— С кем? — отрывисто спросил Хэмиш. Он был совершенно не подготовлен к тому, что ее неожиданное отсутствие так сильно на него подействует. Его раздражала невозможность узнать, где она: Катриона не имела отношения к его счетам, поэтому Хэмиш не мог справляться о ней в банке.
Катриона нахмурилась. Он не должен был задавать этот вопрос. «Куда ты ездила?» или «Ты хорошо провела время?», но уж никак не «С кем ты была?» Она не была расположена отвечать.
— Катриона? Ты меня слышишь? — настаивал Хэмиш.
— Да, слышу. Как ты поживаешь? — Она говорила с обычной теплотой, но заметила, что кое-какие критические симптомы исчезли. Куда подевалось дикое сердцебиение, горячая волна, которая заливала ее всякий раз при звуке его голоса? Где то необъяснимое чувство благодарности, которое она испытывала раньше, когда он ей звонил?
— У меня все в порядке. Почему ты не ответила на мой вопрос? — В голосе Хэмиша, всегда такого сверхсамоуверенного, вдруг прозвучала растерянность.
— На какой вопрос?
— Ладно, не имеет значения. — Недоумение уступило место раздражению. — Во всяком случае, ты благополучно добралась до дома.
— Да, но только сегодня вечером… A-а, ты имеешь в виду из Лондона! Да, конечно. Это была чудесная поездка — просто фантастическая. Я так тебе благодарна.
Ее благодарность подействовала на Хэмиша, как бальзам. Его голос тотчас же понизился до интимного полушепота:
— В следующий раз мы поедем в Париж. Опера, обед у «Максима», «Георг Пятый», все, как и было обещано.
— М-м-м. С нетерпением жду этого дня, — пробормотала Катриона.
Что это с ней? Куда подевались восторг, возбуждение, нервная дрожь, которые она испытывала до сих пор при одной только мысли о нем?
Не догадываясь о ее смятении, Хэмиш пылко продолжал:
— Я бы рванул к тебе прямо сейчас, но должен быть на обеде в клубе, в знаменитом Нью-Клаб. Впрочем, он продлится не так уж долго. Я могу прийти сразу же после этого, ведь я ночую в городе…
— Нет. — Это слово вырвалось само, раньше, чем Катриона успела что-либо сообразить. — То есть, я хочу сказать, конечно, это было бы прекрасно, Хэмиш, но сегодня я абсолютно вымотана. К девяти я, наверно, уже буду спать.
— Оставь ключ под ковриком — я разбужу тебя. Догадываешься, как?
— Могу себе представить. Но я не в форме и не понравлюсь тебе.
— Это невозможно, — тоном дамского угодника отозвался Хэмиш. — Я могу вытерпеть самый скучный обед с любым количеством старых нью-клубменов, если буду знать, что на десерт получу мою Катриону.
— Старые нью-клубмены — это звучит довольно странно, — заметила Катриона.
— Да, хоть он и называется «новым», но клуб этот уже очень древний, как и его члены, за одним, впрочем, исключением.
— И это исключение — ты?
— Конечно! Так что ты мне ответишь? Разрешишь ли предоставить им наслаждаться бренди и трубками без меня, в то время как я сразу после обеда вскарабкаюсь на этот ужасный холм к твоему дому? — с юношеским пылом настаивал Хэмиш.
— О-о, Хэмиш, честное слово, я слишком устала. Мы не можем перенести это на завтра? — Катриона надеялась, что он почувствовал в ее тоне искреннее сожаление. В конце концов, она говорит только правду, одну только правду, ничего, кроме правды.
— Конечно. Все нормально, не беспокойся. — Но в его голосе явственно прозвучали обида и разочарование. — К сожалению, на этой неделе это единственная ночь, когда я могу располагать собой.
— Да, я понимаю. — Катриона не знала, что сказать.
Часть ее существа еще хотела его та необузданная, импульсивная часть, которая тогда, в первый раз, бросила ее в его объятия, но другая половина Катрионы, та, что заставляла ее испытывать чувство вины из-за его сына, та, что увидела в ее отношениях с Хэмишем темный бесплодный тупик, уже отшатнулась от него.
— Что ж, значит, придется нам подождать до следующей недели, — наконец добавила она после длительной паузы.
— Катриона! — недоверчиво воскликнул Хэмиш. — Что с тобой? Мне казалось, что между нами нет недоразумений. Нам было так хорошо в Лондоне! У тебя появился еще кто-нибудь? Ты была с ним? Я понял, ты уезжала с другим мужчиной!
Он говорил грубо, сердито, и был совсем не похож на того учтивого, сдержанного, обаятельного Хэмиша, к которому она успела привыкнуть.
— О, Господи, ну конечно же, нет, — ответила Катриона. — Почему ты так резок?
Он издал нервный смешок.
— Извини, дорогая. Просто я расстроился. Признаюсь, мне ненавистна даже мысль о том, что ты можешь быть с кем-нибудь другим — с другим мужчиной. Ты осуждаешь меня?
— Нет. Наверно, нет. — Но она знала, что это не так. В конце концов, сам он продолжает жить с Линдой.
— Послушай, в субботу скачки Файф-Поинт-ту-Пойнт. Ты будешь там? — Судя по голосу, к Хэмишу вернулась былая самоуверенность.
— Наверно. Мы идем целой компанией из банка.
— А мы разместимся неподалеку от финиша, перед последним препятствием. Будем пить шампанское, есть омаров и так далее. Присоединяйся к нам, и там мы сможем договориться о более приватном свидании. Кстати, у тебя будет время подумать насчет увеселительной поездки. Я предложил Париж, но, может быть, ты предпочитаешь Флоренцию или Венецию — ночь в «Даниэлли», прогулка по Лидо, обед в «Ля Капанна»…
Катриона не могла не улыбнуться. В каком розовом свете он видит жизнь!
— Ты так это расписываешь, что устоять невозможно. Обещаю, что подумаю на эту тему. Значит, увидимся в субботу. Буду высматривать машущего клешней омара.
— Да. Из темно-синего «рейндж-ровера». Между прочим, меня только что ввели в попечительский совет Национальной галереи Шотландии. Кто из художников, после Пикассо, тебе нравится? Тициан? Тинторетто? Рембрандт? Теперь ты сможешь выбирать.
— Прими мои поздравления. Это большая честь. Но мне казалось, ты не выносишь мысли обо мне рядом с другим мужчиной, даже если это старый мастер.
— Нахалка! Ты уверена, что не передумала насчет сегодняшней ночи? Судя по голосу, ты не так уж устала.
— Ужасно устала, поверь мне. В этом вашем клубе есть холодный душ?
— Нет, душа нет, но я давно подозреваю, что они кладут в кофе тазепам. Иначе почему бы все засыпали сразу после обеда?
— Выпей две чашки!
— При том, что ты будешь меньше чем в полумиле от меня, мне понадобится гораздо больше. Увидимся в субботу, моя прелестная умненькая банкирша. Я сравню тебя с тем тюком сена, о котором мы говорили в Лондоне. Пока.
— Звучит сверхсоблазнительно, но опасно! Пока.
Не успела Катриона положить трубку, как раздался пронзительный звонок.
— Добрый день, Катриона. Это Фелисити Финли, жена Брюса. Вы работаете у «Стьюартса» уже три месяца и до сих пор еще ни разу у нас не обедали. Я чувствую себя ужасно неловко. Что вы скажете насчет вечера пятницы? Вы свободны?
Катриона, не подозревавшая об истинных мотивах приглашения, с удовольствием приняла его:
— Да, свободна. Спасибо. Я обязательно приду.
— Прекрасно. Никаких формальностей. Будет только несколько друзей, в том числе и из банка. Приходите около восьми вечера.
— Отлично. Большое спасибо.
Катрионе было очень интересно, осведомлен ли Брюс о том, что она приглашена, и получит ли он удовольствие, увидев ее за своим семейным столом, учитывая, что она знает о его отношениях с Линдой. Вот он, риск от игр на стороне!
Поговорив по телефону, Катриона поставила варить суп из моркови, лука, фасоли и петрушки, и, пока он медленно закипал на плите, наполняя квартиру аппетитным, напоминающим о доме ароматом, углубилась в размышления. Запах супа пробудил в ней приступ глубокой тоски по дому, по относительно простой деревенской жизни, зависящей в основном от капризов погоды и смены сезонов, столь далекой от аморальности большого города и уж тем более от высоких финансовых сфер. При ее нынешней жизни перспективы выглядели довольно туманными, а ситуация — весьма проблематичной. Какие чувства она в действительности испытывает к Хэмишу? Почему существование Макса, его сына, так все осложнило? И, наконец, почему она так мучительно завидует Элисон?