Они скрылись в Черных Холмах, как лисица в своей норе. Забираясь все глубже и глубже, они искали нужное им место и, наконец, нашли его — длинную лесистую долину между крутыми склонами гор, смыкавшимися с обоих концов ее, и отрезанную от остального мира. Здесь был приют и убежище, пастбище для их измученных лошадей, жирные медведи, олени, искавшие убежища в той же долине, что и люди, дикие утки, прилетавшие из ледяных просторов Канады, кролики, белки, — щедрый, плодоносный край, по которому они так тосковали.

Они начали заново строить свою жизнь. Дни превращались в недели, недели в месяцы, начался снегопад. Их типи занесло сугробами, и память о долгом походе с боями отступала все дальше и дальше. Снежные стены и снежные горы защищали их; рождались дети, матери кормили их грудью, дети постарше, играя в снегу и кроша его в порошок, забывали красную пыль, которая тоже рассыпалась порошком, забывали голод, лихорадку и зловещие существа в негнущихся рубашках, представляющие цивилизацию.

Но многие не могли забыть, ибо триста жителей шайенской деревни, связанные между собой узами родства, были одной большой семьей; и теперь в племени Маленького Волка братья ждали сестер, родители — детей, дети — матерей и отцов.

Они ждали, а старый вождь, Маленький Волк, бережно храня свой запас табаку, посасывал трубку и тревожно смотрел на охранявшие их снежные сугробы. Весна откроет горы для мира, и тогда огромная сеть снова будет стягиваться вокруг них. С первым дыханием весны он приказал сворачивать типи и готовиться к походу. Куда, он и сам не знал, но ему казалось, что они найдут приют и безопасность где-нибудь на севере, в Канаде, куда Сидящий Бык увел племя сиу.

Они вышли из-за гор и двинулись на северо-восток, к Паудер-Ривер. И там, недалеко от Паудер-Ривер, они встретили разведчика-сиу из отряда Кларка, по имени Красный Боевой Убор. И там, через посредство сиу, говорившего с запинкой на непривычном шайенском языке, решение Карла Шурца дошло до Маленького Волка.

ДЖОН УИВЕР

ПИРРОВА ПОБЕДА[5]

Пока «неприятель» сидел на тротуаре, укрываясь лишь в тени лавок, или попивал кока-кола в дешевых кафе, армия, в которой все они служили когда-то, стягивала свои силы к площади Эллипс, откуда около двух месяцев назад Экспедиционный корпус начал свое шествие к Статуе Мира. Военное министерство издало официальный приказ:

Один батальон Двенадцатого пехотного полка располагается в форте Вашингтон, штат Мэриленд.

Один эскадрон Третьего кавалерийского полка располагается в форте Майер, штат Виргиния.

Один танковый взвод временно располагается в форте Майер, штат Виргиния.

Штабная рота из Шестнадцатой бригады располагается в Вашингтоне, округ Колумбия.

Одновременно с этим был издан приказ о концентрации резервов в форте Майер, куда войска стягивались от форта Джордж Мид — штат Мэриленд, форта Говард — штат Мэриленд, и форта Хамфри — штат Виргиния.

Генерал Макартур, выехавший на театр военных действий в своем лимузине вместе со своим заместителем генерал-майором Джорджем Ван Хорн Мозли, сделал следующее сообщение о первоначальной стадии сражения:

— Согласно вполне справедливому мнению генерала Майлса (непосредственно руководившего операцией), демонстрация превосходящих сил при предоставлении повстанцам достаточного времени для того, чтобы рассеяться, обещала наиболее простое и верное достижение цели в создавшейся обстановке. Войскам было выдано необходимое специальное снаряжение, в частности бомбы со слезоточивым газом.

Ветераны, у которых от долгого сидения на тротуаре разломило спины, встали и, вытянув шеи, смотрели на появившиеся в другом конце улицы войска. Городские служащие, не скупясь, угощали сигаретами. Ветераны принимали сигареты с благодарностью. Впоследствии Макартур говорил, что, видя снисходительное к себе отношение, эти люди пришли к заключению, что они могут взять в свои руки управление страной, либо косвенным путем оказывать давление на правительство. Ветераны в полном молчании смотрели на приближающиеся войска, и улыбки сбегали с их лиц, шутки замирали на устах — слишком уж внушительная сила была направлена против силы ничтожно малой.

— Недооценка сил, защищающих закон и порядок, — докладывал Макартур, — толкает мятежные элементы на сопротивление, что приводит обычно к открытым столкновениям, между тем как проявление силы завоевывает моральный авторитет, который обычно уже сам по себе приводит к желаемому результату.

Войска шли развернутым строем по широкому проспекту, видевшему столько военных смотров и парадов, — их «моральный авторитет» сверкал на обнаженных клинках кавалерии, на примкнутых штыках пехоты. Медленно ползли грузовики с установленными на них пулеметами, шесть танкеток грохотали по асфальту. Войска шли без знамен, что, пожалуй, в этом случае было довольно благоразумно.

Кавалерийским эскадроном командовал майор Джордж Пэттон, а среди ветеранов, которых надлежало изгнать из города, был один, получивший боевую награду за то, что он спас Паттону жизнь.

Больше всего ветеранов поразил юношеский вид солдат.

— Глядите, да это ж просто птенцы, желторотые птенцы!

У некоторых солдат лица были закрыты чудовищными хоботами противогазов. Безусые мальчишеские лица, выглядывавшие из-за пулеметов, установленных на грузовиках, казались озабоченными. Ветераны, уже не молодые, потрепанные жизнью, смотрели на этих юнцов в солдатской форме, которую они сами носили много лет назад, когда тоже были молоды и стояли лицом к лицу с вооруженным врагом.

— Они еще за это получат боевые награды, — сказал один из ветеранов.

Кавалеристы уже изнемогали от жары — темные полумесяцы обозначались подмышками на их оливковых куртках…

Пожилой ветеран, наблюдавший за тем, как один из солдат неумело привинчивает штык, крикнул: — Какого чорта ты прилаживаешь этот вертел? — Солдат отвернулся и начал вытаскивать противогаз; ветеран покачал головой: — Да ведь он еще усов не бреет, чорт его раздери!

Тайлер, стоявший позади Парка и Фаулера, скосил глаза на лимузин начальника штаба, с усмешкой разглядывая разукрашенную золотым галуном фуражку и безупречного покроя мундир, пестревший во всю ширину груди орденскими ленточками.

— Чорт-те что! — сказал Тайлер. — Прямо-таки Жанна д'Арк!

Военные действия развертывались строго по плану, по всем правилам высшей стратегии; это была классическая учебно-показательная операция: пехота наступала с востока, кавалерия — с запада. Кавалеристам предстояло разметать бунтовщиков, загнать их в боковые улицы, после чего гигантские клещи должны были сомкнуться: подоспевшая пехота, преследуя неприятеля по пятам, изгоняла его из города. Несколько труднее было найти применение для танков, а также и для самолета разведывательной авиации, который неустанно кружил над городом — то ли с целью рекогносцировки, то ли для прикрытия войск с воздуха, то ли для усиления драматического эффекта… тайна сия была известна одному только начальнику штаба.

Линии коммуникации поддерживались согласно лучшим традициям службы связи; верховой связист скакал от командующего пехотой к командующему кавалерией и обратно: покрыв расстояние в тридцать метров, он лихо брал под козырек, рапортовал, снова брал под козырек и, натянув поводья, поворачивал своего взмыленного скакуна и снова трусил по узкой асфальтовой полоске ничьей земли.

— Эй, приятель! — крикнул Тайлер, отбежав от Парка и Фаулера и подскакивая к командующему кавалерией. — Почему вы, командиры, не покричите друг Другу то, что вам нужно? Дали бы лошадке передохнуть.

Острие штыка, проткнув мешковатые брюки Тайлера, отбросило его назад в толпу. Парк и Фаулер втащили его на тротуар. Солдат опустил штык: из-под закрывавшего его лицо противогаза долетела неразборчивая брань.