Солнце уже склонялось к горизонту – висело там, словно гигантский фонарь, окрашивающий небо в яркие цвета. Эвелин потихоньку брела к дому, погоняя хворостиной жалкое стадо коз. Она загнала их во двор, бросила им охапку сена и принесла воды. Она удивилась, что рядом никого нет, обычно в этот час здесь были и Фарида и Джамиля, которые мыли посуду. Она закрыла коз и направилась к дому, но, сделав несколько шагов, услышала оживленные мужские голоса. Опустив на лицо покрывало, Эвелин уже собиралась проскользнуть на женскую половину, когда заметила, что обе жены Абулшера сидят в комнате, и что лица их открыты.

Она остановилась и увидела незнакомого мужчину.

Он был одет в обычный тхальский костюм, весь покрытый дорожной пылью. По сравнению с Абулшером он был значительно ниже ростом, но шире в плечах. Кожа его была очень темной, глаза черные. Он носил густые усы. Когда Эвелин вошла, он что-то громко говорил, но тотчас смолк.

Абулшер встал и указал ему на Эвелин.

– Имхет, это та женщина.

– Салам алейкум, я брат Абулшера. Я из Пешавара, сначала поехал к Абулшеру в Саргохабад, а мне там сказали, что он должен быть здесь.

Абулшер пристально взглянул на Эвелин.

– Имхет нам сейчас рассказал, что англичане несколько месяцев назад нашли труп убитого лейтенанта. И теперь подозревают в этом убийстве меня…

Эвелин почувствовала слабость в ногах. Она давно вычеркнула Фрэнсиса из своей памяти. Ее охватил ужас. Ясно, что Абулшер и его брат догадывались, а может быть, и знали, кто на самом деле убил офицера. Что ей делать? Признаться или все отрицать? Нет, лучше сказать правду, они все равно узнают.

– Я… Я убила его нечаянно… Он хотел изнасиловать меня… Я защищалась… Абулшер мрачно произнес:

– Верно говорят, что за женское целомудрие надо платить.

– Я не подумала, что они станут подозревать кого-нибудь из местных жителей. Поэтому я и не говорила об этом. Теперь я сама расскажу им…

Абулшер вздохнул:

– От этого не будет никакого толка. Они уже наверняка знают, кто настоящий убийца. Но они не допустят, чтобы пострадала репутация семьи британского полковника.

Он надолго замолчал, погрузившись в раздумье. Потом обратился к брату:

– Когда мы должны ехать?

– Чем раньше, тем лучше. Англичане уже выслали за тобой патруль.

– Мы возьмем с собой эту женщину?

– Это нужно решать тебе.

– Тогда мы возьмем ее. Фарида, к вечеру надо одеть ее мужчиной. И понадобится еда в дорогу. Мы уезжаем надолго.

Остаток дня пролетел незаметно. Эвелин сидела на женской половине, ее сердце сжималось от беспокойства и страха. Джамиля беспрерывно причитала и хныкала, сетуя на разлуку с мужем, но все же занималась делом – месила тесто для лепешек, чистила и тушила овощи. Фарида собирала одежду. Мужчины готовили лошадей. Около шести часов в комнате женщин появился еще один тхалец, пожилой. Это был дядя Фариды, он сказал, что останется в доме на время отсутствия Абулшера.

Фарида принялась за туалет Эвелин. Первым делом она усадила ее на кровать и покрыла плечи полотенцем. Распустила белокурые волосы и, прежде чем Эвелин успела что-либо сказать, быстрыми движениями остро наточенного ножа обрезала их. Эвелин закрыла глаза и стиснула зубы – порвалась последняя нить, которая связывала ее с прошлым. Фарида взяла палочку и стала намазывать ей на волосы что-то липкое. Это была хна. Эвелин поняла, что ее будут красить и пыталась протестовать, но старшая жена была непреклонна. Вскоре волосы Эвелин приобрели тускло-рыжий цвет. Водопад волнистых золотисто-белокурых волос мисс Беллингэм превратился в простую и грубоватую прическу тхальского мальчишки. Затем Фарида натерла кожу Эвелин соком кожуры грецких орехов и кожа быстро потемнела.

Далее старшая жена принесла длинную полосу тонкой ткани, которой туго замотала пышную грудь Эвелин. Фарида надела на нее мужские шаровары и длинную серую рубаху. Мужской наряд дополнили кожаные сапоги с загнутыми вверх носами и коричневая чалма. Когда Эвелин взглянула в зеркало, то увидела невысокого стройного рыжеватого подростка…

Едва Фарида закончила одевать Эвелин, как Абулшер крикнул, что пора ехать. Эвелин выбежала из дома, радуясь той свободе, которую давало ей превращение в мужчину. Абулшер и его брат уже сели на коней. Они привязали мешки с провизией к седлам, за спины закинули ружья. Эвелин взобралась на низкорослую гнедую лошадку. Новое седло показалось ей поначалу неудобным.

Они помахали стоящим у дома женщинам и направили лошадей в сторону ближайшего перевала…

После трех часов пути они сделали привал у горной речки. Имхет развел костер, они поели лепешек и овощей. После ужина Эвелин легла на расстеленное на земле одеяло. Над ней был бескрайний усеянный звездами небосклон. Она смотрела на своих спутников, которые продолжали сидеть у костра.

Братья были совершенно не похожи друг на друга. Это сначала удивляло Эвелин, но теперь она знала, что Имхет – брат Абулшера по крови. В младенчестве их кормила одна и та же женщина, они вместе росли, а когда им было по четырнадцать лет, то однажды каждый из них разрезал кинжалом палец и они смешали капающую кровь, поклявшись в вечной дружбе. Эвелин не могла понять смысл подобных мистических ритуалов. Ей они казались несерьезными и даже забавными, а здесь они значили очень много. Каждая народность, каждая секта, каждая каста имела собственный кодекс обычаев и правил, нередко резко отличных друг от друга. Европейцу нечего было даже пытаться проникнуть за плотную завесу тайн, окутывавших столь многое в этой непостижимой стране.

Эвелин прикрыла глаза. Натруженное после долгой скачки в непривычном седле тело приятно расслабилось. Она заснула, но ненадолго. Ее пробудил какой-то невнятный шум. Круглая луна освещала их бивак холодным серебристым сиянием. Инстинктивно она протянула руку, думая, что рядом с ней лежит Абулшер. Но его не было. В тревоге Эвелин подняла голову и огляделась.

Она увидела обоих братьев, тот и другой были раздеты. Имхет сидел, поджав под себя колени и прислонившись спиной к дереву. Абулшер лежал перед ним, приподняв согнутые ноги. Эвелин быстро перевернулась на живот и устремила свой взор в их сторону. Темнокожий Имхет нежно поглаживал руками живот и бедра брата. Эвелин увидела его вздымающийся член, он имел такие внушительные размеры, что о них трудно было догадаться, если судить по небольшому росту этого человека. Сейчас этот член был зажат между коленями Абулшера, из них торчала его розоватая верхушка. Имхет наклонился, сложил губы трубочкой и втянул в них тугой орган своего брата. Абулшер что-то бормотал, пребывая в экстазе: поднимая и опуская колени, он потирал ими длиннющий фаллос брата. Неожиданно Имхет мягко оттолкнул от себя Абулшера, вскочил и выпрямился. Абулшер поспешно встал на колени, положил свою голову на руки и раздвинул ноги. Приземистый Имхет тоже опустился на колени позади него, расставил мускулистые шары его ягодиц, отыскал в них ход, окруженный складками кожи и без труда вонзил в него свой увесистый фаллос. С полминуты он держал его там неподвижным, гортанным голосом произнося нежные слова в адрес брата, потом втиснулся до предела. Свои руки Имхет протянул к раздувшемуся и вздрагивающему члену Абулшера, обхватил его и принялся массировать. Оба стали двигаться в едином ритме, их напрягшиеся тела забились в неистовой тряске. Ночь оглушалась похожим на конское ржанье гиканьем и звонкими шлепками крепких бедер по упругим ягодицам…