Что же касается торговой активности ливов, бывших в полном смысле «обитателями побережий», о которых рассказывал Вульфстан, то ее исчерпывающе характеризует тот факт, что 40 % всех находок западноевропейских денариев на территории Латвии происходят именно с берегов Западной Двины[632]. Наконец, к этому можно добавить, что расположенный в непосредственной близости от устья Западной Двины топоним «Юрмала» позволяет поставить его в прямую зависимость от имени; верховного божества ливов Юмала/Йомала, поскольку именно здесь, вероятнее всего, могло находиться святилище «морского народа», каким были ливы, — святилище, как можно думать, не единожды подвергшееся ограблению скандинавов, направлявших свои набеги на территорию Восточной Прибалтики.

Следует заметить, что устойчивый образ «кургана из земли и серебряных монет» в святилище долгое время вызывал сомнение в его правдоподобности, поскольку ничего похожего археологам известно не было, и единственной возможной параллелью оставались вотивные клады и жертвоприношения в священных рощах у кельтов[633]. Не так давно аналоги святилища Йомали/Юмалы, датируемые XV–XVI вв., были обнаружены в районе г. Бежецка Тверской области. Они представлены кольцевидными выкладками из камней, внутри которых в земле находят в большом количестве серебряные монеты Ивана III, Ивана IV и Бориса Годунова, и, судя по расположению поблизости от них курганов, речь идет именно о типе святилища, описанного у Снорри Стурлусона[634].

Локализация Биармии на побережье Рижского залива («Гандвик» «Саги об Олаве Святом») с его островами, находящегося в относительной близости от земли эйстов/пруссов, о которых Вульфстан и Отер рассказывали королю Альфреду, впервые открывает возможность поставить вопрос о зависимости (на уровне средневековой книжности XI–XIII вв.) «бьярмов» скандинавских саг от «беормов» Вульфстана и Отера, тем более, что обе эти лексемы, скорее всего, восходят к общей древнегерманской основе, обозначавшей ‘берег’ и, соответственно, ‘прибрежных жителей’, как то показал К. Ф. Тиандер в своей работе[635], чему полностью соответствуют в данном случае ливы[636]. Вероятность подобной локализации подтверждает и анализ реалий «святилища Йомали» присутствующих в различных его описаниях, начиная от поездки Торира и Карли и кончая фантастическими сагами. Этот вопрос был рассмотрен в моей предшествующей статье[637], где была показана зависимость описания святилища от различных этнокультурных компонентов данного региона, постепенно наслаивавшихся на одну сюжетную основу. Но главное отличие этих модификаций от рассказа о Торире Собаке оказывается в другом: герои большинства «саг о древних временах», связанных с Биармией, попадают туда с «восточного пути» (austrvegr).

Так по «восточному пути» совершает набег на «Бьярмаланд» отец берсерков Арнгрим[638]; рядом с «восточным путем» находится «Бьярмаланд» «Саги о Хальфдане Эйстенссоне»[639], а на восток от последнего — «Кирьялаботн», т. е. «Карельский залив» (совр. Финский залив)[640]; Боси с Герраудом из «Саги о Боси» по «восточному пути» прямо прибывают к берегам «Бьярмаланда» (undir Biarmaland) и отправляются в «лес Вины» (Vinuskogr), после чего совершают нападение на «храм Йомали»[641].

Однако, как я показал в предыдущей работе, «восточный путь» скандинавских саг, на который «встают» все без исключения герои повествований, отправляющиеся для свершения подвигов (т. е. грабежа), торговли и просто путешествий на восток Балтийского моря, является отнюдь не вариантом «северного пути» или «пути в царство мертвых», как это полагал К. Ф. Тиандер[642], а всего только западной частью «широко известного транзитного пути раннего средневековья, соединявшего страны Средней Азии и Прикаспия с торговыми центрами Балтики и Северной Европы»[643]. Об этом пути и его значении для всей Северной и Восточной Европы существует обширная литература, среди которой следует выделить специально посвященные ему работы В. Б. Вилинбахова, проследившего его на территории России[644] и И. П. Шаскольского, рассмотревшего его детально для Балтийского моря на основании лоции для датских мореходов.

Вот ее содержание в изложении историка.

«Восточный путь» скандинавских саг — это путь из западной части Балтийского моря (Дании, Норвегии, Швеции, славянского Поморья, Готланда и т. д.) на восток — в Карелию, Финский залив и к землям Восточной Прибалтики. Анализируя содержание саг, можно заметить, что в целом они делятся на три группы. Первая, содержащая наиболее архаичный пласт сюжетов, описывает Биармию (ограбление святилища), к которой ведет «восточный путь», оказывающийся путем к курам и ливам («Сага об Эгиле»), однако ничего не знает о Руси («Хольмгард», «Гардарики» и пр.) или представляет ее где-то в отдалении («Сага об Одде Стреле», «Сага о Хальфдане Эйстейнссоне»). Другая группа саг упоминает «Гардарики», «Биармию» и ведущий к ним «восточный путь», однако их сведения безусловно расходятся с известиями русских летописей («Сага об Эймунде», «Сага о Боси»). Наконец, существует третья группа саг, действие которых частично происходит на Руси (?) («Гардарики»), в Новгороде («Холмгард»), о которых они не сообщают никаких конкретных сведений, и в то же время эти саги ничего уже не знают о «бьярмах», а земли, входящие в бывший «биармийский» регион (т. е. Восточную Прибалтику) обозначают термином «восточный путь» (austrvegr), полностью позабыв о его первоначальном значении[646].