— Чем мы тут занимаемся?

Дрю невинно улыбается.

— Разговариваем о красках.

Александра улыбается и гладит свою дочь по волосам.

Когда Маккензи добавляет.

— И сексе.

Рука Александры останавливается.

— Погоди… что?

Дрю наклоняется и шепчет мне на ухо.

— Наверно, сейчас нам стоит отсюда уйти.

Как только за нами закрывается дверь, мы слышим:

— Дрю!

И Александра больше не кажется счастливой.

Наконец, подают ужин. Сам процесс поедания пищи проходит спокойно, но во время десерта, Александра стучит своей ложкой по бокалу.

— Пожалуйста, все, можно минуточку внимания?

Она широко улыбается Стивену, а потом продолжает.

— Маккензи хочет сделать объявление.

Маккензи забирается на свой стул и заявляет:

— Мои мама и папа занимались сексом.

За столом гробовая тишина.

Пока Мэтью не поднимает свой бокал

— Поздравляю, Стивен. Это как Комета Галлея, случается раз в 75 лет?

Долорес смеется.

А Джон прочищает свое горло. Неловко.

— Это… это… очень мило, дорогая.

Потом в разговор решает вступить Фрэнк.

— Секс — это хорошо. Заставляет соблюдать режим. Я стараюсь заниматься сексом по крайней мере три раза в неделю. Не то чтобы моя Эстель настолько похотлива, но за сорок лет брака, у нее ни разу не болела голова.

Эстель гордо улыбается, сидя рядом с ним.

А Мэтью закрывает свое лицо руками.

Остальные из нас просто таращимся, с выпученными глазами, слегка открытыми ртами.

До тех пор, пока Дрю не закидывает голову назад и не начинает смеяться.

— Просто великолепно.

Он вытирает глаза, практически мокрые от слез.

Александра качает головой.

— Подождите. Есть еще кое-что. Продолжай, Маккензи.

Маккензи закатывает глаза.

— Ну, это значит, что скоро у них будет ребенок, конечно же. Я буду старшей сестрой.

Отовсюду посыпались поздравления. Энн прослезилась, когда обнимала свою дочь.

— Я так счастлива за вас, дорогая.

Дрю поднимается и с нежностью обнимает свою сестру.

— Поздравляю, Лекс.

Потом он хлопает Стивена по спине.

— Я придержу для тебя комнату для гостей, дружище.

Я не поняла.

— Комнату для гостей?

Дрю объясняет.

— Когда в прошлый раз Александра была беременной, оны вышвырнула Стивена из дома, и это было не раз, и не два, а четыре чертова раза.

Мэтью присоединяется.

— И это не считая того раза, когда она разрешила ему остаться, но выкинула все его вещи в окно.

Дрю усмехается.

— Выглядело так, будто на Парк Авеню взорвался грузовик с Барни и его друзьями.[11] Еще никогда бомжи не одевались так хорошо.

Александра закатывает глаза и поворачивается ко мне.

— Гормоны. Из-за них случаются действительно ужасные перемены в настроении. Я становлюсь немного… стервозной… во время беременности.

Дрю скалится.

— По сравнению с остальным временем, когда ты такая милая?

Знаете, как некоторые собаки продолжают жевать вашу обувь — не важно, сколько раз вы поддавали им газетой? Они просто не могут устоять?

Дрю одна из таких собак.

Александра поворачивается к своему брату и шипит на него, как кошка на змею.

— Ты знаешь, Дрю, быть беременной? Это как получить карточку «освобождение из тюрьмы»[12] нет такого суда в стране, который мог бы меня осудить.

Он медленно пятится назад.

Я качаю на него головой, а потом спрашиваю Александру:

— Помимо этого, как ты себя чувствуешь?

Она пожимает плечами.

— Уставшая, по большей части. И рвота мучает. Большинство женщин тошнит по утрам, но меня по ночам, что просто отвратительно.

А?

Рвота.

Усталость.

Перепады настроения.

Определенно звучит знакомо.

Что? Что вы на меня так смотрите?

Нет, нет — все же знают, что самый верный признак беременности — это задержка. И мои месячные должны один… два… четыре…

Пять…

Мои месячные должны были прийти пять дней назад.

О.

Мой.

Бог.

Глава 5

Отрицание — этот навык я приобрела в молодые годы.

Не думать об этом. Не говорить об этом. Смириться с этим. Проглотить.

В ночь смерти моего отца я не плакала.

Ни когда шериф Митчелл приехал к нам и забрал нас в больницу, ни когда доктор сказал нам, что они его потеряли. Я не проронила ни слезинки, ни во время поминок, ни на похоронах.

Спасибо за ваши соболезнования.

Да, я буду сильной, ради мамы.

Вы так добры.

Через восемь дней после его погребения, мама работала в столовой внизу. Я была на кухне, пыталась открыть банку с солеными огурцами.

Я зашла в спальню родителей и позвала отца на помощь. И вот когда до меня дошло, когда я смотрела на пустую комнату. Его там не было. И больше не будет никогда. Я рухнула на пол и рыдала, как ребенок.

Над банкой с огурцами.

Именно этот навык позволил мне пережить оставшийся вечер у Эвансов. Я улыбаюсь. Болтаю. Обнимаю на прощание Маккензи. Дрю и я едем домой, занимаемся любовью.

И я ничего ему не говорю.

Вы же не кричите пожар в кинотеатре, пока не убедитесь, что там пламя.

Вы когда-нибудь смотрели Унесенные ветром? Скарлетт О’Хара — мой идол.

«Я не могу думать об этом сейчас. Я подумаю об этом завтра»

Таков мой план. По крайней мере, на данный момент.

Завтра наступило быстро.

И, очевидно, что у Бога нездоровое чувство юмора. Потому что куда не глянь, меня везде окружают беременные.

Вот посмотрите:

Женщина, выгуливающая собаку, которая проходит мимо меня по тротуару, регулировщица движения, женщина на обложке журнала People в газетном киоске, сотрудница офиса в набитом лифте, которая выглядит так, будто она контрабандой несет медицинбол под своей блузкой.

Я закрываю рукой рот и стараюсь держать дистанцию, как турист, пытающийся не подхватить свиной грипп.

Постепенно, я добираюсь до офиса. Сажусь за стул и открываю свой надежный ежедневник.

Да, я все еще пользуюсь бумажным календарем. Дрю купил мне Blackberry на рождество, но он все еще в коробке. Я не доверяю всяким устройствам, которые способны отправить всю мою работу в бездну при нажатии одной кнопки.

Я люблю бумагу. Она твердая — реальная. Разрушить ее — вам надо ее поджечь.

Обычно, я довольно дотошная. Я записываю все. Я — банкир, мы живем и умираем по расписанию. Но последнее время, я какая-то рассеянная, озабочена усталостью и постоянным ощущением вздора вокруг меня. Так что я упустила тот факт, что начала новую упаковку противозачаточных, но месячных после прошлой так и не было.

И говоря о противозачаточных, что с ними?

Девяносто девять процентов эффективности, ну-ну.

Та же самая статистическая погрешность тех тестов на беременность, так что я не собираюсь делать его. Вместо этого, я беру телефон и звоню в офис Доктора Роберты Чанг.

Помните тех четырех студентов, с которыми Долорес, Билли и я жили за пределами кампуса в Пенсильвании? Бобби была одной из них. Ее муж, Даниэль, был другим.

Бобби — удивительный человек. Ее родители мигрировали из Кореи, когда она была ребенком. Она маленькая — до такой степени, что одевается в детском магазине — но у нее характер Амазонки.

Еще она блестящий акушер-гинеколог. Для вас это доктор малыша.

Боб и ее муж переехали в Нью-Йорк всего несколько месяцев назад. Я не видела ее несколько лет, но у нас одна из таких дружб, что мы можем лет десять не общаться, но потом, когда, наконец, мы сходимся, все так, будто мы не пропустили и дня.

Я назначаю встречу и автоматически делаю пометку в планере.

Боб — 7.00

Закрываю книжку и кладу ее рядом с телефоном на столе. Потом я смотрю на часы и понимаю, что опаздываю на встречу.