Не совсем даже верно сказать, будто предполагается, что выйдет корабль. Все очень хорошо знают, что никакого корабля не выйдет, а будет нечто среднее, не то плоть, не то барка, лишь бы не сразу тонуть. На дальнее плавание, конечно, ничего пригодного не выйдет, да никто о дальнем плавании и не помышляет.

И вот именно это обстоятельство делает чрезвычайно неинтересным и бесплодным серьезное обсуждение каких бы то ни было частных вопросов устройства наших учреждений как в сфере государственной, так и в сфере церковной, в том числе о переустройстве духовных академий.

В комиссии много толковалось о том, чтобы поставить духовные академии на церковную почву, создать из них учреждения, служащие Церкви, и притом именно в церковном духе. Забота вполне правильная, и точка зрения совершенно надлежащая, вдобавок ни одной из групп работников не отрицаемая. Да и когда же она отрицалась? Несомненно, что наши духовные академии не только должны быть учреждениями церковными, но и таковыми были прежде.

Беда лишь в том, что они, как это совершенно неизбежно, служили и действовали в духе тех особенностей, которые характеризуют какую-либо не отвлеченную, теоретическую Церковь, а именно русскую, данного периода.

Нельзя требовать и невозможно устроить, чтобы духовные академии, находящиеся в России XIX и XX веков, обслуживали Церковь в духе, например, III или IV века.

Каждое учреждение служит своему времени и в духе этого времени. При этом совершенно неизбежно, что каждое подчиненное учреждение несет на себе печать высшего, над ним стоящего, носит дух всего целого, к которому принадлежит. Недостатки наших духовных академий всецело истекают из общих недостатков положения Русской Церкви XIX и XX веков, и ни в коем случае не могут быть исправлены иначе, как совместно с улучшением общего положения Церкви.

Это именно и есть обстоятельство, которое всеми молчаливо или гласно сознается, вследствие чего труды по улучшению каждого частного учреждения вне всеобщей реформы становятся ныне вялы, скучны, беспоследственны. Каждый видит, что академии плохи. Лицам, поставленным на страже церковно-образовательных дел, надо что-нибудь делать, они и делают: обсуждают, изменяют разные мелочи. Но едва ли найдется много таких счастливцев, которые могли бы преисполняться надеждами на то, что если изменить, например, форму одежды или распределение дня, и даже содержание программ учебных, то академии возродятся духом.

Во всем у нас начинают не с того конца. Это одинаково относится к делам государственным и церковным. Нельзя вести и устраивать хорошо подчиненные служебные учреждения, когда центральные поставлены плохо. Нужно начинать с общего положения, а для этого, разумеется, с учреждений основных, центральных. Хотя общее положение есть в своем роде сумма частных, но руководство реформой принадлежит учреждениям центральным. Там, где требуется общая реформа, необходимо прежде всего сознать общий принцип преобразования и прежде всего соответственно установить центральные, руководящие учреждения, от которых будет зависеть весь дальнейший ход усовершенствований. Иначе ничего не может выйти. Если руководящее центральное учреждение находится в неопределенном, смутном состоянии, то это непременно будет отражаться такой же смутой низших, нисходящих учреждений. Точно так же, если бы мы устроили академию на манер протестантского богословского факультета, а центральные церковные учреждения по римско-католическому типу, то понятно, что протестантская академия не могла бы функционировать так, как функционирует в Германии, и была бы не научной, а просто бледной и бессодержательной. Нельзя говорить о «церковности» отдельных учреждений и не думать о церковности целого. Теперь от академий требуют именно «церковности», от них ждут обслуживания задач Церкви. А все управление церковное находится в положении, о котором не знаешь, что сказать: церковно ли оно само? И какие у него задачи? Даже существует ли оно реально? Мы этим не хотим сказать, чтобы управление синодальное было по существу не церковно, или что, например, обер-прокуратура не должна была существовать в православном государстве. Но все эти учреждения вырабатывались для государства совершенно иного типа, нежели то, которое имеется в данный момент. Положение Православной Церкви стало совсем иное, все слабые стороны высшего церковного управления остались, а сильные стушевались. Если прежде православные жаловались на несамостоятельность и слабость церковного управления, то что сказать теперь?

Несколько лет назад православные, сознательно относящиеся к своей церковной жизни, совершенно основательно выдвигали пожелание Поместного Собора как единственного способа установить церковное управление соответственно нынешним условиям жизни. Эта потребность была признана бесспорной. Лучшие силы Церкви обсуждали его официально. Верховная государственная власть признала необходимость созыва Собора. Но вот проходит год за годом, а исходного пункта оживотворения Церкви не является. Мы живем в атмосфере каких-то мелочей и случайностей. Все кругом действуют, укрепляются, одни православные не получают общепризнанных ясных устроительных рамок, центральное же церковное управление менее чем когда-либо способно установить одну определенную линию действия для православной России, потому что лица, его составляющие, постоянно меняются. При каждой перемене остается в учреждении то же название, та же формула словесная, но содержание? Мы никогда не знаем в середине года, какое содержание будет иметь оно в конце года. Как же при таких условиях вести последовательную реформу каких бы то ни было церковных учреждений?

Да она и не ведется. «Для порядка» созываются комиссии, рассуждают, что-то решают. А что выйдет из этого в будущем году или через три месяца? Никто этого не может знать…

Функции же хотя бы академий определяются вовсе не одним уставом, а тем, как он применяется, под какими воздействиями и властными руководящими влияниями находится наличный персонал. И вот почему мы, как и все, не можем относиться с каким-либо интересом к трудам, хотя бы и очень почтенным, но фатально беспоследственным до тех пор, пока Русская Церковь не получит центрального управления соответственно современным условиям ее общественного и государственного положения. Все частное может стать хорошо только тогда, когда будет приспособлено к какому-либо прочному строю Церкви, доселе остающемуся предметом бесплотных мечтаний.

Безотлагательность Поместного Собора

Быстрота и натиск, с которыми в Государственной Думе проведены законопроекты, решающие судьбу Православной Церкви силами внеисповедных учреждений и без спроса самой Церкви, делают совершенно неотложным созыв Поместного Собора Российской Церкви.

Давно следя за развитием вопроса о Соборе и относясь к этому в принципе как к делу необходимому, мы принимали во внимание трудности его и вместе со многими другими преданными Церкви лицами думали, что позволительно еще не торопиться и выждать более благоприятного сочетания условий. Нынешний натиск на Церковь со стороны Думы показывает, однако, что теперь нельзя терять времени и что Православная Церковь об руку с Верховной властью должна быть как можно скорее поставлена во всеоружии Собора против замыслов своих врагов, одинаково угрожающих Православию и Самодержавию.

В Думе все еще продолжается баталия по поводу выдвинутых октябристами трех законопроектов. Люди, не вдумывающиеся в смысл положения, утешают себя тем, что проводятся только три законопроекта!.. Но должно понять, что эти три ловко выбранных пункта решают все.

Дарование прав лицам, лишенным духовного сана, подрывает и возможность церковной дисциплины, и союзные отношения государства с Церковью. Уравнение прав всех исповеданий, ставя их в одинаковое положение с Православной Церковью, составляет фактическое упразднение союза Церкви и государства и фактическое признание государственного безразличия в отношении веры и религиозных обществ. Наконец, свобода перехода в любое исповедание окончательно закрепляет это полное безразличие государства к вере. Если эти три законопроекта будут проведены у нас, то обо всем остальном, касающемся Церкви и государственного к ней отношения, а равно и об отношениях Церкви к государству, нечего и толковать! Для православных тогда останется лишь желать полнейшего и скорейшего прекращения каких бы то ни было отношений Церкви к государству. А это составило бы полный переворот русской государственности.