Фредди пил пиво, когда к нему подсел Дикси.

— Привет.

Фредди молча кивнул, занятый своей жестянкой.

— Вот что, я не знал, что это твои парни, честно. Своему я ввалю, а тебе вот, компенсация. Чтоб между нами ничего не было.

Дикси вложил в руку Фредди три сотенных кредитки и ушёл. Фредди, не меняя выражения лица и даже не разглядывая деньги, засунул их в карман джинсов. Три сотни — моральный ущерб. Значит, парни целы, а зачинщик — его шестёрка. Интересно было бы узнать подробности, но это успеется. Было бы срочно, Дикси говорил бы по-другому.

Смуглые красивые руки обвились вокруг его шеи, упругая грудь касается его груди.

— А ты здорово пляшешь. Чего ты со своими не уехал?

— А мне и здесь хорошо, — смеётся Эркин. — Ты давно здесь?

— Вторая неделя пошла. Неплохой город.

Она прижалась плотнее и потёрлась об него животом и грудью.

— Ошалела? — шепнул он ей на ухо. — Я тебе что, клиент?

— На эту ночь, да, — рассмеялась она. И так же на ухо: — Охренели мне беляки эти. По своему выбору хочу.

— А меня и не спрашиваешь?

— А я и так знаю, что согласен. Чтоб от меня да отказался… не было такого. И не будет.

— А возьму и не пойду.

— Пойдёшь, куда денешься, — смеётся она. — Я тебя ещё на скачках приметила. Посмотрю, какой ты наездник.

У неё большие глаза, длинные пушистые ресницы, красиво изогнутые брови. Кожа тёмно-золотистого цвета. Пышные кудрявые волосы. Мулатка. Он натолкнулся на неё, или она на него? В этой пёстрой шумной толпе их как вынесло друг на друга. Он заметил только, что к нему, явно к нему, пробивается какая-то белобрысая беляшка-стерва, шарахнулся в сторону и столкнулся с этой. А тут музыка. И всё, пошёл танцевать.

— Работаешь?

— Жить надо. А ты? Пастух?

— Как видишь.

— А я побоялась гореть. Думаю, и так проживу.

— Каждый по-своему устраивается.

Танец закручивает их, прижимает друг к другу.

— Глотнёшь?

— Обойдусь.

— А то смотри, у меня деньги есть. Я оплачу. Ой, руку больно!

— Всё поняла?

— А то. Ладно, каждый за себя, согласен?

— Идёт. А за ночь?

— Ты ж сам сказал, что не клиент. Со своего брать западло.

— Милочка, вы пренебрегаете своими обязанностями.

— В вашем возрасте, миссис Энтерпрайс, я буду думать только о них.

— Вы так растрачиваете себя, милочка, что моего возраста у вас не будет.

— Вы правы, Присси, погоня за чемпионами крайне утомительна!

— Особенно, когда она неудачна.

— Вы думаете, вам повезёт больше?! Они…

— Сядьте, дорогая, и успокойтесь. Я вас утешу. В этой погоне победили преследуемые.

— Да?!

— Миссис Энтерпрайс, неужели ни один…?

— Ни одного?!

— Да нет же, миссис Энтерпрайс, их попросту перехватили.

— О да, палка оказалась о двух концах.

— Поясните свою мысль, Присси.

— Ну, дорогая, мы так рьяно защищали свою честь на словах, что на неё теперь боятся посягнуть на деле.

— Джонатан, я так рада вас видеть!

— Я тоже, дорогая. Как дела?

— Мои? Как всегда. А ваши? Как всегда, отлично, не так ли?

— Разумеется. О, вальс, потанцуем.

— С вами, Джонатан, ну, конечно. Медленный вальс — единственное, что мне осталось. Как вы пережили этот кошмар, Джонатан?

— Заваруху? Как видите.

— Вы никогда не говорите серьёзно, а я до сих пор не могу прийти в себя от ужаса. И когда я смотрю на этих… мне страшно.

— О, я не думаю, что ваши… сохраняют воспоминания о вашем доме.

— Не надо, Джонатан. У вас никогда не было своих… своего дома и хозяйства, и… давайте посидим. Или… нет, вас не затруднит проводить меня? Не волнуйтесь, я не задержу вас. Надолго.

Джонатан вздохнул про себя, подставляя ей локоть. Будем надеяться, что капризуля сегодня сдержит слово. Ну, слава богу, вон её нынешний муж. Сейчас сдадим бесценную ему на руки. Он, кажется, сильно разочарован, но переживёт.

— Благодарю вас, Джонатан, дальше я дойду сама.

— Всегда к вашим услугам.

Раскланяемся и ходу.

Едва оторвался от неё, как налетел на Фредди.

— Гуляешь, ковбой?

— А что ещё делать, когда перегон закончен? Смотрю, теряешь форму, лендлорд. Уворачиваться не успеваешь.

— Смотри за своими, Фредди. Да, как у парней?

— Сами управляются.

— Дикси к тебе подходил?

— С компенсацией? Да. А к тебе?

— С извинениями. Его шестёрка полез на Эндрю, ну, и остался без ножа.

— Так дураку и надо, — удовлетворённо кивнул Фредди. — Ты много вынул из старушки?

— Кое-что есть. Но не сейчас.

— Ясно. Мне пора.

— Смотри, из графика выбьешься.

— Следи за собой.

И разошлись, и никто ничего не заметил, а если и заметил, так в этой круговерти до того ли?

Пока тянулся вальс, Эркин с мулаткой успели съесть по стаканчику мороженого. Она, правда, сначала потянула его к апельсинам, но услышав: «Давай что-нибудь другое», — не стала спорить и сразу согласилась на мороженое.

Ели молча, стоя рядом и вежливо не глядя друг на друга. За едой не болтают и в рот к другому не заглядывают.

— А ничего, вкусная штука. Ты раньше такое ел?

— Случалось.

— У вас подавали?

— Да нет, уже этой весной.

— Оу, хорошо жил.

— Не жалуюсь.

Удобная штука — съедобная посуда. Содержимое съел, посудой закусил, и мыть ничего не надо.

— Ну, и чего теперь?

— Пойдём сейчас или…?

— Подожди, вот это ещё станцуем.

— О-о, соображаешь.

Медленное тягучее танго плыло над лугом. Они уже вступили было в круг, когда Эркина дёрнули сзади за плечо. Он обернулся и увидел Джорджа, своего противника по финальной схватке.

— Чего тебе?

— На два слова.

Эркин нехотя разжал объятия.

— Подожди меня.

Она кивнула, на лице ещё улыбка, а глаза встревожились.

Эркин отошёл за Джорджем в темноту и увидел всех остальных, да, точно, все.

— Вы чего?

— Что делать будем?

— Липнут стервы.

— От беляшки увернёшься, а от этих…

— Да вы что? — Эркин изумлённо оглядел их. — Вчера родились? Что с бабой делать, не знаете?

— А ты что, не горел?

— Горел, — кивнул Эркин. — Ну, так что?

— Так…

— Ты что, Певун? У тебя по-другому, что ли?

Они говорили быстрым камерным шёпотом, встав в круг и сблизив головы.

— Охренели вы все? Без приказа не сработаете, что ли?

— Так чем работать? Не встаёт же.

— Не болит?

— Нет.

— Ну и пошёл ты… У тебя что, ни рук, ни языка нет?

Секундная пауза и взрыв хохота. Ржали, зажимая, затыкая себе рты, чтобы не привлечь внимания.

— Они ж обалдеют от такого!

— Ну, Певун, ну, голова!

— Они ж тут о таком и не слыхали.

— А ежели она сама руками лезет?

— Дай ей и пусть играется. Ты ж её раньше сам умотаешь.

— Точно.

— Парни, а вы?

— Охренел? Забыл, когда делят? Мы ж всё это знаем.

— Точно, я сам чуть в джи не угодил, в последнюю сортировку передумали.

— Ну, всё, пошли.

— А то, небось, заждались.

— Как же! Их, небось, уже другие расхватали.

— Не боись, новые налетят.

— Это точно.

— Как… озверели все!

Совсем рядом вдруг раздался звонкий щелчок языком — паласный сигнал тревоги. Они замерли и отпрянули друг от друга, рассыпались в разные стороны.

Эркин стоял на границе света, отыскивая её глазами. С другим ушла, что ли? Ну, и хрен с ней.

— Здесь я, — тихо сказали у него над ухом.

Он резко обернулся. Да, она.

— Ну как, договорились?

— Это ты, что ли, сигналила? — догадался он.

— Ну да, — она смеялась ему в лицо. — Нашли, о чём говорить!

— Не горела, так молчи, — буркнул Эркин.

Но она уже мягко втащила его в танцующую толпу, прижалась, как и положено в танго. Её губы теперь касались его уха.

— У меня любой мерин жеребцом станет. Вот увидишь. А у неумёхи…

— Ладно, посмотрим.

— Тогда пошли. Купим чего по дороге, хочешь?