Остаются Фриц и Франц, которые также воротят нос от культуры. Фриц занимался философией, Франц — музыкой. Фриц слыл в нашей семье гением. Когда его однокашники еще увлекались комиксами с Микки-Маусом, он уже заявлял, что изучает «Феноменологию духа». Гимназия окончена с отличием. За этим последовали стипендии «Фонда немецкого народа», «Немецкого общества им. Фрауенгофера», пребывание в Гарварде по студенческому обмену, рецензии и статьи в философских журналах. И все-таки что-то с Фрицем было не совсем в порядке. Жена заподозрила недоброе, когда он начал использовать в качестве черновиков оборотную сторону листов своей незаконченной докторской диссертации «Конец философии истории». Наконец однажды вечером он пришел в гостиную и объявил, что упустил «лингвистический поворот»[4].

«Как такое могло случиться?» — сокрушалась моя жена. Случилось, причем бесповоротно. Впрочем, нет худа без добра. За последний месяц Фриц обзавелся в Интернете собственным сайтом, с помощью которого дает теперь консультации по житейским проблемам. Никаких теорий, честная и конкретная работа, — успокоилась моя жена. К тому же Фриц получает теперь денег втрое больше, чем университетский профессор, который специализируется на «лингвистическом повороте». Фриц проводит дни и ночи в своем чате, давая советы людям, утратившим смысл жизни. Мы его почти не видим, лишь пощелкивание компьютерной клавиатуры сигнализирует нам, что сын еще жив. По ночам он иногда вскрикивает, но мы надеемся привыкнуть и к этому.

Франц всегда казался нам типичным представителем богемы. Длинные волосы, тощая фигура, острый взгляд, неизменное черное пальто. Его музыкальное сочинение для трубы и двух фортепьяно было отмечено призом в Бари, а в Лейпциге состоялась премьера «Композиций I–XII», исполненных позднее и в Нюрнберге. Он сам стоял за дирижерским пультом. В «Композиции IX» по большому барабану скакала игрушечная заводная утка, из-за чего Франца упрекали в погоне за дешевыми эффектами, однако он не считал нужным отказываться от собственных творческих замыслов. Он жил искусством. По его словам, музыка является единственным искусством, способным сделать слышимым непостижимое. Каждая нота — дар тишины. Подобными сентенциями Франц повергал нас в изумление. Но полтора месяца назад случилось действительно непостижимое. За завтраком он заявил нам, что того, кто сочинит хотя бы одну музыкальную ноту, следует признать сумасшедшим. Пока моя жена давилась слезами, не в силах произнести ни слова, он вышел из гостиной, а потом продал свои инструменты, остриг длинные волосы, купил костюм от Армани и часы «ролекс». Франц устроился на частный телевизионный канал руководителем музыкальной редакции. Заведует «музыкальными консервами». Сейчас, когда я пишу эти строки, идет его программа «Голоса мира», где четырехлетний малыш с плюшевым мишкой поет на радость моей жене «Ave Maria».

На Рождество мы собрались все вместе, за исключением Фрица, у которого именно в эти дни было особенно много хлопот с его чатом. На стол подали гуся. Потом все прильнули к своим портативным компьютерам. Одни переписывались по электронной почте с друзьями и знакомыми, другие совершали мелкие покупки. Жизнь продолжалась. В промежутке между Рождеством и Новым годом мы вышли из книжного клуба, который радовал нас на протяжении тридцати лет интересными литературными новинками. По мнению детей, сейчас выгоднее пользоваться системой «books on demand». Доставка заказанных книг на дом бесплатная. От абонемента на филармонические концерты мы также отказались — после того как Франц научил нас «скачивать» музыку с помощью компьютера.

О театре лучше вообще забыть, внушала нам Ханна, а на Анну напал приступ безудержного смеха, когда мы спросили, не стоит ли нам поинтересоваться развитием танцевального театра. Улла порекомендовала нам украсить стену видеопроекцией с цифровой репродукции Базелица[5], которую при желании можно просто выключить, а бледный и исхудавший Фриц, появившийся только к десерту, предложил свои консультации на случай кризисной ситуации, которая может наступить из-за нехватки привычной культурной пищи. Дети заботятся о нас, снабжая всем необходимым, хотя жена продолжает жаловаться, что ей чего-то недостает. Пусть так. Вечерами я сажусь за пианино, она подыгрывает мне на флейте, порою мы поем вместе. Мы вновь общаемся друг с другом. И часто подолгу размышляем о наших детях.