А в марте синицы начинают славить прибывающее тепло и солнце. Весенняя песня у них несложная, но удивительно звонкая и приятная: «Зензивар, зензивар!..» Под эту песню синицы удаляются в лес, и жизнь их становится уже не такой, как прежде, открытой, заметной. Уже только опытный глаз приметит, как парочка бойких строителей присмотрит себе дупло или нишу в трухлявом пне, воспользуется боковиной гнезда сороки или вороны.

Синица, о которой мы говорим, — старшая сестра птичек, похожих и не похожих на большую синицу. Кто бывает в лесу, их знает: синица-гренадер (с хохолком на головке), лазоревка (названье само за себя говорит), крошка гаечка и ополовничек — серый пушистый шарик с крохотным клювом и длинным, как у сороки, хвостом. Вся эта мелкая братия приспособлена жить в лесах. Неважнецкие летуны — синицы, зато непревзойденные древолазы. Крепкие ноги с острыми коготками на лапках позволяют им обшаривать ветки деревьев вплоть до самых тонких, на которых они повисают в разнообразных позах, частенько даже вниз головой. Черный бисер их глаз позволяет увидеть оцепеневших в складках коры насекомых и их яички, столь мелкие (например, у тли), что человек рассмотреть их может только под микроскопом.

Нехорош зимний холод, но птицам он нипочем, если находят корм. И потому с утра до ночи синицы пребывают в поисках пропитанья.

Каждую осень она тут как тут…

Один дотошный ученый, пометив синицу, сосчитал: за сорок минут наблюдений она обследовала девяносто шесть сосен и пять берез, на сосне за минуту оглядела четырнадцать веток. Летом во время кормленья птенцов синицы за световой день пятьсот раз (!) прилетают с кормом к гнезду. Надо ли говорить, какую услугу оказывают они древесам всюду, где появляются. Синиц справедливо считают самыми полезными птицами в лесах и парках.

Живущие летом парами и оседло, синицы к осени объединяются в небольшие кочующие стайки. Причем смешанные: синицы всех видов, а также иная всякая мелкота, остающаяся в родном лесу зимовать. Нередкий предводитель в этой разношерстной компании — пестрый дятел. Сам он вряд ли имеет склонности к лидерству, но птицы за ним дружно следуют не только потому, что он заметен и означает свое присутствие «организующим» стуком, а потому еще, что со стола дятла падают крошки, которых вполне довольно маленьким едокам.

Самые знаменитые в зимних лесных компаниях — длиннохвостые ополовнички. Эти милые, кроткие существа небоязливы. Став неподвижным, их можно наблюдать долго, а характерным писком мне удавалось даже их созывать.

Бедствие для синиц — хлопья снега на ветках. Но больше всего угрожает птицам оледененье, когда прочный панцирь скрывает все, за чем они неустанно охотятся. Еще одно бедствие — морозные зимние ночи, когда невозможно согреться едою.

Сберегая тепло, мелкие птицы всей разноперой братией набиваются в дупла и там дожидаются дня, чтобы сразу начать кормиться.

Замечено: животные, обитающие рядом с людьми, становятся как бы умнее, смекалистей. Происходит это оттого, что они знают наши повадки и реагируют на них «неглупо» — целесообразно для выживанья. Назовем волка, лисицу, ворону, сороку, воробья, крысу, даже и таракана. Синица тоже знает, как вести себя с человеком. Она вполне ему доверяет. Соорудите кормушку и проследите за воробьями. Эти мужиковатые осторожные тугодумы, ожидая подвоха, будут кучно сидеть, и ни один не порхнет на кормушку — подождут, что будет делать синица. А она, лишь чуть оглядевшись, немедленно устремляется к пище и ведет себя озорно и деловито. Порой ее поведение кажется безрассудным. Но эта непоседливая забияка далеко не глупа.

В детстве я ловушкой пленил синицу и, повязав ей на ногу красную нитку, стал наблюдать. Урок опасности был ею усвоен. Все синицы садились к ловушке, а та, что в руках побывала, остерегалась. Синицы отлично знают, что кошка — опасность, а у собаки можно выдернуть шерсть со спины для гнезда.

В отличие от воробьев, с которыми синицы делят трапезу на кормушках, «запас осторожности» у них небольшой.

Все животные — исследователи. Им важно определить, что съедобно, что несъедобно, что опасно, а что не очень. Синица тут — в первом ряду. Во многие книги по орнитологии вошли «гениальные» лондонские синицы, нашедшие способ лакомиться сливками из бутылок. Бутылки молочник утром оставляет хозяевам возле порога, и синицы острым клювом научились вспарывать крышечки из фольги. Пишут, что вначале сделала это какая-то очень способная из синиц, остальные прием у нее переняли.

В санатории «Пушкино» я проверил: нет ли гениев среди местных российских синиц?

На вечер нам приносили кефир. Выставленную на балкон на ночь бутылку кефира утром я обнаружил с пропоротой крышкой. Попросил знакомых опыт мой повторить. Результат был таким же. Написал другу в Воронеж, и оттуда — те же самые результаты. Выходит, не надо преувеличивать гениальность синиц английских.

Они везде гениальные.

И еще одна мало кому известная способность большой синицы совершать уже «уголовное дело». Она замечена и в природе, но чаще проявляется в клетках, куда синиц запирают для удовольствия слышать их серебряный голосок и чтоб канарейки могли перенять чистые тонкие звуки синичьих переговоров. Так вот в клетках синицы нападают на слабых и робких птиц, иногда даже более крупных, чем они сами. Тут обычные «хулиганские» выходки милой птички переходят в смертоубийство. «Синица вцепляется в жертву острыми коготками и долбит ей голову, чтобы с жадностью выклевать мозг».

Из песни слова не выкинешь — в одном существе соединяются красота, ангельский голосок, отвага и кровожадность.

Есть у природы свои правила и законы. Они временами суровы. Но человеку ли их осуждать!

И потому забудем о редких и неожиданных для нас прегрешениях маленькой птички, скачущей на кормушке возле окна. Она к нам за милостью прилетела. Поможем ей пережить зиму!

 _{Фото автора. 6 ноября 1998 г.}

Белые журавли

(Окно в природу)

Действуя без оглядки, люди на земле уже потеряли, и безвозвратно, многих животных. В лучшем случае рисунок в книжке и музейные чучела напоминают: были…

Сегодня на грани исчезновенья находятся сотни птиц, зверей, змей, ящериц, насекомых. Земля беднеет на глазах нынешних поколений.

Осознавая трагичность потерь, люди стали тратить немало средств, усилий, изобретательности, чтобы отвести от роковой черты хотя бы то, что особенно дорого. В этом ряду поучительны усилия американцев по спасению журавлей.

Когда-то белые журавли были в Америке обычной, хотя, быть может, и не слишком многочисленной птицей. Плуг в прериях, пастьба скота и неумеренная охота оказались для журавлей роковыми. Их видели реже и реже. И наконец, птица совсем исчезла. Ее оплакали как очередную потерю.

Но в 1938 году на зимовке в Техасе обнаружили журавлей — десять старых и четырех молодых. Известие это было подобно известию о воскрешении из мертвых.

Гудящая машинами Америка вдруг почувствовала прилив любви и заботы к уцелевшим аборигенам своей земли. Но всего лишь четырнадцать! Как им помочь?

В конце марта журавли полетели куда-то на север. И орнитологи с замиранием сердца ждали: вернутся ли? Вернулись! И было их двадцать два. Еще один год — двадцать шесть!

Но в 1945 году насчитали семнадцать птиц. «Казалось, еще порыв ветра, и свечка погаснет». Однако стая держалась, теряя на перелетах несколько стариков и пополняясь молодняком. В 1964 году насчитали сорок две птицы. Американцы с волнением следили за борьбой за выживанье горстки живых существ.

Путь журавлей теперь был прослежен. Из Аранзаса в Техасе (тут сразу же был учрежден заповедник) через всю Америку журавли летели на дальний север Канады — около пяти тысяч километров, столько же — обратно осенью до Техаса. Летят журавли высоко. Без бинокля их не увидишь. Но кормиться они опускались.