В такой неспокойной обстановке Галеви сочинил более восьмисот поэм. Его сюжеты были обычными для поэзии испанских евреев: любовь, плач, лиризм, благочестие и Сион. Исполненные необычайной живости, богатством образов и силой, они стали жемчужинами европейской литературы.
После недолгого пребывания в Гранаде Галеви бродил двадцать лет по стране (часто в сопровождении своего друга, писателя Авраама ибн Эзры). Его путешествия в качестве чужака в чужой стране описаны в его поэтических произведениях, отражавших стремление вернуться в родной Израиль. Он считал, что нигде в диаспоре евреи не могут чувствовать себя в безопасности, и проповедовал немедленное возвращение в Святую землю. Если евреи не были защищены в славной Испании после своего многовекового процветания (сравнимого во многих отношениях с успехом еврейских общин в Германии девятнадцатого века и в нынешней Америке), несмотря на свою относительную малочисленность, значит, им грозила опасность везде, кроме Израиля. Его призывы к Возвращению сделали его первым крупным сионистом. Поэмы о Сионе обнажили боль и мечты Галеви. Жизнь в Испании превращала евреев в рабов и предателей Бога. Внутренняя свобода и спасение могут быть обретены только в результате эмиграции на свою родину.
Свои юные годы Галеви провел в Кордове, занимаясь искусством и увлекаясь женщинами. Этому счастливому периоду посвящены его хвалебные песни любви и вину, они остаются наиболее цитируемыми из его сочинений. Рожденные от господствовавших в современной ему арабской поэзии форм, эти эротические стихи отличаются мелодично богатой игрой слов и естественной образностью.
Он также сочинил около двухсот панегириков в честь выдающихся людей своего времени, изложенных возвышенным и ласкающим слух языком. Интеллект и чувство в его поэзии сплелись в поэтических объятиях.
Триста пятьдесят «piyyutim», или религиозных поэм Галеви, воспевали еврейские праздники, ревностное служение Богу, особе место иудаизма в цивилизации, его превосходство и одиночество, а также трагедию разлуки и терзающее душу стремление к спасению в Святой земле.
Единственный философский труд Галеви – «Книга хазаров» гневно обличает Аристотелеву логику, христианство и ислам. Написанная в форме вопросов и ответов, книга описывает дискуссию царя хазар с эллинским философом и представителями иудаизма, христианства и ислама в поиске истинной и подходящей для его народа веры. После разоблачения духовного вакуума, скрытого за греческой логикой (которой он не устает восхищаться), Галеви признает долг христианства и ислама перед иудейскими истоками, одновременно объявляя неплодотворной их последующую историю. Кое-кто называл взгляды Галеви расистскими. Тем не менее «Хазары» (как более широко известен этот труд) оказали огромное влияние на еврейских мыслителей – от приверженцев кабалистики и хасидских учителей до таких философов XX в., как Франц Розенцвейг и Аврам Ицхак Кук.
Большинство историков считают, что в последние годы жизни Галеви отправился в Эрец-Исраэль, но по дороге умер в Египте. Легенда же утверждает, что бард еврейской диаспоры Иегуда Галеви в последний день жизни все же вошел в Иерусалим, поклонился поцеловать священные камни и был растоптан до смерти конем арабского всадника.
ХАИМ САЛОМОН
Он умер без гроша в кармане в возрасте сорока пяти лет. Несколько лет спустя его сын Хаим Мозес утверждал, что правительство задолжало его семье. В действительности, настаивал Хаим Мозес, его отец одолжил генералу Вашингтону, армии борцов за независимость и нескольким «отцам-основателям» более 354 тысяч долларов, т. е. финансировал на деле войну за независимость. Правительство США так никогда и не признало иска Саломона.
Многие представители сефардской общины издавна утверждали, что активный участник революции Хаим Саломон принадлежал именно к их общине, ибо женился на женщине из известной и уважаемой семьи сефардов по фамилии Франк из Филадельфии, штат Пенсильвания. И все же Хаим был ашкенази родом из польского городка Лиссы.
Другая легенда гласит, что Саломон был своего рода американским Ротшильдом, хорошо разбиравшимся в финансовых хитросплетениях европейской торговли. Говорят, что финансист американской свободы Саломон был богат как Мидас. В действительности знаток более полудюжины языков Саломон занимался сначала торговлей мануфактурой в Нью-Йорке, затем – по просьбе Филипа Шуйлера – поставками в войска на севере штата близ озера Джордж, а позже продажей облигаций военного займа по поручению филадельфийского финансиста Роберта Морриса.
Известно также, что Саломон лично одалживал деньги Вашингтону, Джефферсону, Мэдисону[3], Монро[4], Рэндолфу[5] и польским революционерам Костюшко и Пуласкому, чем спасал этих «отцов-основателей» от нужды. Джеймс Мэдисон (на протяжении всей своей карьеры едва сводивший концы с концами) был одним из самых знаменитых должников Саломона. Мэдисон поначалу называл Хаима еврейским маклером. Когда же его кредитор не потребовал возвращения долга, Мэдисон смягчился и признал доброту Саломона, его нежелание прослыть ростовщиком.
Не важно, был ли он «просто маклером», хоть и необычным. Не вызывает сомнения тот факт, что Саломон был патриотом. Еще до того как продемонстрировать свой патриотизм как финансист, Саломон был арестован британцами как шпион за попытку подорвать королевский флот в гавани Нью-Йорка, но потом бежал и получил доходное место при Моррисе.
Многие другие евреи оставили свой патриотический след в Американской революции (хотя среди них встречались и тори), несмотря на малочисленность их общины в британских колониях в Америке XVIII в. Родственник жены Саломона Дэвид Сэлисбери Франк был замешан в известном деле Бенедикта Арнольда (позже реабилитированного). Плантатор из Южной Каролины Фрэнсис Сальвадор был первым евреем, погибшим во время восстания (с него сняли скальп индейцы, устроившие засаду близ Чарлстона). Иммигрант из Верхней Силезии Барнард Грац часто пересекал линии английских войск и доставлял материалы, столь необходимые повстанцам. И, наконец, французский еврей Бенжамин Нон прибыл в Америку, чтобы вступить добровольцем в армию Вашингтона, и получил прозвище «Еврейский Лафайет» за храбрость, проявленную им в полку Пулаского.
Тем не менее, когда речь заходит о евреях – участниках Американской революции, люди чаще всего вспоминают Хаима Саломона, и понятно, почему. Будучи самым умелым брокером Роберта Морриса в продаже правительственных ценных бумаг, Саломон собирал сказочные суммы для дела революции с большой прибылью и для себя. Поговаривали, что он стал самым богатым (после Морриса) человеком в боровшейся за свою независимость стране. Саломон торговал не только ценными бумагами, но и товарами. Его торговая сеть была столь широкой, что он стал, по его собственным словам, «хорошо известным в коммерческих делах Северной Америки».
Самая распространенная легенда о его щедрости относится к Кол-Нидре 1779 г., когда к Саломону прискакал гонец от генерала Вашингтона. Генерал сообщал, что войска уже несколько месяцев не получали оплаты, армия готова была разбежаться, а британцы наступали. В самую святую ночь для соблюдающих обряды иудеев Саломон собрал среди прихожан заем в 400 тысяч долларов. Его собственный взнос составил 240 тысяч. Вашингтон смог тогда выплатить задолженность по зарплате солдатам и выступил в поход.
Кто знает, победил бы Вашингтон в войне без займа Саломона. Ясно другое: Хаим Саломон, называвший себя брокером финансового ведомства, оказался «полезным для общественных дел» в момент отчаянной нужды в американской истории.