Квартиру генеральши Дашковой, где велели ему отсиживаться трое суток, Афоня назвал безалаберным проходным двором, заметив мимоходом, что впредь не намерен переступать порог этого вертепа. Явки у него имеются солидные, а вечно полупьяная генеральша способна лишь повредить.

Редкостную свою удачу Афоня оценивал трезво, не хвастался и цену себе не набивал. Изъятие копии шифра произведено тихо; тревоги, по крайней мере в ближайшее время, возникнуть не должно. Следует, однако, учитывать, что ни одна армия слишком долго шифром не пользуется, вполне могут заменить. Именно по этой причине надо ускорить отправку. Яичко, как говорится, дорого ко христову дню.

Несмотря на молодость, Афоня оставлял отличное впечатление. Рассудителен, в оценках нетороплив, держится скромно и в то же время с достоинством. Спирт хлещет, не разбавляя водой, нисколечко при этом не хмелея.

Не обременен излишним любопытством, наивных вопросов не задает, но и сам, в свою очередь, ограничивается лишь намеками, умело уходя от прямых ответов. Видно по всему, за плечами у этого молодца серьезная школа агентурной работы.

Самое важное Афоня приберег напоследок. И, что особенно располагало к доверию, без дипломатических уверток честно признался, что откровенность его носит вынужденный характер. Он бы с удовольствием занялся этой многообещающей комбинацией, но мешают тому его родственные связи.

Суть же, если говорить коротко, была такова.

В один из первых своих петроградских вечеров Афоне посчастливилось свести знакомство и слегка прощупать некоего большевистского деятеля, занимающего весьма ответственный пост в штабе военного округа. Знакомство, к сожалению, состоялось у родичей, в узком кругу, где все друг друга знают, и это связывает ему руки.

Деятель сей — личность весьма любопытная. Недоволен, оказывается, существующим положением вещей и, в особенности, нэповской политикой. Имел, как рассказывают, неприятности во время прошлогодней партчистки, каялся даже в грехах, а в душе, конечно, озлобился еще больше. Попросту говоря, коммунист с двойным дном, вынужденный скрывать свои убеждения. По натуре барин, вечно нуждается в деньгах, завел к тому же любовницу из кордебалета Мариинского театра. Такого помани пальцем — и обзаведешься неоценимым сотрудником. Правда, нужны для этого средства.

— Интересно, очень интересно… Как же величают этого господина, и чем конкретно занят он в штабе?

— Это что? Любопытство или серьезный разговор? — сухо осведомился Афоня. — Если любопытство, то вряд ли оно уместно и оправданно. В данном случае нужны действия, причем безотлагательные, благо есть к тому подходящие условия…

— А риск?

— Без риска, дорогой мой, обходятся одни покойники. Лежат себе да полеживают в своих могилках… Впрочем, риск, если и есть, то минимальный…

Условия казались исключительно благоприятными. Деятель сей прибыл на отдых, устроился в Луге, в каком-то частном пансионате, и встретиться с ним проще простого. Завести знакомство как бы случайно, пригласить в ресторанчик, а там видно будет, как вести себя дальше. Денег у него с лихвой, хватит на покупку дюжины штабников.

Афоне он не стал этого говорить, а про себя твердо решил, что дожидаться курьера бессмысленно. Добыча у него первоклассная, медлить с таким богатством — преступление. Ну, а если удастся заарканить эту штабную шишку, тогда ему должны кланяться в ножки, как истинному триумфатору.

Нет, нет, терять время попусту он не намерен. Да и с нервотрепкой этой пора кончать. Подоспел и его срок пожить по-человечески, не в жалкой маркерской шкуре, когда каждую ночь ждешь неприятностей.

— Ну что ж, похоже, что вы меня убедили, — сказал он на прощание. — Попытаюсь встретиться с господином Тужиковым…

Жаркое лето мало-помалу клонилось к осени.

Трудовой Петроград по зову партийных ячеек единодушно выходил на многолюдные коммунистические субботники в Уткину Заводь, на ускоренную достройку электростанции мощностью в десять тысяч киловатт.

Задумана была эта электростанция почти десятилетие назад, в довоенном 1913 году, при долевом участии иностранного капитала. Война помешала строительству, и теперь, в интересах быстрейшего восстановления петроградской промышленности, требовалось ввести ее в строй к пятой годовщине Советской власти. Известно было и название будущей станции, работающей на дешевом торфяном топливе, — «Красный Октябрь», с энтузиазмом одобренное на рабочих собраниях. Газеты уже подсчитывали, что за год работы Уткина Заводь будет экономить до двух миллионов пудов каменного угля.

В Кронштадте, на стоянках боевых кораблей Балтфлота, до позднего вечера свистели авральные боцманские дудки: эскадра балтийцев готовилась к первому после длительного перерыва заграничному походу. Намечались официальные заходы эскадры в Ревель и Гельсингфорс, надо было блеснуть традиционным у русских моряков порядком и чистотой.

Москва уверенно вышла в большой эфир, открыв мощную радиостанцию имени Коминтерна, способную соперничать с крупнейшими станциями европейских столиц. И сразу увеличился спрос на детекторные приемники, молниеносно учтенный изворотливыми кустарями. За простенький детектор, напоминающий кремневую зажигалку, на Мальцевском рынке запрашивали двадцать пять рублей.

В августе город хоронил на Марсовом поле Дмитрия Николаевича Аврова, одного из славнейших героев обороны Красного Питера, бывшего организатора и коменданта Петроградского укрепрайона.

После гражданской войны Дмитрий Авров, подобно тысячам других коммунистов, был переброшен партией на хозяйственный фронт. Работал, не щадя себя, недоедал, недосыпал и свалился не от белогвардейской пули — от катастрофического истощения нервной системы. Свалился в неполные свои тридцать два года, в расцвете жизненных сил. На похороны Аврова вышли многолюдные колонны трудящихся со всех районов Петрограда.

Даже нестерпимая духота в залах кинематографов не отпугивала любителей иностранных кинобоевиков, в великом изобилии хлынувших на экраны.

В «Паризиане» с неизменными аншлагами демонстрировался «Желтый билет» при участии известной голливудской звезды Полы Негри. В «Форуме», на Васильевском острове, месяц подряд крутили головокружительно лихие «Тайны Нью-Йорка», а огромные рекламные щиты «Солейля» зазывали на «Отца Сергия» с любимцем публики Мозжухиным в заглавной роли.

В конце сентября петроградские газеты вышли с сенсационной новостью. Схвачен был Ленька Пантелеев, неуловимый налетчик и убийца. Вместе с ним попались и главные его помощники, составлявшие костяк дерзкой шайки. Упорнейшая работа особой оперативной бригады чекистов наконец-то увенчалась заслуженным успехом.

Через две недели грянула новая сенсация. Преданный суду ревтрибунала и уже успевший признаться в многочисленных преступлениях, Ленька Пантелеев бежал из тюрьмы. Все было как в американском кинобоевике: подкупленный надзиратель, веревочная лестница, таинственные записки. Понадобилось еще несколько недель кропотливого труда чекистов, прежде чем в воровском притоне на Можайской улице нашел свою бесславную гибель этот кровавый бандит.

Осень — время хлопотливое, время итогов и размышлений.

Немало хлопот доставила осень и Александру Ивановичу Ланге, возглавлявшему расследование по делу о бандитских налетах на Холм и Демянск. Изучение обстоятельств этого дела, как часто бывает в следственной практике, с каждым днем приобретало все более углубленный характер. И почти каждый день приносил новые факты и подробности, которых чувствительно не хватало в начальном периоде.

Крупной удачей закончилась командировка Печатника в Белоруссию, к тетке Михалине, содержавшей конспиративную квартиру савинковцев неподалеку от государственной границы.

На ловца, как говорится, и зверь бежит. Не успел Александр Иванович приехать в Полоцк и толком обсудить ситуацию с местными чекистами, как стало известно о новом визитере, нашедшем приют у тетки Михалины.