В старинном особняке торговца царила атмосфера того оживленного бунтарского духа, которым были наполнены в то время многие дома сторонников независимости колоний, и даже целые мятежные города, такие как Бостон и Филадельфия. В этом гостеприимном доме Касси по-настоящему отдохнула и телом, и душой. Душевное состояние ее быстро пришло в норму. О перенесенной трагедии ничто ей не напоминало, все вокруг были добры и предупредительны, у нее опять появилось несколько поклонников, и она очень скоро стала такой же жизнерадостной и веселой девушкой, какой была раньше.

Впрочем, перенесенная драма все же давала о себе знать. Касси перестала всерьез интересоваться молодыми людьми, а все больше склонялась к мысли, что лучше выйти замуж за богатого пожилого человека, которому молодая красивая жена нужна ради тщеславия, а не для удовлетворения мужских потребностей. Поэтому она, к недовольству тетушки, охотно принимала ухаживания друга мистера Стивенсона, пятидесятипятилетнего вдовца мистера Николаса Фолкнера.

Этот почтенный джентльмен, отличавшийся редкой скромностью поведения, серьезно влюбился в Касси и в те минуты, когда тетушки Гортензии не было поблизости, отваживался заговаривать с ней о своих чувствах и намерениях. И Касси, не давая пока окончательного согласия, благосклонно выслушивала его излияния, чем совершенно вскружила голову бедному кавалеру.

Миссис Гортензии не нравилось все это, и она однажды высказала племяннице свое мнение.

— Мне кажется, милая Кассандра, что ты близка к тому, чтобы совершить непоправимую глупость, — в ее голосе звучало возмущение. — Тебе всего восемнадцать лет, а ты уже поставила крест на своей жизни. Разве мало вокруг тебя интересных молодых людей? Я всегда с большим неодобрением относилась к бракам, когда молодые девушки выходили замуж по расчету за богатых стариков. И, уверяю тебя, редко кто из них не жалел впоследствии о своем выборе!

— Но тетя! — постаралась защититься Касси. — Разве вы не знаете, почему я хочу так поступить? Ведь вам известно о моем несчастье. Кто из молодых людей теперь захочет жениться на мне!

— Да кто угодно! Во-первых, не обязательно ставить мужчин в известность, можно сделать все так, что будущий муж и не догадается ни о чем, а во-вторых, в наше время это не исключительный случай. Хотя, по чести сказать, более подходящего жениха, чем полковник Мейсон, тебе ни за что не найти!

— Опять вы мне говорите о нем? Право, не знаю, что мне делать с вашей симпатией к этому человеку! Ну, вспомните хотя бы о том, что его мать была рабыней, квартеронкой!

— Этот довод хорош для твоего отца, но не для меня, — возразила миссис Гортензия. — И очень жаль, что ты унаследовала его предрассудки.

— Ах, тетя, дело вовсе не в предрассудках, а просто не могу я, не могу!

— Ну, Бог с ним, но посмотри хотя бы на других молодых людей! Только не делай глупости!

И Касси, уважая мнение пожилой дамы, так и не осмелилась дать мистеру Фолкнеру окончательного ответа.

Ни Гарри, ни Мейсона она не видела. Армия выступила в новый поход, и они находились далеко от Балтимора. От Гарри приходили письма, как и раньше, но Касси неохотно на них отвечала. С удивлением она осознала, что ее чувства к жениху странным образом изменились. Наконец однажды она вынуждена была признаться себе, что разлюбила его. Как и почему это произошло, девушка не могла понять, но это случилось и почему-то вызывало легкую радость. Сердце ее освободилось для нового чувства, и она могла теперь в свою очередь освободить Гарри Шелтона от обещания жениться, которое, похоже, сильно тяготило его.

В конце октября пришло известие о капитуляции английской армии под Саратогой, наполнившее новой надеждой и радостью сердца всех патриотов. В ноябре ждали возвращения военных в Балтимор, готовились отпраздновать крупную победу.

Гарри сразу же после приезда в город нанес визит Стивенсонам. Все очень приветливо встретили его, и он держался как жених Касси, но она решила в первый же вечер расставить все точки над «и» и поговорить с ним начистоту. После обеда Касси попросила его подняться в ее комнату и торжественно объявила, что, учитывая, как изменились их чувства за последние годы, считает необходимым расторгнуть помолвку и вернуть ему свободу.

Пару минут он с удивлением смотрел на нее. Затем подошел ближе, внимательно всматриваясь в ее глаза, словно желая убедиться, что это не шутка.

— Ты действительно делаешь это не только для меня, Касси? — изумленно спросил Гарри.

Она кивнула.

— Не только, Гарри. Для меня самой так будет лучше. Я никогда не смогла бы быть счастлива рядом с человеком, который меня не любит. И я очень надеюсь еще когда-нибудь встретить настоящую любовь. То, что было между нами, Гарри, — всего лишь детское увлечение, но мы изменились, и наши чувства тоже.

Потом они допоздна просидели в ее комнате, говорили и говорили, рассказывая друг другу о том, что с ними происходило за последние месяцы. И Касси, как никогда ясно, поняла, что испытывает к бывшему жениху только глубокую симпатию и привязанность. Она сказала ему об этом, и он обрадовано сообщил, что у него такие же чувства к ней. Но они решили на всю жизнь остаться самыми искренними друзьями. Гарри поклялся, что, если Кассандра будет нуждаться в его помощи, он всегда сделает для нее все возможное.

К концу беседы Касси окончательно убедилась, что Мейсон ни словом не обмолвился приятелю о том, что произошло в тот злополучный летний день. Было очевидно, что он не хотел лишать ее шанса благополучно устроить свою судьбу. Но как, наверное, удивится Джеральд, узнав, что она сама предложила Гарри расторгнуть помолвку. Чего доброго, он еще примет это на свой счет. Она спросила Гарри, приехал ли Мейсон в Балтимор, и тот отрицательно покачал головой.

— Нет, Касси, он не захотел ехать, сказал, что ему здесь нечего делать. Хотя он не получил ни одного ранения в последнем бою и чувствует себя прекрасно.

— Так, где же он сейчас?

— В нашем лагере у Веллей-Фордж, недалеко от Филадельфии. Честно говоря, я удивлен. Он вел себя очень храбро и достойно во время последней кампании, и его представили к наградам. Но он попросил, чтобы их прислали ему в лагерь. Касси тоже удивилась и, непонятно почему, почувствовала легкую досаду. Она даже рассердилась на себя за это. Не хватало еще думать об этом человеке и интересоваться им, вместо того чтобы поскорее забыть. Но не думать о нем вовсе ей не удавалось. Почему-то ее мысли настойчиво возвращались к Джеральду Мейсону, и отогнать их не было никакой возможности.

Все-таки он приехал в Балтимор. Они встретились так неожиданно, что эта встреча застала девушку врасплох.

В середине декабря, незадолго до Рождества, городские власти устроили бал в честь тех, кому предстояли нелегкие сражения за свободу родины, и для того, чтобы порадовать прекрасных дам, уставших от тревог и ожиданий. Подобные развлечения стали редки в то нелегкое время, и Касси готовилась к балу со всей тщательностью.

Воспользовавшись щедростью тетушки, она сшила себе у портного-француза великолепное платье из белого атласа с облегающими рукавами до локтей и глубоким квадратным декольте. Спереди узкий корсаж платья был расшит серебряными узорами, а широкая юбка с фижмами отделана нежно-розовыми кружевами. С этим нарядом прекрасно гармонировали ее жемчужные украшения, а на голову Касси решила надеть модный высокий белоснежный парик с наколкой из розового шелка и маленьким букетиком цветов.

Бал длился уже около часа, и Кассандра, успевшая выслушать несколько пылких комплиментов и получить положенную долю внимания мужчин, находилась в самом прекрасном настроении. Тетушка Гортензия радовалась за племянницу и усиленно делала ей различные тайные знаки со своего кресла у колонны, подсказывая, как следует вести себя в тот или иной момент.

Касси закончила очередной танец, и кавалер проводил ее к месту, где сидела миссис Стивенсон. С таинственной улыбкой, притянув девушку к себе, пожилая дама чуть слышно проговорила, что ей следует пропустить пару танцев и отдохнуть на мягком диванчике.