Вся жизнь, крепко привязанная к леммингам, тоже редеет. Без надежной пищевой базы плодовитость всех животных резко снижается, но только на время. Число леммингов начинает расти, и все выходит на прежний круг, до нового губительного сверхурожая.

Нечто подобное иногда происходит и с белками. Чрезмерная численность и недостаток пищи побуждают зверьков совершать поражающие людей миграции. Известны годы в Сибири, когда белки, сбиваясь в огромные стаи, пытались переплыть Енисей. В живых оставались немногие. Так природа выпускает пар из перегретого биологического котла.

Наши полевые мыши тоже подвержены циклам «перенаселения», менее заметным, правда, чем у тундровых леммингов. К осени 1942 года, в силу, как видно, особо благоприятных условий, мышей уродилось так много, что, помню, рыли канавы — преградить путь мышам к домам и амбарам. Маршал Рокоссовский в своих мемуарах отметил: фантастическое число мышей сильно озаботило наше командование в Сталинграде — мыши забирались в самолеты и грызли изоляцию электрических проводов, а летчики заболевали туляремией (мышиным тифом).

Полчища грызунов в тот год и погибли. Но есть у природы механизмы, не допускающие катастрофической «тесноты». У некоторых животных при скудости пищи или при сложных погодных условиях зародыши в организме самки перестают расти и рассасываются. И чрезмерная скученность тормозит размножение.

Это доказано лабораторными исследованиями.

Перед клетками нескольких групп крыс заставляли пробегать их сородичей. Перед одной — десять крыс, перед другой — сто, перед третьей — пятьсот. Число новорожденных крысят было меньше там, где подопытные грызуны видели больше пробегавших сородичей.

Известен и другой опыт. Две крысы в вольере ведут себя тихо, и плодовитость у них нормальная, но добавили на ту же территорию еще пару крыс — возникло напряжение в «коллективе». При двадцати особях появились уже агрессия, стрессы, гибель от стрессов, каннибализм и резко снизилась плодовитость.

У природы есть две стратегии поддержания жизни у каждого вида животных. Одна рассчитана на массовое воспроизводство потомства и на быструю повторяемость родов. Мелкие грызуны в этом смысле — опять же самый характерный пример. Не работай живой конвейер с налаженной быстротой, каждый вид грызунов давно бы исчез.

И очень наглядна стратегия эта у рыб.

Рыба-луна мечет фантастически большое число икринок — до трехсот миллионов. Следом за нею идет треска. Разумеется, никакой заботы о потомстве у этих рыб нет. Икринки, оказавшись в воде, предоставлены сами себе. И лишь ничтожно мало мальков выживает. Но выживает!

Огромная, странного вида рыба-луна хоть и редко, но все же попадается в сети.

Другая стратегия рассчитана на то, что рожденных бывает немного, но живут они долго.

Наиболее характерный пример — слоны. Сроки их жизни и развития сопоставимы с человеческими. (Живут слоны до шестидесяти лет.)

Рождает самка по достижении половой зрелости не каждый год и только одного детеныша. Воспитывает его долго. Перенаселение этим животным ранее не грозило, поскольку хватало пищи и жизненных территорий. Трагическим положение стало в наши дни. Растущая численность людей в Африке заставила распахивать все новые и новые земли. И слонам, потребляющим много растительной пищи, места для жизни не остается. Попробовали сосредоточивать их в национальных парках, но это кончилось драмой. Самый большой заповедник Кении Цаво слоны за короткое время превратили почти в пустыню. Скрепя сердце их численность пришлось регулировать с пролитием крови — отстрелено было несколько тысяч слонов. Чтобы избежать травмирующих людей операций, численность слонов регулируют теперь тихо и незаметно, сообразуясь с тем, сколько животных может прокормить заповедная территория. Об этом мне откровенно сказали зоологи в парке Крюгера (Южно-Африканская Республика).

Необходимость регулирования численности некоторых животных люди осознали не так уж давно. В 30-х годах минувшего века в одном из западных штатов Америки запретили охоту на белохвостых оленей и всячески поощряли уничтожение хищников, полагая, что делают благо. Все кончилось тем, что олени от болезней и истощения пали. Это был наглядный урок понимания регулирующих механизмов в природе.

Еще более поучительна известная многим история с кроликами в Австралии. Завезенные «для обогащения фауны» европейские кролики оказались на территории, где хищников не было, и быстро распространились по континенту. Австралийцы хватились, когда регулировать численность с помощью ружей было уже невозможно. Плодовитость зверьков в геометрической прогрессии увеличивала их число, лишая пастбищ овец, приносивших главный доход государству. Бедствие удалось остановить биологическим путем — специально завезенной болезнью.

Вернемся к зайцам. Их численность так же, как у пеструшек-леммингов, непостоянна. В отличие от мышей в поисках новых пространств они не бегут, их численность природа держит в узде на одном месте. В старину, когда не было ружей, зайцев, пишут, в иные годы удавалось убивать палками. А потом они вдруг исчезали.

Сегодня загадка эта разгадана. Численность зайцев регулируют не только сбои в погоде (замерзли малыши весеннего помета, не окрепли к зиме зайчики-листопадники), регулируют ее и «родные» для зайцев болезни, поражающие зверьков по возрастанию их контактов друг с другом. При некоторой смазанности картины волнообразное падение и возрастание численности в разных природных зонах все же просматривается. А в тех районах, где на зайцев практически не охотятся, пики их численности прослеживаются четко. Геолог, работавший в Якутии, мне рассказал: «У маленькой речки, не сходя с места, насчитал я тридцать четыре зайца.

Лозняк на заснеженном берегу они выстригли так, как будто кто-то работал ножницами».

Военный год, о котором шла речь, проясняет картину и в тех широтах, где заяц является главным объектом охоты. Во время войны охотников не было, и закономерное возрастание численности зайцев явственно проявилось.

Одним из механизмов быстрого падения численности зверьков с крайне высокой точки являются их болезни. Зайцы — животные-копрофаги (поедающие помет). Объясняется это тем, что в переваривании пищи им помогают бактерии, выводимые с пометом. Масса их так велика, что природа не дает пропасть полезному продукту. Но поедая «орешки» и чужого помета, зайцы неизбежно заражаются «заячьими» болезнями. При большой скученности зверьков они буквально их косят. Таков природный механизм регулирования численности быстро размножающихся животных.

Большого числа зайцев в последние десятилетия мы не наблюдаем, потому что охотники берут свою долю в природе («иначе все равно бы погибли»). Но неприемлемы другие «регулирования» — гибель зайцев от химикатов и охота на зверьков ночью с ослеплением фарами.

И если химический пресс (нет худа без добра!) сегодня на природу ослаб, то браконьеры по-прежнему не дают зайцам стать многочисленными. И то, что в Мордовии бабушку они беспокоят, скорее радует, чем печалит. (Старый капроновый чулок, обернутый вокруг стволика молодой яблони, — отличное средство от зайцев.)

Ну а век у зайчика невелик. Так распорядилась природа.

 _{Фото автора. 25 января 2002 г.}

Где родился, там и годился

(Окно в природу)

Совершенная форма для быстрых перемещений в воде.

Посмотрите на этих рыб и подивитесь, сколь совершенна их форма, как хорошо они приспособлены к среде обитанья. Веретенообразные, мускулистые тела и плавники, придающие этим рыбам исключительную устойчивость в водной среде, позволяют двигаться с большой скоростью и хорошо маневрировать. А двигаться акулам необходимо постоянно — дыхательные органы должны непрерывно омываться свежей водой. Остановиться — значит погибнуть от кислородного голоданья.