— Он наломан уже. Пососи пока.

Андрей кивнул. Его лицо блестело от пота и оставалось бледным, только чуть заметно порозовели губы.

Эркин отошёл к костру, положил себе и Фредди варева, налил себе чаю.

— Фредди, тебе кофе тоже пополам?

Фредди закрыл и спрятал блокнот.

— Чаю. Неполную налей, я сам добавлю.

Встретился взглядом с Андреем, следившим за ними с лежанки, и улыбнулся. Андрей молча раздвинул губы в улыбке.

Стало уже совсем светло, и Фредди заторопился было за Огоньком, но Эркин остановил его.

— Сейчас вместе пойдём.

Подошёл к Андрею и уже по-английски спросил:

— Один останешься? Нам к стаду.

— С шоколадом вдвоём? Останусь, — попытался пошутить Андрей.

И Эркин охотно засмеялся в ответ.

— Давай я прикрою тебя, чтоб не лезли.

— Ага.

Эркин подвинул его к стене и повернул на бок мешок.

— Ну вот, не видно и не слышно. Хорош?

— Хорош. Идите, — донеслось из-за мешка.

Эркин отошёл к уже располовиненному Фредди мешку и легко взвалил себе на спину. Фредди взял вторую часть мешка, и они пошли к загонам.

Работали молча, обмениваясь самыми необходимыми словами, но без надрыва и спешки. Проходивший мимо Роб остановился, поглядел на них, явно удержался от приготовленной шутки и ушёл.

Накормив и напоив бычков, хоть как-то очистив загон, они пошли в посёлок. После вчерашнего многие казались осунувшимися, большинство прикрывало не прошедший страх хмурыми улыбками. Эркин держался чуть сзади Фредди, перемигиваясь со встречными цветными.

У их навеса Эркин обогнал Фредди и вдруг остановился. Так резко, что Фредди налетел на него.

— Ты что?!

Эркин, упираясь плечом, не пускал его вперёд, а когда их глаза встретились, взглядом указал ему вниз. Там, на влажной земле совсем свежий след сапога. Кто-то вошёл под навес.

— Армейский, — спокойно сказал Фредди, отодвигая Эркина и проходя вперёд.

Под навесом никого. Эркин сразу метнулся к их лежанке, заглянул за мешок.

— Ну, как ты? — и отвалил мешок.

Андрей, по-прежнему бледный, улыбался перепачканными шоколадом губами.

Подошёл Фредди.

— Кто-нибудь заходил?

— Ага, — выдохнул Андрей. — Топтался тут. Но ко мне не заглянул.

— Не знаешь его?

Андрей молча помотал головой и сел.

— Полежал бы, — сказал Фредди, отходя к костру.

— Не-а, не шевелится только мёртвый.

Эркин кивнул. Не дотрагиваясь до Андрея, он смотрел, как тот осторожно встаёт и делает эти три самых нелёгких шага. От лежанки до костра. На последнем шаге Андрея шатнуло, но он устоял и смог сесть, а не упасть. Перевёл дыхание и победно улыбнулся. Эркин ответно улыбнулся и сел рядом.

— С возвращением, — усмехнулся Фредди.

— Ага. Спасибо. Ну, как вы тут без меня? Какие новости?

Фредди расхохотался.

— Ну, силён парень! Сдохнуть, но с улыбкой!

— Иначе не стоит, — серьёзно ответил Андрей.

— Новиков, завтракать будешь? Я принесла.

— Откуда такая забота, Шурочка?

— Чего не сделаешь за информацию. Ты ведь к Трейси ходил?

Новиков кивнул и отодвинул бумаги. Шурочка поставила перед ним поднос и села на соседний стул, расправив на коленях форменную юбку.

— Ешь и рассказывай.

— Что?

— Не дразни, Новиков. Нашёл Мальца?

— Нет, его нет в посёлке.

— Может, в другом номере?

— Ты его часто без индейца видела?

Шурочка задумалась, сведя аккуратно выщипанные и подведённые брови.

— Верно! Они всегда вместе.

— То-то. Не дальше десяти метров. А индеец вчера весь день сидел в номере, даже к стаду не ходил. Трейси один работал.

— Домашний арест? — засмеялась Шурочка. — Зачем?

— Вопрос не ко мне. Спроси у Трейси. Но кто, кроме Трейси, мог запретить индейцу выходить?

— Действительно. А сегодня?

— Сегодня индейца выпустили и разрешили работать.

— Разрешили?!

— Уж очень он довольный был, когда к загонам шёл. Но Мальца нет. Я к ним в номер зашёл, когда они оба у стада были. Ну, и слегка по периметру…

— Рискуешь, Новиков. Без санкции опасно.

— Только взглядом, Шурочка, я ж не вчера родился.

— Ну? Мальца нет, ты сказал, а что есть?

— Ещё кое-чего нет. Было две лежанки, ну, ты знаешь, как они мешки укладывают. Так вот, осталась одна, Трейси. Лежанка пастухов ликвидирована, даже одеяла куда-то убраны. И мисок сохло две. Но кружек три. И запах коньяка в воздухе.

Новиков сыто откинулся на спинку стула и закурил.

— Что же получается, Новиков?

— Получается, что Трейси куда-то отправил Мальца. Может, с поручением, а может, и на тот свет. Индеец следующий. Раз ликвидирована лежанка, значит, возвращение пастухов не планируется. И кого-то поили коньяком. Парням коньяка даже в честь убийства Ротбуса не дали. А тогда весь посёлок гулял. Роулинг всем первую бутылку давал бесплатно.

— Да, я помню, — засмеялась Шурочка. — Я заглянула, так мне бутылочку ликёра всучили.

— Ну, а ты?

— Купила галеты и мармелад. Нельзя же обижать такого торговца. Ну ладно, Ротбус — уже прошлое. А сейчас? Будешь брать Трейси?

— Не на чём, Шурочка, — вздохнул Новиков. — Ты же знаешь. Нет трупа, нет убийцы. Даже не пойманного.

— Но, — Шурочка стала собирать посуду, — но, может, всё-таки Малец жив.

— Будем надеяться, жалко парней. И Мальца, и индейца.

— Да, но надо же что-то делать. Мы не можем просто так смотреть.

— Пока к Трейси не придерёшься. Но там Бешеный копает, и я так понял, что Спиноза тоже заинтересовался этой парой.

— Бредли и Трейси?

— Да, интересный тандем. В обед пройдусь, посмотрю.

— Удачи, — Шурочка взяла поднос и пошла к двери. И вдруг обернулась. — Да, ты обратил внимание, их, ну, Индейца и Мальца, у нас уже несколько дней не видно. Ты вспомни, как они здесь крутились, а сейчас…

— Ты умница, Шурочка! А с какого дня?

— Надо подумать. Но недавно.

— Ладно. Вспомнишь, скажи.

— Конечно.

Когда за Шурочкой закрылась дверь, Новиков вернулся к бумагам. Быстро занёс на карточки последнюю информацию и убрал их в новенькую папку с безымянной наклейкой. Пока безымянной.

Что ж, дело осложняется и запутывается с каждым днём. Жалко Мальца, но если Трейси его убрал, то это к лучшему. Будет на чём его прижать. Без серьёзного компромата к Трейси не подступиться. Уже ясно.

Посидев немного у костра, Андрей снова лёг и заснул. И спал уже как всегда, завернувшись с головой в одеяло, иногда вздыхая и что-то невнятно бормоча. Эркин убрал высохшие рубашки и портянки и сел шить. Теперь ему не понравились швы на куртках. Фредди с интересом посмотрел на него. Эркин поднял на него глаза и, истолковав его интерес по-своему, улыбнулся.

— Давай свою, у тебя скоро рукав вылетит.

— До Бифпита дотерпит, а там у меня есть кому шить, — усмехнулся Фредди. — А ты, я смотрю, с пустыми руками сидеть не любишь.

— Привычка, наверное, — вздохнул Эркин, затягивая нитку. — Рабу без дела сидеть — на порку нарываться.

Фредди приготовился вспылить, но вовремя заметил, что покорность на лице Эркина уж очень подчёркнута, и усмехнулся.

— Да за шитьём и психуешь меньше, — уже серьёзно объяснил Эркин. — Заметил, как мы все чуть что за шитьё берёмся.

— Психуешь, что сидим здесь?

— И это. И вообще, — Эркин откусил нитку, размял пальцами шов и отложил свою куртку. Взял куртку Андрея, критически оглядел. — Лентяй. Опять запустил, — вдел новую нитку и начал шить. — Понимаешь, вот ты говорил, что Андрей уходил и вернулся. Всё так. А мы… мы наполовину там ещё. А может, и больше. Мы почему зимой так шли? Я вот думал об этом. Мы ведь не оттуда, ну, где до Свободы были, бежали. От самих себя.

— От самого себя не убежишь.

— Так до этого ещё додуматься надо. Я себя знаешь как ругал, что из имения сразу не ушёл. И тогда, и потом.

— А почему ты и в самом деле не ушёл сразу? Как все? — с живым интересом спросил Фредди.

— Ну, — Эркин даже шить престал. — Ну, понимаешь, я пять лет там прожил, привык, что ли. Меня до имения часто продавали. Каждый раз заново дерись, заново себя защищай, кличка новая… А тут… Угрюмый и Угрюмый.