— Иван Данилович, на это необходимо получить разрешение Ставки.

— Но время не терпит. И я прошу вас разрешить нам в подготовительных целях занять выгодный рубеж в районе Прилуки, за нашей разграничительной линией, в полосе наступления Воронежского фронта.

— Подменять соседей? — Рокоссовский задумался. — Это дело очень тонкое. Надо переговорить с ними.

— Подоспеют соединения Ватутина — передадим им город в сохранности. Пока в Прилуках только тылы немцев, но если запоздаем — противник подтянет туда крупные силы, и тогда нам придется нести неоправданные потери.

Рокоссовский согласился с Черняховским.

Тем временем гитлеровские генералы засыпали телеграммами штаб фельдмаршала Манштейна, расположенный в городе Запорожье, где в это время находился и сам Гитлер. Они просили Гитлера разрешить им отвести войска за Днепр. Он обвинил свой генералитет в бездарности. Однако обстановка вынудила Гитлера отдать приказ об отступлении с арьергардными боями.

Враг отходил, но был еще силен. Он упорно цеплялся за каждый выгодный рубеж. Природные условия не всюду благоприятствовали наступающим, в торфяных болотах вязли колеса машин. Немцы подожгли сухой торф. Пожары охватили огромную площадь. Черняховцам приходилось пробиваться сквозь едкий дым тлеющих торфяников. Несмотря на трудности, стрелковые дивизии 60-й одними из первых вышли к Днепру севернее Киева. За двадцать пять дней они преодолели с боями около трехсот километров.

Фашисты взорвали днепровские мосты, а подступы к переправам заминировали. Соединения армии вышли к реке, не имея табельных переправочных средств. Большая часть их еще была занята на Десне, где переправлялись армейские тылы.

60-й армии предстояло форсировать Днепр. Такие крупные водные преграды обычно преодолеваются с планомерной подготовкой. Требовалось подтянуть понтонно-мостовые парки и обеспечить одновременную переправу пехоты, танков и артиллерии. Но в этом случае противнику предоставлялось время для подготовки более мощной обороны и переброски оперативных резервов, а наши войска лишились бы важного фактора внезапности, что, конечно, значительно увеличило бы наши потери.

Форсирование без планомерной подготовки — с ходу — лишало врага многих преимуществ. Но оно было для нас довольно рискованным. Противник мог сбросить обратно в Днепр наши малочисленные передовые отряды, переправленные на подручных средствах без танков и достаточного количества артиллерии.

Черняховский понимал, что исход предстоящей операции и судьба вверенных ему войск во многом зависели оттого, какое он примет решение.

Он отдал предпочтение более смелому плану — форсировать Днепр с ходу, силами передовых отрядов. Об этом уведомил прежде всего члена Военного совета армии Оленина, показав ему на карте, как он мыслит осуществить свой план, и спросил:

— Василий Максимович, надеюсь, возражений нет. Отдаем распоряжения войскам?

— Распоряжения придется отдавать, — не стал возражать Оленин. — Но мероприятие очень рискованное.

— Весь расчет — на обман противника. Он нас пока не ждет на противоположном берегу и вряд ли успел опомниться от наших ударов.

— А если успел закрепиться?

— Как только гитлеровцы откроют огонь, мы тотчас же накроем их залпом артиллерии с закрытых огневых позиций, ударим из танков и пушек, выставленных на прямую наводку.

Командующий, член Военного совета и начальник штаба проявили максимум энергии и умения, чтобы обеспечить форсирование Днепра с ходу на подручных средствах. Быстро были сколочены плоты, с помощью партизан и местного населения ранее припрятанные лодки также были подготовлены для переправы.

Ночной мрак скрывал противоположный берег. Только слышно было, как плещутся волны Днепра. Темнота усиливала ощущение неизвестности.

Ударная группировка была готова к действию, ждала только команды…

В эту ночь партизаны принесли Черняховскому одну из фашистских листовок: «На Днепре русские остановлены, и германская армия будет держать их, пока не обескровит. Будет драться, если надо, семь лет, до полного уничтожения России».

Взяв листовку, командарм сжег ее и, сдув пепел, сказал партизанам:

— Дорогие друзья. Враги нас задержать не смогут.

Гитлеровские генералы оценили сложившуюся обстановку по-своему. Пленный офицер штаба 327-й пехотной дивизии рассказывал:

— Командующий 4-й танковой армией генерал Грезер на совещании командиров дивизий ориентировал нас иа то, что форсирование Днепра возможно только на паромах и при помощи специально сооруженных для этой цели понтонных мостов. Для того чтобы русским подтянуть переправочные средства и привести свои войска в порядок, уверял Грезер, им потребуется минимум месяц.

Ивану Даниловичу было известно, что действительно во всех наставлениях и уставах германской армии форсирование таких рек в соответствии с «правилами военного искусства» допускается только при наличии инженерных переправочных средств.

Передовые части 60-й армии, не ожидая подхода подкреплений и переправочных средств, на рассвете 24 сентября, когда над рекой еще лежал туман, на плотах и рыбачьих лодках двинулись к правому берегу Днепра. Солдаты сердцем чувствовали заботу своего командарма, они знали, что по его приказу артиллерия и авиация всегда придут им на помощь. Иван Данилович наблюдал, с каким мужеством и подъемом его войска форсируют реку. Переправа была трудной: вода кипела от разрывов вражеских снарядов. Но, преодолевая смертельную опасность, воины, уверенно двинулись к противоположному берегу.

— Георгий Андреевич, смотрите, что делается! — Черняховский показал начальнику штаба армии на переправу.

— Пожалуй, в этих условиях пехоте лучше форсировать Днепр рассредоточенно на лодках и плотах, чем на понтонах. Немецкому «фокке-вульфу» приходится гоняться чуть ли не за каждым солдатом!

В это время взрыв поднял огромные столбы воды рядом с одним из плотов. Казалось, взрывной волной плот уже разметало на части. Но двое солдат со станковым пулеметом оставались на нем и продолжали плыть.

А передовые отряды уже достигли противоположного берега и вступили в неравный бой. Сквозь пулеметный и автоматный треск, сквозь гул орудий доносилось солдатское «ура!». Затем оно потонуло в шуме боя.

На следующий день от командиров частей, высадившихся на правом берегу, стали поступать тревожные вести: враг подбрасывал новые силы. Командир 75-й гвардейской Бахмачской стрелковой дивизии генерал-майор В.А. Гориншый, чьи подразделения вели бой за расширение плацдарма, попросил разрешения приостановить атаки и перейти к обороне.

Многим генералам и офицерам на КНП командующего положение стало казаться непоправимым. Но Иван Данилович не растерялся.

— Плацдарм расширять! — приказал он по радио Горишному. — Высылаю подкрепления, поддержу огнем и сам переправляюсь к вам.

— Товарищ двадцать первый, вам не время переправляться. В нас не сомневайтесь. Если будет нужно умереть на плацдарме — мы готовы, — прозвучал голос комдива в эфире.

На правом берегу Днепра ни на минуту не прекращался ожесточенный бой за расширение плацдарма. Решался исход операции. Успех во многом зависел от храбрости и мужества солдат и офицеров. В такие критические минуты боя многое решал личный пример командиров. И генерал Черняховский отдавал себе отчет, что командующий имеет право рисковать только в исключительно критических случаях.

На левом берегу Днепра заработала наша артиллерия. Днепр окутала сплошная дымовая завеса. Стало так темно, будто день превратился в ночь. Непрерывно над головой жужжали вражеские пули, осколки впивались в борта лодки, на которой переправлялся Черняховский.

— Смелее гребите, товарищи! — подбадривал генерал бойцов. — Немец еще не отлил пулю для вашего командарма!..

Слова Ивана Даниловича прервал глухой взрыв. Раздался стон. Осколками вражеского снаряда был смертельно ранен рулевой. Его тотчас же заменил другой солдат. И вскоре лодка стукнулась носом о крутой берег.