Иана, облаченная в черный камзол и оперенные сапоги, беседовала с Марком, которого не отпустила при виде мужа.

– Слушайте оба. Не знаю, насколько это пригодится, но... В общем, в башне Нирайна я случайно заговорила через решетку с одним узником, содержавшемся с нами – на этаже смертников. Он утверждал, что служил у Ванджелисов командиром очень странного корабля, способного какое-то время двигаться под водой. До воцарения Дайорда он возил контрабанду. Когда Ванджелисы захватили власть и получили возможность вытворять что угодно в открытую, Орайон сохранил тайну корабля и упрятал экипаж в тюрьму.

Марк, также одетый в летное, хохотнул баском:

– Что же не повесил их, по любимому обыкновению?

– Я не узнала. Поверь, были заботы актуальнее. Могу предположить, он не исключал возможности когда-нибудь использовать тайный корабль.

– Представляю, насколько моряки преданы правителю, отсидев в тюрьме пару лет. Узнаю Ванджелисов, – Алекс повернулся к Марку. – Новость интересная. Как ты посмотришь на повторение опыта? Будешь стоять с револьвером возле уха капитана, проведаем ламбрийский флот.

– Никак не смотрю. Теперь держусь в воздухе не хуже тебя. Поменяемся ролями?

– Увидим! – князь хлопнул друга по плечу. – Нужно выяснить, на месте ли тот корабль да в каком он состоянии.

Для этого требовалось императорское соизволение не преследовать Алексайона Ал айна хотя бы на время очередной войны. О нем зашла речь на следующий день переговоров под Леонидией.

Император предпочел розовую гостиную в том же флигеле. Турмалин, топаз, корунд, кварц. На полу – розовый мрамор.

Августейшие пальцы украсились перстнями с крупными светлыми рубинами. Они менее ценные, нежели малиновые, но идеально гармонируют с отделкой интерьера. Ванджелис сделал свой выбор – куда направить творческие усилия и финансы.

– Гарантии! Мне нужны гарантии. Предположим, ваш несносный Алайн снова проявит себя в бою. И что? Мне докладывают – чернь распевает о нем песни. Тогда вообще причислит его к лику святых?

Робко вступил регент с заранее отрепетированной сольной партией.

– Он скромен в запросах. Желает земель в хорах Восточной Сканды, вплотную к его двум графствам, чтобы сделать княжеские угодья и выстроить замок. Надеется быть основателем рода, через несколько столетий – старинного. И нуждается в вашем ручательстве – не преследовать его, не присылать убийц.

– Предел его мечтаний – превратиться в провинциального помещика, так, Ниле? – не поверил император, полностью разделяя высказанное Ианой опасение. – Добровольно уйти в тень? Сказки. Ладно, пусть будет так. Война закончится – увидим.

– Ваше величество, – вклинился Мейкдон. – Не затруднит ли вас отразить императорскую волю в письменном виде?

– Слова недостаточно? Написанное на бумаге, оно остается тем же, что и при произнесении – его сила зависит от желания это слово держать.

– Не спорю, ваше величество. Осмелюсь лишь обратить ваше внимание, что тей Алексайон ходатайствовал письменно, и аналогичная форма ответа придаст больше ему веса, чем переданное мной высочайшее согласие...

– Ладно, – нетерпеливо перебил император. – Не будем терять время. Пока бумага дойдет, пока он соизволит выдвинуться на запад... Некогда ждать!

– При всем уважении. Если элит-офицер в Винзо-ре, ответ поступит в пределах часа, – подсказал регент.

– Как это? Между нами и герцогством нет телеграфных проводов.

– В нашей резиденции, как и в особняке синьора Мейкдона, установлены электроискровые передатчики... Прошу прощения, долго объяснять технические подробности. Иными словами – беспроволочный телеграф. Каблограмма передается по воздуху до станции, откуда до Нирайна и Винзора протянуты провода.

– Какие-то новомодные выдумки, – фыркнул император, предпочитающий обдумывать интерьер гостиной в желтом. – Отправляйте живее. Хотя... Герцог, что говорят ваши шпионы? Ламбрийцы нападут раньше, чтобы использовать дирижабли, или в разгар зимы, когда теи не могут летать у побережья?

– Зависит не от погоды, а от степени готовности, ваше величество. Уверяю, в любом случае помощь гвардейцев Алайна придется как нельзя кстати.

Ответ о готовности к выдвижению пришел много позже, часа через три, потому что Алекс был занят, не устояв перед личной просьбой Горана и плюнув на государственные дела.

– Огонь рождается внутри тебя. Он распирает. Он печет! Он требует выхода! Он неистовствует! Ты сжимаешь его... а потом отпускаешь в любую сторону. Огонь Силы толкает тебя. Ты держишь крыло. Крыло несет тебя! Несет в небо, в высоту, где ты по-настоящему свободна!

Амелия Винзор сидела ровно, словно проглотив тейскую шпагу, и остекленевшими глазами уставилась на покачивающийся блестящий шарик. В покой Алекса набилась люди – не только Горан, Марк и Иана, на сеанс «магии» напросился Терон, волнующийся о способностях сына, рожденного не от высокородной, и Ева, которой подобный сеанс ничуть не помог. Дочь императора, сносно летавшая в молодости, утратила чудесное свойство после родов, что у женщин случается и не считается позором. Но уж слишком несправедливо лишать неба людей, познавших радость единения с ветром...

Князь перешел к завершающей части.

– Сейчас я досчитаю до трех. Ты проснешься и забудешь мои слова. Но Сила останется с тобой. Раз! Сила переполняет тебя! Два! Сила подарит тебе ключи от неба! Просыпайся! Три!

Эффект превзошел все ожидания. Амелия начала приподниматься, опустила голову, с изумлением разглядывая что-то непонятное в районе собственного живота, вскрикнула...

Ее швырнуло вперед. Хозяйка Винзора врезалась в Марка, и они кубарем покатились по полу под смех остальных.

Дальнейшее предугадать не сложно. На нее тут же нацепили сапоги с оперением и легкое крыло. Естественно, полетела она скверно, хуже Марка, только прибывшего в Леонидию... Но полетела!

Князь подмигнул Горану. Эта женщина – совсем неплохая партия, не так ли? Триумф Амелии на время оказался важнее, чем телеграмма от императора, дозволяющего Алексу со товарищи сложить голову во славу того самого императора.

Глава тридцать первая

В чреве подводного корабля словно поселился клубок змей. Непрерывное шипение сопровождает любые его эволюции: всплытие, погружение, ускорение. Даже стоя на месте, он постоянно пыхтит паровой машиной, а в многочисленные баллоны нагнетается сжатый воздух, приводящий в действие механизмы и вращающий гребной винт под водой.

Сыро. Вода подсачивается через неплотные соединения, заплескивается через люки, конденсируется. Буквально спустя два часа после выхода в море одежда отсыревает, набирая лишний вес, совершенно не нужный в полете.

Бывший капитан-лейтенант ламбрийского флота Хеминг, освобожденный гвардейцами Винзора из тюремной башни, позвал Алекса на мостик.

– Похоже на ночной полет, синьор?

– Хуже. В воздухе я точно знаю, что не напорюсь брюхом на скалы.

Хотя полет полету рознь. Та ужасная ночь, когда вдали от берега он спасся, только случайно заметив дирижабль, запомнилась надолго. Повторения не хочется.

Ветер не так страшен, как паруснику или воздушному кораблю. Но качает основательно. Невидимые в темноте волны перекатываются через ничем не защищенную палубу, бьются в надстройку, периодически обливая мостик и находящихся там людей.

– Как вы ориентируетесь в кромешной тьме?

– Компас, лаг и опыт. Через четыре часа пути Дайренская банка, небольшие глубины. Если ваши разведчики не напутали расстояние и направление, караван там. Самое удобное место кинуть якорь, – Хеминг чуть запнулся и откровенно добавил: – У банки мы перегружали ящики.

– Кэп, на мелководье волнение не уменьшится?

– Если не увеличится, синьор.

– То есть большой палубный люк не открыть...

– Понимаю. Крылья и боеприпасы поднимете через рубочный люк. Узкий, но ничего другого не предложу.

Затея попахивает безумием. Высота надстройки – два человеческих роста. С такой смешной высоты придется прыгать во тьму над бушующими волнами, взбиваемыми порывистым ветром, с фугасными снарядами в половину, а то и в три четверти собственного веса!