Совы оживляются к ночи, вылетая охотиться.

Филины могут поймать разбуженных уханьем тетерева, глухаря, ловят гусей, куропаток, легко настигают зайцев, ловят крыс и не брезгуют «семечками» — всякого рода мышами. Беспечно шуршащий в потемках еж становится легкой добычей филина. Мощные, когтистые его лапы не боятся колючей брони. Может прищучить филин кота, боятся его и мелкие совы.

Кладку яиц в гнезде самка филина начинает в апреле, в канун половодья. В рязанском лесу я видел гнездо филина под сосной, залитой водой. Но береговой уступ, видимо, так нравился птицам, что кладку они повторили чуть выше прежнего места.

Два-три белых яйца этих сов похожи на шары бильярда, но меньше их. Самку, сидящую на гнезде, кормит филин-отец. Когда с промежутком в несколько дней начинают из яиц вылупляться птенцы, забот у филина прибавляется. Малышам требуется свежее нежное мясо, и филин (охотник удачливый и умелый) носит к гнезду добычу в большом избытке.

Брем пишет о немецком крестьянине, который несколько лет был у филинов иждивенцем — каждое утро приходил к гнезду забирать остатки зайцев, уток, водяных курочек, куропаток.

А я знаю случай, когда человек охотно делился с филинами живностью со двора. Было это на Северном Донце, в хозяйстве моего друга охотоведа Бориса Нечаева. Зайцев в займищах у реки расплодил он так много, что около десяти филинов держались на небольшой для такого числа охотников территории. Один из филинов повадился ловить у Нечаева кур и так обнаглел, что уже в сумерки прилетал и садился на сухое дерево у двора, высматривая добычу. «Что ты его не отвадишь?» — «Зачем? Кур я сколько угодно могу развести, а филины — редкость».

Филин — птица исключительной привлекательности, с интересным образом жизни.

С давних времен люди проявляли к филинам интерес, выращивая их в неволе. Описан случай: лесник, державший птицу в сарае, услышал из леса призывный крик филина и вынес птицу-невольницу из сарая во двор. И состоялась «помолвка». Филин стал подруге носить еду и носил четыре недели.

Известен случай, когда взятого из гнезда малыша-филина не заперли в сарае, а держали клетку с ним во дворе. И что же? Ночью стали появляться родители филиненка и кормили его. Через некоторое время с ними начал летать и выросший в гнезде молодой филин. И тоже носил еду.

В неволе филины хорошо размножаются.

Но известен описанный Бремом случай, когда строптивая самка не подпускала к себе ухажера и клала неоплодотворенные яйца. Над совою из любопытства решили пошутить. Забрав четыре ее яйца, вместо них положили яйца домашней утки. Сова прилежно их высидела — но с удивленьем взирала на неожиданное потомство. И как только утята начали двигаться, она их немедленно сожрала.

Дописываю и думаю: а что там мои знакомые на Дону? Не испугал ли филина визит к их гнезду? Птенцов родители не бросают, но, случается, переносят в безопасное место. Нет, ничего не случилось. Позавчера позвонил мой друг: «Все благополучно. В бинокль наблюдал: мамаша кормила птенцов сорочатиной. Они подрастают как на дрожжах».

Гнездо, у которого я побывал, мальчишки четыре года назад разорили, забрав малышей, и пещерка в меловом склоне оврага до этой весны пустовала. И вот опять филины в ней поселились. Чем-то нравится им это место близ Дона.

 _{Фото В. Пескова и из архива автора. 17 мая 2002 г.}

У Дона

(Окно в природу)

В Вешенской мы вновь встретились с сыном Шолохова Михаилом Михайловичем и, как договорились ранее, пошли на рыбалку.

Михаил Михайлович позвал с собой внуков Петю и Мишу. Семиклассник Мишка уже ведет боевой счет пойманным крупным рыбам («Вынул леща на кило и карася на 992 грамма»), а второклассник Петро застеснялся. «Он червяка на крючок еще не умеет сажать», — пошутил дед.

Дон в этом году не разлился, и вешенцы, озабоченные, вздыхают: «Не будет хорошего сена в лугах». Но в берегах воды много. Еще не спущены на воду лодки. Сезон рыбной ловли открывают мальчишки, стоящие с удочками у пристани. Мы разжились плоскодонкой у старика — как и мальчишкам, ему не терпелось «намочить леску».

— Не клюет. Вот только кошке поймал, — сказал он, передавая нам лодку.

За час мы не поймали даже и кошке. Но зато как хорошо было посидеть в лодочке на воде, поговорить о рыбалке, о том, что ловили раньше и что сейчас ловится, поговорить о реке и, конечно, о старшем в династии Шолоховых, чье имя навеки связано в нашей памяти с Доном. «Отец рыболов был заядлый. Учреждая музей, отремонтировали дом, где отец писал свои первые книги, и при нем сделали экспозиции охотничьих и рыболовных снастей. Видели?.. Ну вот».

Потомки Шолохова — сын Михаил Михайлович и внук Миша Шолохов.

Во дворе дома мы увидели лодку-долбленку. Таких изделий из тополя сейчас на Дону не увидишь, но сам Шолохов в молодости и герои книги его на таких плавали. Рядом с лодкой, похожей на большой деревянный башмак, лежит огромный, с колесо трактора «Беларусь», плетенный из хвороста садок для рыбы. Произведение искусства! В такие садки пускали рыбу, и в них она оставалась живой много дней.

А под крышей музея — рыболовные снасти и охотничье снаряженье, принадлежавшее автору «Тихого Дона». Михаил Александрович дожил до времени тонких и прочных лесок, но до войны ловил на лески, связанные из конского волоса или сплетенные из двенадцати (на сазанов) катушечных ниток.

На отдельном стенде — изящные блесны, дареные знатному дончаку в разных местах. Но Шолохов ими не пользовался, предпочитая поплавочную удочку. И удилища бамбуковые и пластиковые не жаловал — были у него березовые удилища, какими исстари пользовались в этих местах. «По-над Доном, как ни странно для южной зоны, растут березовые островки (колки). В марте — особый день для этого назначался — мы с отцом ехали к густо растущему молодому березняку и прореживали его. Удилища получались длинные, прочные. На две трети они шкурились, а на тонком конце кора оставалась.

Высушенные под навесом удилища служили долго, намного дольше, чем лески на них. В гараже у дома-музея хранится пучок таких неиспользованных удилищ».

Случалось, Шолохов ловил рыбу почти у дома — надо было лишь по откосу спуститься к реке. Но были у него на Дону, как у всякого рыбака, места любимые, то есть такие, где рыба всегда ловилась. Но к любимому месту собиралось немало лодок с удильщиками, а именитый рыбак толчеи не любил и потому на капитальную рыбалку с семейством ездил он на Хопер. Тут в пятидесяти километрах от устья реки, впадающей в Дон, Шолохов в молодые годы несколько лет жил и очень любил эти места — «Тишина. Хорошо!»

«Отправлялись на Хопер мы обычно 24 мая, в день рожденья отца. И надолго. Была у нас слаженная команда: отец, мама, шофер и я. На месте разбивали палатку, выгружали оснастку».

Судя по тому, что хранится в музее, снаряжение вешенцев было самым обычным: удочки, сачок, садок для рыбы, казан (котел), чайник и сковородки. Лодка была у Шолохова плоскодонной, одно сиденье на ней — со спинкой («с возрастом у отца уставала спина») и с зонтом — большим, какие носят с собой на этюды художники.

«Самым завзятым рыболовом в нашей команде была мать. Если не позовут к завтраку, утреннюю зарю могла растянуть до обеда. Отец лишнего ловить не любил, но однажды за утро вытащил из Хопра дюжину сазанов. И крупных. Ловил он стерлядь и судаков, но сазаны были его любимой добычей — особо крупных взвешивал на старинном безмене. Рекордная его добыча — сазан в двадцать пять килограммов».

Были у Шолохова на Хопре два закадычных друга. Им в жизни не повезло: один был карлик, другой с детства немой. Обоих Шолохов, понимая их трудную жизнь, приголубил, и они, благодарные, души не чаяли в «Александрыче».