И опустились дула ружей, исчезли ножи и топоры. Оторопевшие,
стояли зверобои, растерянно поглядывая друг на друга: с чего и впрямь
поднялись на покладистого хозяина, а уж Наталья Алексеевна - худого
слова не скажешь!
Ошеломленный взрывом ярости своих добытчиков и неожиданным
вмешательством жены, Шелихов все же не мог уступить "бунтарям".
- Ладно! - махнул он рукой и, отстранив жену, повернул к избе. -
Пошли спать, добытчики! Завтра галиот снаряжать...
В избе, оставшись с женой с глазу на глаз, Григорий Иванович
почувствовал себя как-то неловко перед нею, выступившей на его защиту
и, может быть, спасшей ему жизнь.
- Чем ты, государыня-боярыня, мою голытьбу заворожила? -
прикрывая смущение, обратился он к жене. - Если милости твоей не
убудет, ты и впредь меня, сироту твоего Гришку, защищай. Разбойники
мои, как овечки, тебя слушают...
- А ты, Гришата, козлом перед людьми не держись! - просто
ответила она. - Извелись все в американской мокрети, и нажива не
радует: домой у всех душа просится, заскучали.
- Я через хляби морские пробивался не по печи скучать и тебя
взял...
- Ты взял, а они таких же, как я, покинули. Не в хозяевах ходят,
и ты не торопись в тузы выходить, - сказала Наталья Алексеевна.
На другой день люди с утра уже копошились среди стоявших на
стапелях кораблей, подбирали части неисправного рангоута и
потрепанного такелажа "Святителей".
В возне и хлопотах по починке идущего в обратное плавание судна
прошел и конец лета.
Добытчики обсудили между собой, кого выделить в первую партию, а
потом пришли к заключению, что возглавить эту партию ради большей
уверенности в обратной доставке продовольствия и огнеприпасов должен
не старик Самойлов, которого наметил Шелихов, а он сам, Григорий
Иванович. В его мореходные знания и удачу все крепко верили и еще
больше полагались на то, что только шелиховская энергия и воля ускорят
сбор и отправку всего необходимого со складов Охотска, не в пример
медленному в таких случаях поспешанию купцов-компанионов и
правительственных служилых людей.
- Не поеду. Мне тут делов непочатый край! - буркнул Шелихов, с
притворной занятостью перебрасывая костяшки счетов. И не захотел
дальше слушать выборных, пришедших к нему передать мнение ватаги.
Шелихов имел время раскинуть умом и обдумать положение,
неожиданно сложившееся после, как он назвал, "бунта" в артели. "Худа
без добра не бывает", - решил он и посчитал, что теперь, когда
зверобои смягчились, целиком можно отдаться выполнению своих замыслов,
не считаясь с интересами людей, приведенных в этот дикий край.
Завороженный Славороссией, мореход не хотел покинуть новооткрытую
землю раньше, чем заложит поселения и опорные пункты на американском
материке.
Еще в прошлом году при обследовании прибрежья Кенайского и
Чугацкого заливов он обнаружил богатейшие залежи железной руды и
самородной меди, вперемежку с выходившими на поверхность полями
земляного угля, а приятель его Баранов Александр Андреевич, с которым
он не раз встречался в разъездах своих по Анадырской земле, уверил,
что на земляном угле руда выплавляется и куется легче и дешевле,
нежели на древесном.
Григорий Шелихов представлял себя владетелем несметных богатств.
Эти богатства смело могли поспорить со строгановскими посессиями на
Урале. Железная руда, вместе с медью, лежала под ногами на берегах
Чугацкого залива, в долине озера Илиамна и одноименного в районе этого
озера вулкана, верстах в ста к северу, на Аляске, против Кыхтака. В
кварцевых скалах, прорытых бурными притоками реки Медной над Чугачами,
и реки Сузитны, впадающей в Кенайский залив, Шелихов с сердечным
замиранием обнаружил блестки золота. А с истоков реки Атха (Медной),
из-под небесного Белого пояса,* индейцы принесли вдруг Шелихову
самородную медь. (* Цепь снежных вершин северных Скалистых гор.)
Григорий Иванович так уверился в заманчивом будущем своей новой
земли, что мягкая рухлядь - пушнина - показалась ему уже мелким,
нестоящим делом. Открывались трудно угадываемые по своим последствиям
возможности, такие, как создание рудоплавления, а затем на своем
железе и океанское кораблестроение - и где? - на путях обширной
мировой торговли с голодными на железо Китаем, Японией, Филиппинскими,
Малайскими и другими островами счастливой Океании.
- Отечество прославлю, кусок хлеба людям найду и сам в обиде не
останусь, понимаешь, Наташенька? Надо токмо в глубь землицы этой
пройти, а для того "скотинку" привезти - белоглазых собачек колымского
помета, а их раздобыть Баранов поможет - наменяет у чукотских
людишек... Размахнусь! - сбрасывал он со счетов костяшки, которых не
хватало для подсчета прибыли.
4
Для полного выяснения картины и нанесения на карту американской
земли мореход задумал провести в 1786 году огромную экспедицию вдоль
материка в солнечную Калифорнию; тысячу байдар с алеутами под охраной
двух кораблей. И от такого дела его хотят оторвать, заставляют плыть в
гиблый Охотск?! Но осторожность бывалого землепроходца и трезвость
делового человека все же сказывались в Шелихове. На все нужно время и
силы. Что у него есть сейчас? Огневые припасы на исходе,
продовольствия нет, одежда поизносилась, людей не хватает.
Мореход зубами скрежетал и задыхался, сознавая свое бессилие. Как
тут станешь хозяином Тихого океана! Англинцы-то и бостонцы не спят...
А он - что может он?.. И при мысли об этом так становилось тяжело, что
готов был хоть очертя голову ринуться то ли на жизнь, то ли на гибель.
Не в натуре Григория Шелихова было бездействовать, и он загодя
стал подготавливать людей к задуманной экспедиции. Надо расположить к
ней туземцев и внушить им высокое представление о могуществе русских,
чтобы легче можно было набрать охотников и гребцов для завоевания
Славороссии.
В один из зимних дней, когда земля покрылась первым снегом, он
подложил под огромный валун бочонок пороху и провел к нему саженей на
сто по длине прожиренный и обсыпанный порохом фитиль.
- Отстань! - сердито прикрикнул он на хранителя пороховой казны
старика Самойлова, пытавшегося отстоять бочонок пороху от фейерверка,
задуманного сошедшим с ума, как ему показалось, хозяином. - Этим
зарядом я расположу алеутов к себе и тому делу, кое мною умышлено...
Из ближних и дальних селений на берегу собралось несметное число
алеутов, приглашенных посмотреть "чудо".
- Глядите, как велико мое могущество и людей моего племени! -
заявил Шелихов, пряча усмешку в отросшей бороде. - Я пошлю к этому
камню огненную змею, и она съест камень... Тот, кто владеет такой
силой, может многое... Глядите!
Шелихов поднес к фитилю огонь, и огонь змейкой, разбрызгивающей
золотые искры, побежал к камню.
Алеуты, ничего не подозревая, переводили глаза с камня на
вытянутую руку великого тойона, но, наскучив долгим горением фитиля,
готовы были уже усумниться в могуществе Шелихова, как вдруг гул
мощного взрыва поверг их ниц. Все видели, как огромный камень сорвался
с вековечного места, взлетел в воздух и рассыпался мелкими осколками и
каменной пылью.
Даже у толмача, лисьевского алеута, хорошо знавшего великого
Ше-лиха, дрожал и обрывался голос, когда он переводил слова
всемогущего кыхтаканцам:
- Мне нужно тысячу байдар и на них два раза столько храбрых
воинов, которых я поведу на охоту в страну солнца. Примите честь,