Продираясь через куст, юноша слишком поздно понял, что впереди обрыв. Он успел схватиться за ветку, но лишь испытал еще большую боль, когда на ладони заалел длинный, глубокий порез. Эш упал, скатываясь по склону. С каждым ударом кинжал гулял в ране будто пьяная портовая девка. Агония стала такой сильной, что парень откусил кончик языка, чувствуя, как кровь заполняет рот. Потом ужасный удар — выбивший из одного легкого воздух, а из другого — фонтан крови, и все, наконец, успокоилось. Небо больше не играло в салочки с землей, а звезды не мерцали подобно факелам жонглёров.

Эш лежал в низине, чувствуя, как трава под спиной намокает от крови. Удивительно, но в падении юноша не сломал ни ног, ни рук, лишь пару ребер, отзывающихся режущей болью.

— Ты здесь, — из глотки, вместе с кровью, вырвался пугающий, булькающий хрип. — Знаю, что здесь. Покажись.

В кроне мелькнула тень и в овраге появился второй человек. Невысокого роста, в каком‑то синем балахоне, сандалиях, сделанных из дерева и конопляной веревки, он, впрочем, поражал своей ощутимой силой. Этого не могли умалить даже деревянные четки, зажатые в правой руке.

Сам не зная почему, Эш криво улыбнулся, глядя на бритую, лысую голову странного человека, чьи глаза больше напоминали узкие щелочки, а кожа отливала неподдельной желтизной.

— Как ты меня заметил? — прозвучал высокий, даже несколько писклявый голос.

— Скорее — когда, — хрипел юноша, безразлично вглядывающийся в темные, почти черные глаза — бусинки. — Еще пару месяцев назад я приметил тебя в тенях. Ты следовал за нами.

— Нет, — покачал головой, простите за несвоевременный каламбур — странный странник. — Не за вами, — пояснил он. — Только за тобой.

Эш замолчал, а потом, сплюнув кровь, решил повторить заученную шутку.

— Извини — ты не в моем вкусе.

Низенький мужчина промолчал, разглядывая умирающего волшебника.

— Ты знаешь, — как‑то странно, словно задумчиво, но в то же время спокойно произнес он. — Мне приказали убить тебя. Я спустился с гор, оставив монастырь и братьев, прошел через самые дикие и страшные земли, рассчитывая встретить достойного противника. Я думал, что не даром прошел через испытания, начертанные на свитке моей судьбы самим Ляо — Фень. Но что я увидел? Лишь юнца, не справившего даже двадцатую зиму.

— Ты знаешь, — передразнил умирающий Эш, удивляясь тому, что он, оказывается, вообще умеет так. — Я тут немного помираю и совсем скоро не смогу слушать твои речи.

— Мне бы стоило убить тебя немедля, — странник проигнорировал генерала, внушающего ужас пяти королевствам. — Но я решил иначе. Я ждал и наблюдал, как и велит завет небесного мудреца. Я жаждал увидеть тьму в твоем сердце, но вместо неё я видел лишь черноту. Черноту абсолютной пустоты. Возможно мне действительно стоило тебя убить, но я продолжил наблюдать.

— Любишь поговорить, — хрипел волшебник, ощущая холод в ногах. — Совсем как учителя во дворце.

— Что ж, я был вознагражден за свое терпение, — и эта реплика, судя по всему, осталась незамеченной. — Мне довелось наблюдать за тем, как человек раскрывался, подобно бутону цветка. Я видел, как ты спас жеребенка, как вложил в руку девушке гребень, как подкармливал детей, и как решительно освободил пленных. В тот самый миг я понял, что не имею права судить того, кто еще не родился. Именно поэтому, мудростью Ляо — Фень, я дарую тебе шанс на рождение и шанс на смерть.

Желтокожий нагнулся, положив свою жилистую ладонь на грудь юноше. Он произнося странную фразу, неотрывно смотрел в глаза юноши:

— Если ты не испытаешь боли, я убью тебя. Если же сумеешь пережить то, что произойдет, то, быть может, сможешь жить. Приготовься.

Ладонь окутал белый, мягкий свет и странник выкрикнул:

— Искусство Мок — Пу: Резонанс!

24й день месяца Зунд, 322й г., лес Теней

— А это действительно долго, — бурчал Мервин, наблюдая за тем как Эш возводит щит над их стоянкой.

Вот уже полчаса волшебник посохом вычерчивал на земле круг диаметром в тридцать пять футов. Все это время отряд стоял на страже, прикрывая магика. Правда делать это приходилось очень странно — кучкуясь внутри окружности, служа для Эша ориентиром.

Стоило ему ошибиться на пару градусов и все придется делать по новой. Естественно Мери не могло пойти на такой риск — и так время позднее, так что велела ребятам поднапрячься. Ребята, послушавшись главу отряда, поднапряглись, что выразилось в их недовольном бурчании.

"Пни" хотели наконец пойти спать. Последние несколько дней хоть и прошли без драк или схваток, но все же лес Теней — это не располагающее к прогулкам местечко. Люди здесь часто начинают думать и делать то, что в обычной жизни им показалось бы невозможным. Зачастую в этом обвиняли гнетущую атмосферу, вечный мрак и пляски теней. Что ж, в своих догадках люди недалеко отошли от истины.

Соединив линии, Эш встал в центре, с улыбкой протиснувшись между Лари и Тулепсом. Волшебник закрыл глаза и начал говорить. Впрочем, приключенцы не могли слышать Слов и наблюдали лишь за тем, как беззвучно шевелятся губы магика. Порой Эш стучал посохом о землю и тогда круг начинал светиться, но быстро темнел, чем нервировал мечника.

Криволапый, пусть уже и начал оттаивать по отношению к дурачку, но все еще не мог его простить. Нет ничего удивительного в том, что в этот момент Лари считал Эша позером, у которого точно не получится поставить столь сложный щит и воплотить великое заклинание.

Сам волшебник краем глаза наблюдал за вспыльчивым Лари, вспоминая уроки Архимага. Старик хорошо обучал единственного ученика, рассказывая тому о секретах магии. Он любил говорить, что магия весьма непростая и запутанная штука. Но нельзя её в этом обвинять, потому как в любом мире она должна быть именно такой. И, если не разводить пустую болтовню, то она делилась на формы — с которыми Эш уже был хорошо знаком, Слова — так же известные ученику, и — заклинания.

Заклинания подвластны любому магику, будь то хрестоматийный маг, не знающий ограничений в своем искусстве, или убогий (как их называли остальные магики) волшебник. По сути своей, все заклинания являлись лишь набором определённых Слов. Именно поэтому сила магиков определялась не столько формами, сколько количеством Слов. Ведь чем больше их знаешь, тем обширнее твой арсенал.

По слухам, Прос Воображала мог сотворить около ста двадцати разнообразных заклинаний, а тот же Пепел — больше шести сотен. Но не все "чары" были так просты как, предположим, — левитация. Некоторые из них требовали знания великого множества Слов, а также контроля над ними. Ведь недостаточно просто произнести формулу, надо еще и вложить в собственные уста магическую энергию… впрочем, об этом позже.

Архимаг, любивший все "раскладывать по полочкам", говорил следующее: в мире существуют "обычные" заклинания — подвластные даже школярам, "сложные" — только для опытных магиков, "серьезные" — для умелых и тех, кто начал постигать мастерство, а так же — "великие".

Великие заклинания, зачастую, являлись лишь вымыслом бардов и пьяных балаболов, но ходили слухи, что некоторые магики все же способны воплощать их, объединяя в одну формулу больше трех десятков Слов и вливая невероятное количество энергии. Круг Стихии, будучи великим заклинанием, по достоверной информации объединял в себе тридцать шесть Слов.

В отряде "Бродячих пней" нашелся всего один человек, решивший считать Слова Эша. К моменту, как над поляной засветился ровный, красный купол, этот человек понял, что дурачок уже в два раза превысил число, заявленное им в таверне Мистрита.

Волшебник за неполных полтора месяца похода использовал больше сотни слов — поразительное, почти невозможное количество. В мире найдется не больше тысячи магиков, способных похвастаться такими же знаниями.

— Тулепс, — скомандовала Березка.

Охотник кивнул и подошел к краю стоянки. Впрочем, сколько бы он не старался, а преодолеть барьер не смог. Меткий кивнул и вернулся к спальнику — палатки решили не ставить.