— Не стоит, принцесса, — услышал Никон властный, нет, Властный голос, который, казалось, исходил отовсюду.

Никону даже с обучением у лучших ораторов мира сего и своим личным опытом даже и пытаться не стоит повторить что-то подобное.

— Что-то нужно? — бесстрастным голосом поинтересовалась Кая, тем самым поразив Никона.

Мало кто из разумных, а тем более людей мог бы противостоять силе этого голоса. О Хранители ходили легенды. Это было очень древнее, и очень мощное существо. И практически никто не мог ему противостоять. Все, кто знал о его существовании боялись его. Если бы он хотел, галактики «лежали» бы у его ног. Но Хранитель не стремился к власти. Он стремился к мудрости и к разуму.

— Ты должна присутствовать на собрании Большого Совета по поводу проведения Фестиваля.

— Это не моя юрисдикция, — тем же тоном ответила Кая.

Никон поразился её ответу. Теперь он начинал понимать, почему именно она стала Принцессой Хранителя.

— Речь пойдет и о твоей Академии в частности.

— Хорошо. Я буду присутствовать там, — ответила Кая и ушла.

Хранитель появился в трех метрах от Никона. Хотя, трудно было сказать, Хранитель это, фантом или что-то ещё. Хранитель не так часто появлялся в истинном обличии. Никон, например не видел его ни разу истинно. Он видел лишь одни фантом и «один водяной клон». Хранитель был скорее водой, чем плотью. Слишком долго он жил в этих галактиках.

— Проходи, Никон, — сказало «вода», указывая в образовавшуюся дверь в воротах.

Никон вошел. Едва он преодолел порог, как тут же оказался в небольшой комнате без воды. Никон тут же снял поле анигулятора. Комната не была обременена мебелью. Посреди неё стоял стол из красного коралла, и два удобных современных кресла, по дизайну подходящие этому столу. На столе уже стояли два бокала отличнейшего эльфийского вина и фрукты. Это, как понял Никон, намек: разговор будет достаточно откровенный, но не долгий. Хранитель вообще обычно был нелюдим. Ему не было равных по уровню знаний в десяти галактиках. Он давно сделал те открытия, до которых современные ученные доходят до сих пор.

Никон сел в одно из кресел. Напротив тут же появился Хранитель. Никон бросил на него мимолетный взгляд, который захватывал весь его вид. Все же, Хранитель появился в истинном обличии. Это было существо высокого роста. Раза в полтора выше Никона. Медитанцы все высокие. Это связано с их эволюцией в водной среде. У этого существа была вытянутая рыбная голова. Два выпученных черных глаза смотрели, кажется, в саму душу и видели все, что там было. Плоский, широкий рот. В том месте, где у обычного человека уши, находились жабры, закрытые, небольшой, решетчатой мембраной. Кожа у существа была влажная, сине-зеленого цвета. Вообще, эти существа были вегетарианцами. Никон знал из учебников истории, что медитанцы раньше обладали способностью к фотосинтезу. Сидящий напротив него разумный живое тому доказательство.

— Что ты хочешь узнать, Никон? — поинтересовалось существо все тем же властным голосом.

— Простите, Хранитель, за мое требование, но мне нужна информация, — сказал прямо Никон.

Он не собирался ходить вокруг да около. Существо напротив него могло ему помочь найти возлюбленную. И точка.

— Какого рода?

— Секта Кафайрен, пятьдесят один год назад, — сказал Никон тут же.

— Конкретнее.

— Человеческая девушка, семнадцать лет, блондинистые волосы, полная, один глаз синий, другой красный, рост метр шестьдесят два. Имя Олимпия. Она состояла в этой секте. Меня интересует, где она находиться.

— Она мертва. Лазерное ранение в область спинного мозга.

В душе Никона все опустилось. Снова. Теперь уже навсегда.

— Благодарю за информацию, — сказал Никон, вставая.

Хранитель только кивнул. Никон тут же вышел из комнаты и попал в воду. Но ему было все равно. Тысячи тон воды давили на него, воздух отсутствовал. Ему же было все равно.

Эти месяцы он жил с надеждой снова встретить её. Снова увидеть её нежную улыбку, услышать её чарующий голос. Снова обнять её, обнять крепко и сильно, обнять и не отпускать, ни кому не отдавать. Эти месяцы были настоящим испытанием. Он засыпал с надеждой новой встречи. Засыпал, видя её глаза перед глазами.

А теперь все действительно умерло. И он сам тоже умер.

Никон висел в воде и смотрел на поверхность воды. Там пробивались лучи солнца. Кажется, рассвета. Она ведь так любила рассветы и закаты. Никон смотрел затуманенным взглядом, с болью в груди и пустотой в сердце. Она часто говорила, что рассвет — это начало жизни, начало чего-то нового, совершенного и доброго. Она была не права. Не права единственный раз за всю его жизнь.

Поля анигулятора активизировалось, и Никон упал на каменную площадку. Вода уже не давила на него, воздуха было достаточно. Никон закашлял. Его грудная клетка горела от недостатка кислорода. Он вдыхал кислород и приходил в себя. Едва он приобрел способность более менее мыслить более конструктивно, как услышал голос.

— Интересно, что такого вам сказал Хранитель, что вы решили покончить с жизнью таким своеобразным образом, притом прекрасно понимая, что умереть проклятие вам не даст?

— Это личное, — ответил Никон и получил новый приступ кашля.

— Что ж, весьма интересно, — сказала она. — Вставайте.

— А если я не хочу? — безжизненно спросил он.

Ему было на все глубоко плевать.

— Я вашим мнением в данный момент не интересуюсь.

Никон стал на автомате. Он был весь мокрый. Легкие уже не горели синим пламенем, треугольник тоже работал в обычном режиме. Кая телепортировала его в какую-то комнату и заставила переодеваться. Никон это делал на чистом автомате. Его мысли были далеко в прошлом. В таком счастливом прошлом.

Затем, Кая заставила его лечь на кровать. Робот-врач его стал обследовать. Чем закончилось обследование, Никон не знал. Он уже спал.

…Холодно. Ветер в эту ночь дул достаточно сильно. Куда смотрят маги? За что им вообще деньги платят? С такими мыслями Никон шел по пляжу. Часы на руке показывали половину первого ночи. Он пришел сюда по просьбе Олимпии. Она позвонила ему и странным голосом попросила встретиться с ней. Никон забеспокоился и отправился сюда. За время их разговоров он ещё ни разу не слышал такого голоса. Вот, он видит силуэт во тьме. Он безошибочно определяет, что это его возлюбленная. Он подходит к ней. Она его замечает и… бросается к нему на грудь и плачет.

— Что случилось, Олимпия? Кто тебя обидел? — спросил он обеспокоенно, прижимая её к себе все сильней.

Она не ответила, а только сильнее залилась слезами.

— Скажи кто, и я все сделаю, — сказал он серьезно. — Пожалуйста, перестань плакать.

— Он… они поцеловались… — всхлипывая, ответила она.

— Подожди-ка, это твой парень?

— Да.

— Кого он целовал?!

— Машу. Я… я шла к ним, когда увидела, что…

Она сильней расплакалась.

— Вот, гад! Разве он ни чего не понимает?! Разве он не понимает, как это для тебя важно?

Она не ответила, только сильнее прижалась к его груди.

— Ладно, я со всем разберусь. Только перестань плакать. Он твоих слёз не заслужил, — сказал Никон, обнимая её крепче. — Давай, ты успокоишься, и я со всем разберусь.

— Нет, не надо, — ответила она.

Его слова немного успокоили девушку.

— Мне повезло, что у меня есть ты, — тихо сказала она. — Кроме тебя мне ни кто не нужен.

— Скорее мне повезло, что у меня есть ты, — усмехнулся он, и нежно поцеловал её в голову. — О большем я и мечтать не могу.

— Да, ладно тебе, — кажется, улыбнулась она. — Мне повезло больше. Ты пришёл ко мне в этот час, хотя у тебя много работы. Ты защищаешь меня, хоть я и не твоя девушка. Тебе не всё равно, что я думаю. Ты ко мне относишься совершенно не так, как другие. Ты мне не делаешь больно, даже если я тебе её причиняю. Мне кроме тебя уже ни кто не нужен.

— Я не буду с тобой спорить, потому что для меня ты значишь на много больше. Если бы не моё проклятие, я бы сейчас взял тебя замуж.