Что мешает мне переплыть реку и пойти на запад, где вдали синеют остроконечные горные пики, или на юг, где, говорят, в нескольких днях пути бьется о прибрежные скалы великий океан, из которого извлекают кораллы и бесценный жемчуг. Иногда мне казалось, что я мог уйти туда, если бы нашел в себе силы вырваться из круга собственной жизни. Но вместо этого я каждое утро, лишь только погасали звезды, вместе с другими парнями и мужчинами деревни шел на поле, закутавшись от холода в одеяло, пахнувшее козой, навозом и молоком. Часа через два я сбрасывал его на землю, потому что становилось жарко от тяжелой работы, от поднявшегося на небо горячего дневного солнца. Еще через несколько часов жгучий, как чесночный сок, пот заливал глаза, и в голове мутилось от усталости и жары. В это время уже вообще не оставалось никаких мыслей ни о ближних, ни о дальних границах нашего мира, а было только желание, чтобы солнце зашло и сумерки прекратили этот нескончаемый рабочий день.
Вечером светило снова становилось ласковым и протягивало свои лучи к моему сердцу, будто утешая и врачуя. Я возвращался в деревню успокоенный. Но бывало и так, что, сидя на берегу реки, я начинал плакать от того, что заходит солнце и что оно завтра опять вернется. И мы снова, утопая в собственном поту, будем таскать созревшие охапки риса на деревенский ток, а старики будут радоваться урожаю и тому, что еще один сезон пройдет, как и предписано божественным законом Дхармы.
Община была неотделимой частью этой земли, словно поднялась из ее глубины во время создания мира вместе с холмами, древними баньянами, чистыми ключами. И как невозможно дереву сойти с места, так и веемы от рождения были слиты с землей, из нее вышли, в нее и уйдем. Во что я верил? В могущество богов, в то, что царь небожителей Индра мечет огненные стрелы в своих невидимых врагов, живущих под землей. Верил в Шиву, в прекрасных небесных дев-апсар и в страшных ночных демонов-ракшасов. Верил, когда вообще вспоминал о них, а это бывало не часто. Куда больше стоила вера в то, что мать с наступлением вечерних сумерек накормит меня с братьями вареным рисом, а отец сможет защитить от тигра, рычащего иногда в темной лесной чаще. Еще верил в родственные узы и традиции.
Старики заставляли молодежь выучивать имена предков, очевидно, надеясь, что и их имена, в свою очередь, не будут забыты.
Вообще, мне нынешнему, очень трудно понять смысл некоторых своих тысячелетней давности поступков и переживаний. Друзей у меня не было — это я ясно помню, но их не было ни у кого в деревне — все вместе тянули общий воз, все были связаны со всеми, и никому не было дела до переживаний соседа, коль скоро он честно исполняет свою работу.
Община по-своему заботилась о каждом из своих членов. По крайней мере, как только старейшины заметили, что я затосковал и стал уединяться для размышлений, меня вызвал к себе один из них.
— Высшая мудрость — принимать жизнь такой, какая она есть, — сказал он мне. — Не трать в бесполезной борьбе против могучего бога закона — Дхармы своих сил и времени, отпущенных на работу, любовь, продолжение рода. К какой жизни ты приспособлен от рождения больше, чем к той, которую ты ведешь? Все люди в этом мире в соответствии с законом Дхармы разделены изначально на три цвета, три варны — по способностям к своему предназначению. Их называют — кшатрии, брахманы и вайшьи. Кшатрии — защищают нас от врагов.
Кто такие кшатрии, я уже худо-бедно представлял. Это толпа вооруженных до зубов всадников, с криками и лязгом врывающихся в деревню два раза в год после сбора зимнего и летнего урожая, чтобы забрать шестую его часть. Мы аккуратно отсчитывали, что причитается, грузили на телеги с огромными скрипучими колесами, и несколько наших крестьян впрягали в них черных терпеливых буйволов и отправлялись в столицу. Наша дань шла на поддержание дома раджи, плату кшатриям, которые заботились о безопасности границ нашего государства, уничтожали разбойников, скрывающихся в непроходимых джунглях. Кшатриев многие из наших не любили, считали их спесивыми лентяями, живущими за счет вайшьев.
— Брахманы, мудрецы, риши, жрецы — знатоки законов, звезд и целебных трав, — продолжал старик. — Они обладают волшебной силой, способной вызывать дождь и возжигать огонь. Дваждырожденные брахманы содержат великое знание, утвержденное в трех мирах, — «сокровенные сказания». Его передавали от отца к сыну, и оно достигло нас из давно ушедшего мира эры справедливости — «Сатьяюги», а сейчас пополняется усилиями подвижников. Его рассказывают брахманы своим ученикам в горных ашрамах, обогащая благостными словами, божественными и мирскими предписаниями.
В сокровенных сказаниях говорится, что сначала была Сатьяюга или Критаюга — золотой век, век истины. В Сатьяюгу никто не умирал в детском возрасте, никто не знал женщин, не достигнув совершеннолетия. Кшатрии соблюдали закон и совершали большие жертвоприношения. Брахманы не продавали знания. Вайшьи, заставляя быков вспахивать землю, не запрягали коров в ярмо. Люди не отрывали от маток телят-сосунков. И купцы не продавали товар неполным весом. Все люди придерживались закона. И коровы и женщины рожали в надлежащее время, а деревья в надлежащее время давали цветы и плоды.
— Но кому понадобилось разрушать Сатьяюгу? — спросил я.
В конце Критаюги, как повествуют сокровенные сказания, асуры стали рождаться в роду у царей, дайтьи и ракшасы, изгнанные богами с неба, пришли на землю и стали творить зло и беззаконие. Принимая различные облики, они, гордые своей силой, опьяненные великой спесью, наводнили землю. Ни одна обитель не могла считаться безопасной.
А цари, вместо того, чтобы оберегать своих подданных, начали долгие кровавые войны.
И тогда великий бог Брахма повелел богам воплотиться на земле отдельными частями для борьбы с асурами. Великий Бхригу, древний повелитель дваждырожденных произошел от самого Брахмы, Сыном ею был Шукра, обладающий великим умом, давший и исполнявший твердый обет воздержания. Частицы ботов есть в Бхишме, ныне живущем патриархе, ведущем по пути дхармы род Кауравов. Воплотившись на земле, боги повели беспощадную войну с ракшасами, пребывавшими в образе неправедных царей и разбойников, катастроф и болезней. И сейчас, когда в деревню приходит странствующий риши, я знаю — к нам снизошла частица бога для защиты и утешения. Воплотившись на земле, боги попали под действие беспощадных законов кармы. Они также страдают от ран, голода и жажды, также устают от долгого пути. Но они закаляют свои тела и дух, принимают строгие обеты, сторонятся богатства и роскоши — всего, что мешает им накапливать благодатную силу брахмы.
От оазиса к оазису по желтым дорогам путешествуют те, кого мы зовем риши — святые отшельники, люди, наделенные удивительными способностями давать мудрые советы, читать мысли, лечить. Они так редко заходят к нам, и это тоже примета надвигающейся беды...
Старик помедлил и добавил:
— По крайней мере так многие считают...
— Я тоже хочу быть риши, — неожиданно вырвалось у меня. — Я хочу знать, что происходит за границами нашего княжества, и как был создан наш мир, и почему горы на горизонте синего цвета, а рядом с деревней серые и красные? Все ли живут так, как мы? И что будет, когда я умру?
— Совсем необязательно лезть во дворцы, чтобы узнать имена и деяния их властелинов. О том, как могучий род Кауравов создал могучую державу на севере, доподлинно рассказывают чараны.
Старейшина прикрыл глаза морщинистыми веками и снова перешел на распевный речитатив.
— Царь лунной династии Душьянта встретил дочь великого мудреца Вишвамитры и небесной апсары и взял ее в жены. От этого брака родился сын по имени Бхарата. Внуком Бхараты был Хастин, построивший столицу северного царства — Хастинапур.
Праправнуком Хастина был Куру, давший имя всему роду. Потомком Куру в седьмом поколении был царь Шантану. К нему снизошла сама богиня реки Ганга. От их брака родился сын — Бхишма. Он живет уже тысячу лет, и слава о его мудрости и добродетели не увядает. Именно Бхишма стал старшим в роду Кауравов после смерти Шантану. Все удивлялись, почему он не возьмет трон и корону себе, почему не женится и не народит детей, чтобы дать начало новой династии. Но Бхишма, стойкий в обетах, говорил, что риши не должен посягать ни на власть, ни на женщину.