«Я стану тем, о чём нетрудно думать…»
Я стану тем, о чём нетрудно думать.
Я легче пуха: стоит только дунуть,
Да что там дунуть — маленькое «у»
Сложить непреднамеренно губами —
И я тону
Или взлетаю, не прощаясь с вами.
Дудит в рожок неприбранный божок.
Сворачивает небо творожок.
И видно: тополя на всём скаку
Прилаживают букли к парику.
Я от тебя зависеть буду так:
Закрой глаза — меня охватит мрак.
Я твоего не преступлю завета.
Но прикажи — проснусь и запою.
Я подарила музыку свою
И поплачусь не раз ещё за это.
Побереги меня. Ещё не раз
Ответит флейте толстый контрабас
И бросит оскорблённую латунь
Ударник в приоткрывшийся июнь.
Себя уже не повторяет вслух
Отяжелевший тополиный пух:
Опух и опустился, стал неровен.
Зачем он здесь? Гони его взашей!
Но он залёг, как рядовой в траншей —
Как будто вынул вату из ушей
Глухой Бетховен.
ОПЫТ УМИРАНИЯ
Тяжело — и зачем? — возвращаться — куда?
Если тело потеряно, трудно найти.
Если вышел наружу, сидеть взаперти
Неохота опять. Настают холода.
Тяжело возвращаться и просто уйти.
Нежный холод идёт от раскинутых рук,
Поднимается вверх от уснувших колен,
Замедляется сердце, и медленный стук
Скоро смолкнет совсем, и окончится плен,
Расступается мир, и кончается плен…
Углубляешься в лес — углубляешься вглубь,
Удаляешься прочь от тоски и любви,
Тихий воздух почти что не трогает губ,
Расступаются ветви ночные — плыви
По реке и забудь свой топор, лесоруб…
Уплывай, утони в этот лес под водой.
…Принимает тебя, пропускает вовнутрь,
Расступается мягко глубокий покой,
Мягкий мох под стопой, увлекающий мох,
Удлиняется выдох, и кажется, вдох
Не настанет — настанет глубокий покой…
Где беззвучные рыбы плывут меж корней,
В тёмной почве гуляет нагая вода,
На вершинах глубин расстилая луга,
Ночь выводит могучих беззвёздных коней,
Небосвод запрягая в свои невода…
Но тебя окликают — вернуться зовут,
Но тебя окликают — вернуться велят,
Из далёкой дали твоё имя поют,
Из оставленной жизни доносится звук,
И не хочешь, а нужно вернуться назад.
Выплывая из тайных укромных глубин
В эту плотную плоть, в это тесное те —
В это тело, и снова в его тесноте
Обретая себя, ты выходишь к другим —
Открываешь глаза и выходишь к другим…
Но однажды вернёшься к заветной черте.
ВЕСЕННЕЕ
Происходит незаметный глазу
сдвиг — не то чтобы «грядет жених» —
просто (постепенно и не сразу)
возвращаешься в страну живых,
а вокруг уже всего в избытке,
словно птица бьётся в рукаве.
Даже страшно: как с одной попытки
в эдакой прижиться синеве?
«Стоит мне подумать о тебе…»
Стоит мне подумать о тебе,
Начинает собираться дождь.
Собирайся! Может, по воде
Ты ко мне как посуху придёшь.
Пробуя губами быстрину,
Рыба не боится рыбака.
Небо раздаётся в ширину,
Подмывая берегу бока.
СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС
Северный полюс у нас — и ещё зима.
Или, сказать вернее, зима опять.
Наверху, видно, снега полные закрома,
И он не знает, куда бы себя девать,
Сыплет себя нам на головы, на дома,
Стелет постель, накрывает стол и кровать.
А там у вас не экватор, но всё же Юг,
Трижды в щедрый год собирающий урожай, —
И давным-давно весна. Мой далёкий друг!
Приезжай. Или, сказать вернее, не приезжай —
Что среди вьюг здесь делать — дразнить моржа,
Кататься на лайках, синицу кормить из рук?
Лучше уж я однажды, своих собак
И шкуру медведя выменяв на коня,
Прискачу к тебе прямо средь бела дня.
Совершенно седая! Да. Теперь оно так.
Это северный полюс — и он оставляет знак.
Ты откроешь мне дверь, если узнаешь меня.
Михаил Дынкин. Ремонтировать ветер
«Бывает так: очнёшься сна внутри…»
Бывает так: очнёшься сна внутри и
разглядываешь женщину в витрине,
соображая — что же в ней не то…
Перебегаешь улицу на красный,
и взвинченные люди новой расы
кричат из навороченных авто
такое, что, включив автоответчик,
ныряешь в арку. Наступает вечер.
Толпятся во дворе снеговики.
Таджик в ушанке ржавою киркою
пронзает ветер…
В голове — Киркоров
разборчивому вкусу вопреки.
Второй подъезд. Этаж, допустим, пятый.
На грязных стенах фаллосы и пятна.
По лестнице взлетаешь, невесом.
Моргнёт и лопнет лампочка кривая…
Здесь наконец-то спящий открывает
глаза, но это тоже только сон.