— Вико ехал совсем на другой машине.

— Ну, хорошо. А что, если так: кто-то следил за тобой до места встречи с Паулиной и Вико, и потом ты была поглощена погоней за подростками и не увидела что кто-то преследует тебя.

— Но кто? И зачем?

— Ну, прежде всего это может быть тот, кто посылает тебе записки с угрозами.

— Но мне кажется, что он ненормальный, псих какой-то.

— Ну, предположим на минутку, что он не псих, а просто кто-то, кому нужно тебя запугать для того —…ну, для чего? Для того, чтобы ты ушла с работы?

— Я уже задавала себе этот вопрос. Может быть, кому-то нужно, чтобы я не была менеджером проекта? Не в этом ли дело? И если это в самом деле так, то почему? Может быть, кто-то претендует на мою должность? Сэм сказал, что если бы он не поручил это дело мне, он, возможно, поручил бы его Дарси. Но это не может быть Дарси — мы с ней близкие подруги… и в любом случае зачем ей эта работа?

— Кто еще, кроме Дарси?

— Ну, есть такой Джек Флетчер, которому я никогда особенно не доверяла. У меня такое чувство, что с ним что-то не ладно. Но он управляющий строительными работами, что само по себе неплохая работа. Он обладает, возможно, даже большим влиянием на стройке, чем я. Так что для него есть какой-то смысл избавляться от меня, если ему невыносимо работать со мной.

— Ну, может быть, ему невыносимо то, что приходится работать с женщиной?

Она пожала плечами.

— Впрочем, это не имеет никакого отношения к твоей работе. Может быть, ты представляешь для кого-то опасность?

— Какую опасность я могу представлять?

— Энни, не будь наивной. Это может быть связано с самим родом твоих занятий. Может быть, какое-то мошенничество со стороны строителей или подрядчиков. Ты управляешь проектом на протяжении многих месяцев и можешь знать какие-то вещи, которым сейчас не придаешь значения. Может быть, кто-то пытается избавиться от тебя, пока ты еще во всем не разобралась.

«Он прав», — подумала Энни. Мак-Энерни, например, производил на нее впечатление человека, который может, ни минуты не раздумывая, ввязаться в какое-нибудь грязное дело, если оно сулит внушительную выгоду и не связано с большим риском. И кроме того, не стоит выпускать из виду еще и Сида Кэнина, которого Сэм уволил, никому не сказав, за что.

— В конце концов не будем забывать, что только что был убит человек, — сказал Мэт. — Может быть, убийца и анонимщик — это одно и то же, лицо.

— У меня от всех этих мыслей уже болит голова, — сказала она.

— Мне знакомо это чувство, поверь. Меньше всего в жизни мне хотелось бы иметь дело с еще одним убийством.

— О, Мэт, прости меня! Я раскаиваюсь.

Он улыбнулся. Потом наклонился и поцеловал ее.

— На слово я тебе теперь ни за что не поверю. Если ты действительно раскаиваешься, ты должна мне это доказать. И я, могу подсказать тебе несколько способов, как это сделать, — сказал он.

Она в шутку пыталась сопротивляться ему, когда он опрокидывал ее. Ночь была такой бурной, что в ней не осталось места для легкой любовной игры. И теперь впервые Энни ощутила, что любовь Мэта может быть и наслаждением, и одновременно забавой.

«Нет, забава — это неподходящее слово», — невольно подумала она немного погодя. Его легкомысленность не вяжется с той страстью, что охватила их обоих.

Двадцать пятая глава

— Энни, ты сегодня что-то бледна. С тобой все в порядке? — спросил Флетчер на следующий день. Они стояли на церковных хорах в западной части собора, наблюдая за установкой труб большого церковного органа. Рабочий день шел к концу, и рабочие постепенно расходились по домам.

— Я прекрасно себя чувствую, — сказала Энни. — Мне надо уйти, ты не смог бы все закончить вместо меня?

— Нет проблем.

Энни спешила домой, потому что на сегодня у нее была назначена встреча с Мэтом. Весь день она с волнением ждала этой встречи. Он позвонил ей во время ланча и даже для отвода глаз не попытался завести разговор о стройке, об убийстве или еще о чем-нибудь. «Ты мне нужна», — сказал он, и его голос красноречивее слов говорил о его сокровенных желаниях.

— Если ты подождешь пару секунд, я провожу тебя до машины, — добавил Флетчер.

— Спасибо, но это совершенно не обязательно.

— Я знаю, но убийство Джузеппе и угрозы, что ты получаешь… Думаю, тебе не помешало бы сопровождение сильного мужчины, особенно вечером.

«Но только не такого, как ты», — подумала Энни, но одернула себя. Она все же несправедлива к парню. Джек всегда был с ней вежлив, а сейчас, казалось, проявлял искреннюю заботу.

— Ну хорошо, спасибо, — сказала она.

Они вместе пошли к лифту, который только что установили в южной колокольне. В соборе было темно и мрачно, и Энни вспомнила, как Барбара Рэй описывала ей свое видение. Холодок пробежал по ее спине. Смерть Джузеппе наложила на собор зловещий отпечаток. Теперь он казался не образцом красоты и святости, а вместилищем скорби.

«Сработало», — подумал Флетчер, сопровождая Энни к лифту. Он действовал почти наобум, но результаты превзошли все его ожидания. Энни была уже не такой самоуверенной и нахальной, как несколько недель назад. Она испугана, и страх смягчил ее, сделав еще более женственной.

Конечно, ему следует быть осторожнее. Никаких больше писем с угрозами, раз на сцене появилась полиция. Слишком опасно! Он не может позволить себе испытывать судьбу.

И этих гонок за ее машиной тоже больше не нужно. Он вспомнил то острое чувство возбуждения, когда он выслеживал ее, и еще большее возбуждение, когда он мчался прямо на нее по темной улице. Ее испуг. Черт, он тогда сам себя испугался. В его голове в какой-то миг промелькнула мысль: что, если сбить ее, отправить в полет ее хорошенькую фигурку и бросить здесь, на улице, смятую и сломленную, чтобы она больше никогда не смогла его мучить.

«Бог мой, ты совсем чокнулся», — сказал он себе, ведь он вовсе не собирался ее сбивать. Только в своих болезненных фантазиях, в своих грезах он заставлял ее мучиться. И должен видеть разницу между фантазиями и реальностью — врач в тюрьме крепко вбил это ему в голову.

Он хотел ее только испугать. До сих пор кампания по запугиванию шла превосходно. Хотя анонимный звонок не помешает. Его, естественно, нужно сделать из таксофона. Это единственно безопасный способ — в нынешние времена никогда не знаешь, у кого может оказаться определитель номера. Лучше всего сделать это среди ночи. Где-нибудь через час после того, как она ляжет в постель. Энни в это время уже будет спать, но не настолько глубоко, чтобы не услышать телефонного звонка. Она еще не совсем очнется ото сна, когда возьмет трубку, и ее обычная защитная реакция будет ослаблена.

Интересно, она спит голой или нет? Джек представил, как она перекатывается по постели, пытаясь дотянуться до телефонной трубки, и контуры ее обнаженного тела призрачно проступают в темноте. Когда он услышит ее голос, он ничего не станет говорить. Но она почувствует связь — очень глубокую, потаенную связь — с другим живым, мыслящим и обуреваемым желаниями существом.

А может быть, ему удастся раздобыть одну из этих электронных штучек — преобразователь голоса, и он сможет говорить с ней, не рискуя быть узнанным. Он не отказался бы побеседовать с ней инкогнито. Рассказать ей, что он с ней сделает, когда они останутся одни. Он будет добиваться от нее абсолютного смирения и безжалостно пресекать любые ее попытки к сопротивлению. Когда он добьется своего, Энни будет в его власти окончательно и бесповоротно. На одну ночь она будет всецело принадлежать только ему, и он будет делать с ней все, что захочет. А он хочет… он хочет всего.

Он мог побиться об заклад, что на нее это тоже подействует. Ее бросит в жар и в холод, даже несмотря на испуг, это сидит в ней: ожидание человека, который помог бы ей понять себя, смог бы повергнуть ее на колени, молить о необузданных и диких ощущениях, которые только он в состоянии дать ей.