ответ на него я уже знала: дочь не хочет ехать с нами. Она подчинилась на словах, поплакала об улетевшем чуде для вида, а сама решила бежать тайком. Конечно, на жизнь нужны средства, поэтому придется позаимствовать у мамы деньгоемкие и небольшие драгоценности. Разумеется, позже она все вернет... - думать о дочери худо не хотелось.

Антея вздрогнула, обернулась. Нитка жемчуга выпала из ее рук, бусины заклацали о звонкий холодный пол.

- Мама... Я...

- Ты собралась бежать? Почему?

Вопрос "почему" был верной ниточкой. Дочь оставила шкатулку, в глазах заблестели необременительные, имеющие истоком избыточную эмоциональность слезы.

- Я хочу жить в Карде, мама! В Донуме за три года я чуть с ума не сошла! Вы уезжайте, а я уже взрослая и сама решу!

- Воровство родительских драгоценностей - это взрослый поступок? - побоявшись, что реплика покажется Антее обидной, я поторопилась снабдить ее дружеской, чуть грустной улыбкой. Дочь выпрямилась. Она выглядела как-то иначе, чем обычно. Лицо милое и светлое, недостатки внешности приглушены, а достоинства просто светятся, как на парадном портрете. Такой неземной красотой она не сияла даже на недавнем балу.

- Я взяла только те драгоценности, которые вы все равно обещали подарить на мою свадьбу, - отчеканила дочь. - Не уговаривайте меня, мама. Пожалуйста.

Я глубоко вдохнула и выдохнула, ставя границы эмоциям. Ее "пожалуйста" - холодное и взрослое: "Мама, мне не нужны сцены", от которого хотелось запричитать, и ее такая детская упрямая поза, худые сжатые кулачки, от которой хотелось подойти, прижать к себе малышку, убаюкать. Что делать со всем этим?

- Антея, - я соскользнула с кровати, стараясь не шуметь, будто могла спугнуть дочь. - Я не останавливаю и не удерживаю тебя. Но расскажи, куда ты хочешь бежать? Где ты будешь жить?

Смесь самых разных чувств отразилась на ее лице: смущение, сомнение, радость... и злость.

- Карда - опасное место, - напомнила я. - Одну я тебя здесь не оставлю. Не могу оставить, понимаешь?

Было видно, что она поняла, потупилась. Я полагала, победа близка, тем страшнее показались глаза дочери, когда она вновь подняла голову. Льдистые и бездушные, как у кукол. Черты лица заострились. Все чувства теперь проступали на нем ярче, но с оттенком злости.

- Здесь опасно жить только людям, - прошептала Антея, - смертным.

- Что-о!? - один ужасный болезненный вдох - ледяной кинжал в горло. И, уже зная ее страшный ответ: - А ты - ты кто?!

Антея хотела сказать - и не смогла: открыла - и закрыла рот. Я подскочила к ней, затрясла за плечи:

- Митто обещал обратить тебя? Или уже обратил?! Что за порез у тебя на спине? Отвечай!

- Обратил, - тихо сказала Антея, глядя мимо меня, и вдруг зловеще, тихо засмеялась. - Обратил... Я уже не человек, мама. Пожалуйста, дайте мне уйти.

Она подалась назад и вырвалась из моих ослабевших рук.

"План Вако осуществился: одну из Эмендо все-таки обратили темной тварью! Но что это значит, Антея мертва? Моя Антея - марионетка Макты?! Нет, нет! - Преодолев суеверный страх, я вгляделась в лицо дочери: - Это же она, она, моя Антея?"

Она... и не она, ненависть, источаемая Мактой ко всему вокруг, прорезала на милом личике иные черты - хищные, голодные, злые. Я поняла: если Антея накинет сейчас крылатый плащ, как Майя, я даже не вскрикну. Такая одежда подходила существу передо мной больше, чем кружевная рубашка.

- Дочь, - звеняще сказала я. - Дочь, ты уже пила человеческую кровь или нет?

Она усмехнулась. Чем слабее делалась я, тем уверенее становилась тварь в ней:

- Нет, но это... дело поправимое.

- Спасибо, Господи! - выдохнула я.

"Не все еще потеряно. Гесси говорил, вода из источника Донума исцеляет это, пока они не попробуют человеческой крови. Вода сожжет тварь, а мою дочь оставит. Запереть ее и найти мужа! Скорее, Ариста!"

Антея глядела удивленно, видимо, она ожидала иную реакцию на свои жестокие слова.

- Вы не боитесь меня? - огорченно спросила она. Я улыбнулась:

- Ни капельки.

Минута молчания. Я вдруг успокоилась, также резко, как перед этим разволновалась. Дочь заболела, но ее скоро вылечат. Она не совершила греха убийства, значит, ее можно исцелить. И это она сама, а не отражение Макты. Ее слова, ее жесты, я чувствую ход ее мыслей. Наверное, душа обращенного погибает, когда убивает, и ее место занимает Макта. Да, определенно, так. Дочь вылечат, и все будет хорошо.