…На следующий день консулы издали эдикт, объявляющий Рома Монтекки и Улу Капулетти вне закона и запрещающий межклановые браки под страхом смерти.

– Ты меня еще любишь, Ром?

– Да. Когда ты со мной, мне покойно и радостно, на душе у меня светло. Когда тебя нет, я впадаю в уныние или мечусь от одиночества, как зверь в клетке.

Ты не поверишь, Ула, но сейчас мое чувство к тебе сильнее, чем когда-нибудь в прошлом. Восемь лет лишений и опасной борьбы, прожитые плечом к плечу, приучили меня видеть в тебе не только желанную женщину, но и преданного товарища. Ты единственный человек, который мне никогда не изменит. Правда?

– Скажи, Ула, ты простила мне убийство брата?

– Это не было убийством. Ты мстил за Метью.

– Значит, простила?

– Я не могу прощать тебя, Ром, потому что никогда не винила.

– Ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретила.

– Кого же?

– Пера.

– Вот как. Случайно?

– Странный вопрос.

– Почему же. Ведь он был к тебе неравнодушен. Мог разыскать. Смотри, чтобы кофе не убежал.

– Вижу, тебя это не очень волнует.

– Признаться, нет.

– Не ревнуешь?

– Разве ты когда-нибудь давала основания для ревности?

– Какая самоуверенность!

– При чем тут самоуверенность? Я уверен не в себе, а в тебе.

– Может быть, просто равнодушен.

– Не говори так, Ула. Что же сказал тебе твой ухажер? Чем он занимается?

– Мне не нравится словечко «ухажер». Пер перебрался в Турин, устроился в вычислительном центре.

– По-прежнему тошнотворно красив?

– Больше, чем прежде. Знаешь, как облагораживает седина на висках.

– Увы, у меня пока никаких признаков дряхления. И о чем вы с ним беседовали?

– Так, вспоминали юность.

– Будь добра, передай печенье.

– Ула, родная, я не видел тебя целую неделю. Черт знает что, мы встречаемся только по ночам.

– Это ужасно, Ром, но что я могу поделать, ты ведь знаешь, какой у нас взят бешеный темп. От задачи, которая решается в нашем коллективе, зависит своевременный пуск многих важных индустриальных объектов. Отец буквально не дает нам покоя, да и сам Дезар интересуется нашими успехами.

– Ты стала до невозможности деловой женщиной.

– Гордись, что у тебя такая жена. Как раз сегодня мне предложили возглавить лабораторию.

– И ты дала согласие?

– Посуди, как я могла отказаться, если мне оказывают доверие. Сам бы ты как поступил?

– Не знаю.

– Оставь, был ли случай, чтобы ты уклонялся от ответственности!

– Значит, я буду теперь видеть тебя еще реже?

– Научишься сам заваривать себе чай, только и всего. Ах, Ром, я-то думала, что ты за меня порадуешься. Нельзя быть таким эгоистом.

– Где ты был, Ром, я уже начала беспокоиться.

– Задержался в управе. Обсуждали мой проект озеленения Вероны. Не представляешь, какой спор разгорелся! Кто бы, ты думала, был моим главным оппонентом? Гель.

– Чему ты удивляешься. Он всегда тебе завидовал. А с тех пор, как вернулся ни с чем из своих странствий, и того больше. Не может тебе простить, что был вынужден прибегнуть к твоей протекции.

– Глупости, он и сам отлично устроился бы. Гель неплохой специалист.

– Вот именно, неплохой, а ты помог ему стать олдерменом.

– Он вполне того заслуживает.

– Ром, Ром, за что я люблю тебя, так за великодушие.

– Только за это?

– И за все остальное. Ужин на столе. А кто-то жаловался, что я мало бываю дома.

– Вообрази, Ром, мне удалось наконец решить эту проклятую задачу. Какое счастье! До сих пор не могу поверить.

– Здравствуй, Ула.

– Извини, я так спешила с тобой поделиться. Ужасно устала. Ты не дашь мне чашечку кофе?

– Черного?

– Загвоздка была в формуле: икс равняется двум игрекам. Вот уж, казалось бы, пустяк, а пришлось поломать голову. Наши асы и те спасовали. Я им утерла нос.

– Ты ведь недаром из семейства Капулетти. Гены.

– Гены? Не помню. Кажется, ты что-то мне толковал о них.

– А ты пропустила мимо ушей.

– Ладно, не обижайся, в другой раз запомню. Так вот, значение икса оказывается совсем другим при неопределенной функции игрека. Если возвести его в куб, а затем извлечь корень…

– Ула!

– Что, милый, передать тебе печенье?

– Ула, ты забыла, что я не знаю теории вероятностей.

– При чем тут теория вероятностей? Это совсем из другого раздела математики. Сам виноват, почему ты бросил ею заниматься?

– Потому что у меня хватает своих забот. Ты извлекаешь корни из чисел, а я должен извлекать из корней плоды.

– Не каламбурь.

– А ты не расстраивайся. Я уразумел, что ты сделала нечто стоящее. И радуюсь за тебя.

– Обними меня, Ром.

– Ула, мне надо с тобой серьезно поговорить.

– Что-нибудь случилось? Неприятность в управе? Опять, должно быть, козни твоего братца.

– Оставь его в покое. Понимаешь, Сенат решил начать освоение южных уступов Серебряного хребта. Грандиозный замысел! Сотни миль террас, на которых можно будет возделывать тропические культуры, твой любимый кофе в том числе.

– Прекрасно!

– Ты не дослушала. Мне предложили возглавить все предприятия.

– Лучшей кандидатуры они не нашли бы.

– Гора с плеч! Честно говоря, я не знал, как ты к этому отнесешься, захочешь ли оставить Верону.

– То есть как, ты должен будешь уехать?

– Ула, ты, кажется, не поняла, о чем речь. Не могу же я ездить на работу за тысячу миль. Нам придется поселиться там, в горах, причем места совсем необжитые. Но ты ведь у меня не неженка.

– Прости, Ром, я действительно не сообразила. Как же ты все это себе представляешь? Чем мне придется там заниматься?

– Там для всех найдется дело.

– Рыться в земле?

– На первых порах, разумеется, в специалистах твоего профиля нужды не будет. А со временем, может быть, даже создадим собственный вычислительный центрик.

– К тому времени я забуду таблицу умножения. Нет, Ром, ты не можешь так со мной поступить.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Прости, но я не могу туда поехать.