-Что? - спросила безнадежно...
-Ты прячешь глаза, бегаешь от мужчин как от черт от ладана. Твоя робость и неуверенность в себе переходит все границы... Когда ты смеялась последний раз? Когда пела, танцевала? Твой характер ведь совсем другой... Это все приют...
-Нет, - прошептала я, - не только...
-Не только, - согласилась она, - но он первый наложил свой отпечаток.
Мы помолчали... Я была не согласна. Точнее не совсем согласна с Мариной. Нельзя во всем обвинять приют. Да, то, что у нас не было родителей, или они умерли, или отдали нас, повлияло на наш характер не в лучшую сторону. Я болезненно застенчивая и робкая, всегда пряталась за спину Андрея, выходила «в люди» только с ним, соглашалась с его проектами и идеями, была послушной и безынициативной. Возможно, даже слишком. Марина. Ее неспособность остановиться на одном мужчине, постоянный безуспешный поиск идеала, постоянная неудовлетворенность собой и мужчинами ее окружающими.
-Почему ты не заведешь ребенка? - вдруг спросила ее я, - ладно я не могу, но ты то. Неясная тоска тоненько царапнула коготком, и сразу же отступила назад в темноту, туда, куда я загнала свои счастливые воспоминания о прошлом...
-С кем? - возмущенно уставилась на меня Марина...
-Было бы желание, а мужчина найдется, - улыбнулась я, - да хотя бы с этим твоим... Василием Павловичем... Я думала, она сейчас начнет опять куражится и шутить, а она вдруг серьезно и как то непривычно для себя ответила.
-Милая моя подруга. И это тоже страх, который остался от детдома. Вдруг со мной что случиться, авария (она с сожалением посмотрела на меня, как будто извиняясь за напоминание), смертельная болезнь, еще что. У меня никого нет, ни родителей, ни братьев, ни сестер. И моему ребенку светит только приют. Я не хочу ему такой судьбы.
-Нельзя же так! - воскликнула я, - если будешь постоянно об этом думать — что за жизнь тебя ждет!
-Да, - она встрепенулась и ярко улыбнулась мне, - но ведь это ты у нас женщина, созданная для семьи, замужества, материнства. А я никогда к этому не стремилась. Ну, хватит хандрить! - заявила вдруг Марина и поднялась со стула. - Если мы решили, что ты у нас роковая женщина, - я вытаращила на нее круглые глаза, - значит, придется мне тебе показать, как ты действуешь на мужчин, если ты сама этого не видишь.
-О, нет, - простонала я. - мне еще на работу сегодня в ночь.
-Твоя смена начинается в одиннадцать, значит у нас еще куча времени. Тем более, это просто эксперимент, ничего пока я серьезного не планирую с тобой делать. - И потащила меня прочь из кафе.
Это было ужасно. Сначала она повела ради «проверки» в супермаркет, купить бутылку воды. При этом потребовала не опускать глаза и хоть иногда смотреть по сторонам. Я не знала, что она задумала, пока не стало слишком поздно... Мы подошли к кассе, Маринка специально подобрала одну из касс, где стояли почти одни мужчины... Потом вдруг вскрикнула, что мы забыли деньги, а моя подруга (кивнула на меня) теряет сознание от жажды... Когда все окружающие мужчины подскочили, чтобы заплатить нам за воду, я чуть не провалилась на месте. А потом еще долго на выходе из супермаркета отбивалась от настойчивых предложений подвести домой меня, а то вдруг мне станет плохо по дороге. Я, красная как рак, тащила Марину прочь от магазина. Она только посмеивалась.
-Нет, ну ты видела! - не унималась она, - и это при том, что у двоих из них я заметила обручальные кольца!.. Я не знала, куда себя девать от смущения.
Мы шли по центральной улице нашего города и смеялись. И вдруг, забывшись, я зацепилась за восхищенный взгляд мужчины, идущего навстречу. Один, второй, третий даже остановился и спросил который час. Маринка не унималась.
-Ты заметила? - толкнула она меня в бок.
-Может это на тебя они обращают внимание, - попыталась отмазаться я. - смотри, как ты одета, макияж, прическа.
-Нет, ну действительно, дура, - заявила подруга, - ты просто слепа. Ну ладно раньше ты никого не замечала - сначала Андрей, потом авария, а теперь то что? Столько лет уже прошло.
-Не знаю, - вздохнула я, - мне страшно... Опять...
-Ты же сама мне недавно говорила, что нельзя все время бояться! - вернула мне Маринка мои же слова... и припечатала, - думаю, ты готова к новой любви. Оглядись вокруг и если опять никого не заметишь, придется мне браться за твое воспитание. А ты же знаешь, чем это грозит, - ухмыльнулась она. Я сложила молитвенно руки. «Нет, только не это!»
Мы рассмеялись и распрощались...
Я пока не чувствовала в себе ни сил ни желания опять броситься в этот омут с головой. Слишком еще свежи были не зажившие шрамы и в прямом и в переносном смысле... Головой понимала, а сердце уже потихоньку оживало, чего-то ждало и надеялось. Ждало прихода весны, ждало солнца, света, тепла... И лед тронулся...
****
Маленький тоненький росток любви пробрался наружу и повернул свою головку к солнцу. Сначала заинтересованные взгляды, частые встречи в коридорах больницы, как будто случайные. Тонкие завуалированные комплименты моему профессионализму, каторжному труду... Ничего неприличного или вульгарного. Когда я сама обратила внимание на нашего главного хирурга Алексея Ивановича Слуцкого, тот был уже влюблен в меня по уши (это он мне так сказал после свадьбы).
Приказ главврача о переводе меня в хирургическое отделение мной был воспринят неоднозначно. С одной стороны — самое престижное отделение нашей больницы, «чистая» интересная работа, помощь на операциях (то, о чем я всегда мечтала), с другой — мои друзья в «неотложке», моя необходимость, иногда спасение жизни, это давало мне огромный заряд своей значимости, важности для людей.
Через месяц после перевода меня назначили ассистировать Алексею Ивановичу. Я ужасно переживала и тряслась как осиновый лист, операция была пустяковая — удаление желчного пузыря, но это первая моя операция. Я чувствовала все время его теплую поддержку и одобрение. Он незаметно помогал мне и ненавязчиво руководил. После операции, легонько приобнял меня и сказал.
-Девочка, ты прирожденный врач, - я недоверчиво на него смотрела, - я повидал немало медсестер, но могу сказать с уверенностью — твою чуткость, любовь к пациенту, четкость в движениях, спокойствие и профессионализм не часто встретишь в человеке.
Он был меня старше на шесть лет и уже как год состоял в разводе. Все вокруг шушукались и сплетничали о таком привлекательном и одиноком мужчине, являющимся самым завидным холостяком в больнице. Я же в упор его не замечала, пока сам Алексей не подошел ко мне в столовой, и не пригласил в театр на премьеру знаменитого мюзикла. Сказать, что я опешила — ничего не сказать. Почти три года я жила в своем закрытом, неприветливом мире — дом-работа-опять дом. Никаких мужчин, никаких театров и ресторанов. Никаких развлечений. Иногда с подружками кафе-мороженое. Я растерялась и согласилась.
****
Алексей мне потом рассказывал, еще давным-давно обратил внимание на маленькую симпатичную тихоню-медсестру, пугливую как воробышек, улыбчивую и очаровательную. «Ты как лучик солнышка проскальзывала через коридоры и освещала все вокруг. Ты была моим персональным светом в угрюмой ежедневной рутине»... Потом обнял меня и добавил, - «Но ты была замкнута и не разговорчива с мужчинами, счастлива в замужестве и совершенно недоступна... У меня уже тогда не ладилось с женой, и я иногда по-доброму завидовал твоему семейному благополучию... Потом авария, ты пропала на долгое время, и когда ко мне пришел Иван Иванович (наш главврач) с твоим резюме посоветоваться — что делать... Ведь время трудное, вакансий нет, я попросил взять тебя на работу»...
Он ухаживал за мной медленно и осторожно, словно боялся спугнуть... Почти два месяца проводов домой после дежурств, ужинов в кафе, совместных походов в кино и обедов в больничной столовой.
Потом он говорил, что так боялся что-то сделать не так, напортачить или поспешить, что даже немного перестарался... Я смеялась. «Да уж...»